THE CULTURE OF YOUTH.
Порошок был белым — белым настолько, что сверкал под наведенным на него «дневным светом». Тонкая лента микроконвейера тихо-тихо шумела, продвигая маленькую горку этого порошка, лежащую точно посредине, в сторону станка.
Маленькая комнатка — настолько маленькая, что сам конвейер кажется здесь едва ли не лилипутским. Примерно три на четыре метра — но и этого хватало человеку в белом халате. Он сидел в углу комнаты за очень рациональным и уютным компьютерным столиком и неотрывно смотрел в монитор. Ряд цифр, практически неизменных и лишь временами изменяющихся в допустимых, известных только хозяину пределах, приковал его взгляд. Слишком высока цена…
Слишком.
Губы тихо шевелились, то ли напевая что-то, то ли читая молитву; разобрать отдельные звуки было невозможно. Пальцы, лежащие на клавиатуре, не выполняли никаких действий — но та готовность, с которой они были опущены на клавиши, поражала. Человек был в состоянии за мгновенье изменить десятки параметров, которые он отслеживал одновременно с компьютером, — порой ему казалось, что в этом нелепом соревновании компьютер даже может проиграть. Чего стоят сотни лет человеческого опыта против миллионов транзисторов в куске кремния, этот человек знал не понаслышке.
Ничто не могло потревожить покоя в комнате — процесс, запущенный около двух лет назад, шел непрерывно; человек, сидящий сейчас за компьютером, был на этом месте уже четвертым. Судьба трех его коллег была ему неизвестна — да и слава богу; узнай он о них, и процесс, такой точный и скрупулезно отлаженный, наверняка рухнул бы в одночасье. Находясь в блаженном неведении и думая, что он самый обыкновенный инженер-химик, самый обыкновенный технолог, нанятый маленькой компанией за довольно приличные деньги, он делал свою работу точно, правильно и в срок…
Иногда, будучи абсолютно уверенным в том, что происходило сейчас на конвейере, он подключался к онлайновому радио и слушал в FM-диапазоне новости и музыку — радиостанций, заполонивших Интернет, было предостаточно. И тогда комнатка наполнялась звучанием ритмичным, приятным и на время заглушающим поскрипывание и шуршание станка. Музыка вливалась в его сознание — классическая, современная и любая другая; у него не было предпочтений.
Он не просто любил музыку.
Он ей жил.
Это его и убило.
* * * * *
В тот вечер Стелла превзошла сама себя. Марат увидел ее и обомлел — поначалу даже не понял, что это его девушка выходит из такси. Просто глаза сами собой остановились на ней в тот момент, когда он, поджидая ее у клуба, вертел по сторонам головой, выискивая друзей или просто знакомых.
Старенький «Фольксваген» тормознул у желтой полосы, где стоянка была запрещена; задняя дверь открылась и наружу показалась стройная нога в черном чулке, открытая едва ли не до паха; тонкий высокий каблук цокнул по асфальту.
Отсчитывая деньги из сумочки, Стелла не торопилась выходить из машины, привлекая к себе все больше и больше взглядов. Марат присоединился ко всем, тайно или открыто вздыхающим по этой прекрасной и завораживающей картине, невольно открывшейся всем у входа в клуб. Наконец, таксист получил деньги; к первой ноге присоединилась вторая, туфли с острыми носами повернулись в сторону клуба — и вот она уже видна во весь рост.
«Фольксваген» поскорее отъехал — водитель, несомненно, переживал за нарушение правил стоянки, но вышло все несколько иначе — показалось, что машина рванула в сторону, понимая, что не в состоянии составить достойную конкуренцию девушке.
— Стелла… — восторженно выдохнул Марат, не заметив, что сделал это слишком громко; несколько человек завистливо обернулись в его сторону. Девушка поправила юбку — впрочем, на степени открытости ног это практически не сказалось — после чего улыбнулась всем сразу и никому; заметила Марата, махнула ему рукой и направилась навстречу.
Если бы из-под ее каблуков сыпались на асфальт искры — наверное, никто бы не удивился. Просто все поняли, что в этом клубе сегодня нечего ловить; самая красивая девушка, которая пришла развлекаться, безнадежно занята; остается только налить себе двойную «Кровавую Мэри» и забыться в алкогольном угаре клубного драйва.
Стелла остановилась, не доходя до Марата пары шагов. В его глазах она прочитала не просто восхищение и преклонение — там было что-то еще, настолько магнетическое, что она побоялась приближаться вплотную, остерегаясь молнии, которая просто обязана была проскочить между ней и Маратом. Огромные глаза удивленно рассматривали парня, будто видели его впервые.
Через несколько секунд она узнала, чего стоит в этой жизни — в глазах Марата явственно читалась цена. И нулей там было более чем достаточно.
Сам парень медленно облизнул вмиг высохшие губы — но не похотливо, не жадно, просто машинально, ощутив всей кожей волну тепла и сладких мурашек. Скосив на мгновенье глаза в стороны, он понял, что не завидует ему сейчас только слепой.
И стало ясно, что уже пора протянуть навстречу руку. Стелла улыбнулась — одними уголками рта, мягко и непринужденно, шагнула навстречу, преодолевая тот барьер эротического электричества, который возник между ней и Маратом. Едва их руки встретились, как эта копившаяся почти полминуты искра взорвалась в нем, заставив сердце забиться намного быстрее, чем можно было себе представить.
Когда они входили в двери клуба, у обоих секьюрити от восхищения дергались мышцы на лице. «А спать-то она пойдет со мной…» — с трудом сдерживая усмешку, подумал Марат, проходя сквозь металлоискатель следом за девушкой.
* * * * *
Встав из-за компьютера, человек в белом халате прошел вдоль конвейера к станку — туда, куда въезжала аккуратная струйка белого порошка. Там было все так, как и всегда — с тихим шорохом через сужающуюся горловину из станка-пресса высыпались таблетки. Сотни таблеток.
Прикусив губу, человек смотрел на этот мертвый водопад. Когда количество таблеток в лотке достигало критического значения, они проваливались через мембрану куда-то внутрь, после чего выезжали уже упакованные в маленькую картонную коробочку. Никакой эстетики, упаковка выглядела ужасно, но это не было главным. Целую коробочку не смог бы купить никто — только тот, кто дал человеку работу.
Каждый, кто хотел купить хотя бы несколько штук, ссыпал их после приобретения в спичечный коробок или в пустую пачку из-под сигарет — да и то ненадолго. Такие вещи практически не хранят — их покупают, чтобы сразу употребить.
Человек делал на этом станке наркотик.
Химик-технолог с феноменальным чутьем просто не мог остаться без работы. Если ты никому не нужен в легальном мире — криминал заберет тебя с потрохами. Аксиома.
Вернувшись за стол, химик положил руку на «мышку» — скорее, по привычке, чем по необходимости.
— Судя по всему, сковорода в преисподней для меня уже греется… — невесело улыбнувшись, произнес он. — Правда, за такие деньги, как здесь, я готов жариться в аду целую вечность. Деньги, в конце концов, не пахнут.
Он быстро прокрутил колесико «мыши» туда-сюда, прислушиваясь к легкому щелканью. На экране пробежали какие-то графики; несколько таблиц на пару секунд открылись, подсветив нужные значения; вынув из кармана халата «Паркер», технолог набросал кое-что в блокнот, удовлетворенно хмыкнул и направился в угол комнаты, где стоял чайник.
— Война войной, а обед по расписанию, — сказал он, щелкая кнопкой. Из тумбочки на поверхность появилась банка «Максима»; спустя несколько минут горячий кофе был готов. Химик отхлебнул пенку, которая появилась при размешивании сахара, прикрыл глаза и откинулся в кресле.
— Если отринуть все моральные аспекты проблемы — это маленькая фабрика грез. Микро-Голливуд. Таблетку под язык — и ты Бог… Хорошо, что у меня нет детей. Не пожелал бы им… Этого.
Детей у него, действительно, пока не было. Он был еще очень молод, каких-то двадцать девять лет. Не возраст для мужчины; так, трамплин в большую жизнь. Его вины не было в том, что он знал на «пять с плюсом» биоорганическую химию и сумел поддерживать в равновесии ту пропорцию веществ, что превращалась сейчас в галлюциногены. И не беда, что эта пропорция была создана не им — он чувствовал в себе силы сделать такое… Такое!… От чего содрогнется мир, от чего зашевелятся волосы на макушке у всех и каждого! И ЛСД покажется всем обыкновенным аспирином…
Он включил «Европу Плюс», прослушал несколько секунд динамичной рекламы и окунулся в мир своих музыкальных грез…
* * * * *
Клуб встречал гостей гулом многоваттных колонок. Так бывало всегда — едва стоило дверям клуба поймать при помощи фотоэлемента человека, подходящего к ним, и раскрыться, впуская внутрь — как на тебя накидывался неистовый ритм ночной жизни. Безумный «транс». Революционный «прогрессив хаус».
Марат, сколько себя помнил, всегда немного приседал, получая полный заряд энергетики в дверях «Матрицы». Получалось это непроизвольно; он готовил себя к первому шагу, стараясь не показать Стелле не то чтобы испуг, а скорее невозможность справиться с неожиданностью. Так с ним случалось всякий раз при входе в ночной клуб и в лифт. Чем они были похожи, Марат не понимал — но стоило лифту начать движение, особенно вниз, как он чувствовал короткий миг дрожи в ногах. Короткий настолько, что при желании можно было и не обратить на него внимание — но Марат не мог отделаться от впечатления, что все вокруг это видят.
Вот и сейчас — он сконцентрировался на великолепных бедрах своей девушки, делая вид, что думает только о них. На какое-то мгновенье он на самом деле поддался сексуальному очарованию — но двери открылись, и звуковая волна шарахнула по его голове, словно кузнечный пресс.
«Бум-бум-бум», — накатило на него откуда-то из глубины зала. Он вздрогнул и обрадовался тому, что Стелла это не увидела. Когда она обернулась, его министресс уже миновал. Девушка подмигнула ему, и Марат прибавил шагу, беря ее за руку.
Несколько человек, узнав парня, махнули ему руками. В ответ Марат сделал то же самое, не узнав и половины тех, с кем обменялся приветствиями. Судьба «сов» — в одночасье терять в полумраке ночных тусовок старых друзей и обрастать новыми. Марат особенно не сожалел об этом — половина так называемых «друзей» даже не стоила того, чтобы вспомнить о них, а вторая половина была не намного лучше первой — просто она была полезной в плане связей; кто-то мог достать новый софт, кто-то — новую музыку, а пара-тройка особенно пронырливых была способна обеспечить всем для развлечения, начиная от экзотических презервативов и заканчивая самыми необычными наркотиками.
Та же мразь, только в профиль.
Марат слыл среди людей своего круга довольно опытным компьютерщиком, человеком, способным к разного рода как законным, так и не очень, трюкам с железом, софтом и Сетью. Его уважали, ценили, побаивались; его о многом просили, за многое платили, еще о большем старались забыть, чтобы не дай бог не загреметь в тюрьму. Марат посмеивался втихомолку над подобного рода отношениями — в его работе противозаконного было намного меньше, чем в кармане самого последнего дилера на ночной тусовке. Если уж кто и мог попасться в лапы к блюстителям порядка, то только не Марат…
— Привет, полуночник! — опустилась на плечо чья-то не в меру тяжелая рука. — Какими судьбами?
Марат обернулся и радостно развел руки, узнав одного из своих истинных друзей, Генку Скуратова, любителя пива, Интернета и прочих вкусностей, которыми забита жизнь в двадцать с небольшим лет. Парни поприветствовали друг друга крепким рукопожатием, после чего Скуратов спросил:
— Помнишь Гребня?
Марат кивнул.
— Он тобой интересовался…
Марат опять кивнул, чувствуя, что разговор будет не таким приятным, как сама встреча.
— Он здесь.
Тело само совершило оборот на триста шестьдесят градусов, Марат скользнул глазами по тусовке, трясущейся на танцполе, и по толпе, стоящей у двух барных стоек в противоположных концах зала.
— Таких людей так просто не найдешь… — орал почти в ухо Марату Скуратов. — Думаешь, он у бара стоит в очереди? Ты что, не знаешь, кто он такой?
— Знаю, — так же громко ответил Марат, хотя орать ему ох как не хотелось — казалось, что Гребень обязательно услышит его, выделив голос из гомона и долбежки из колонок. — Еще как знаю… — закончил он шепотом, не слыша сам себя.
— На кой черт ты ему сдался? — спросил Генка, старясь заглянуть в глаза Марата. Тот, не останавливаясь, продолжал крутить головой из стороны в сторону, прекрасно понимая, что Гребня, скорее всего, нет в зале — он где-нибудь в районе казино, там, где азарт и большие деньги.
— Да так, — угрюмо покачал головой Марат. — А я вот со Стеллой потанцевать пришел…
«СТЕЛЛА!!!»
— Стелла! — закричал Марат, поняв, что девушка как сквозь землю провалилась. Пока он тут со Скуратовым вел дурацкую беседу ни о чем, она прошла дальше, туда, где бесновалась под неистовый ритм толпа — и наверняка уже танцует!
Насколько его любимая девушка выделяется в толпе — не стоило и думать. Видно ее было издалека, даже там, где танцевало две-три сотни разгоряченных молодых бестий в мини-юбках. Наверняка вокруг нее уже образовалось свободное пространство метров десять в диаметре — как она двигается, стоило снимать на видеокамеру.
Марат просто видел сквозь мельтешащий свет и волны дыма, как она извивается под монотонный гул, являя собой расслабленную пантеру с высокой грудью и стройными ногами. Девчонки всегда уважительно расступались, отдавая ей жизненное пространство танцпола — это срабатывало на уровне инстинкта, они чувствовали в ней некое превосходство, которое создавалось красотой, пластикой, грацией и энергией.
Ноги сами понесли его в самую гущу; он протискивался мимо разгоряченных тел, через смесь запахов пота и дорогих духов, мимо одурманенных взглядов, блуждающих поверх голов. Пару раз получив локтем под ребра, он стал осторожнее, подстроился под ритм, стало получаться несколько лучше, скорость продвижения возросла. Он совершал какие-то хаотические перемещения по танцполу, заглядывая в глаза всех и каждого, словно забыл, как выглядит его девушка.
Вид мерно трясущейся толпы был ему неприятен. Сам он был далек от этой технокультуры, ворвавшейся в страну резко и всепоглощающе из далекой и близкой Европы. Предпочитая музыку пожестче и поумнее, отдавая дань русскому андеграунду, он, тем не менее, любил эту шумную атмосферу за ее разносторонность, беззаботность и праздничность. Яркие огни сканеров, рисующих на полу и стенах безумные узоры, всегда привлекали его, не давая оторвать от них взгляд; переливающаяся тысячами искр витрина бара, завораживающие по точности и пластичности движения рук бармена притягивали к себе; пластичные девушки на подиумах, раскиданных по залу, создавали атмосферу а-ля Тарантино — было в них что-то вампирское, от чего в жилах стыла кровь и сладко ныло внизу живота, хотелось забраться к ним наверх и подставить свою шею для укуса…
Но сегодня все было не так. Еще в дверях он был готов встретить клуб таким, каким знал его всегда, до боли знакомым — со сладким запахом сценического дыма, насыщенного глицериновыми испарениями, с метающимися по стенам огнями, с возникающей, как привидение, фигурой ди-джея в запрятанной под самый потолок рубке…
И все изменилось в одну секунду. В зале был человек, с которым нельзя было встречаться. Никак нельзя. Ни в коем случае.
* * * * *
- Все люди разные. Абсолютно все. Двух одинаковых людей не бывает. Даже клоны, одинаковые на уровне генотипа и фенотипа, всегда будут различаться характерами. Они будут по-разному видеть добро и зло, по-разному воспринимать боль и радость, один будет уметь любить, а другой ненавидеть. Представляешь?
Стелла кивнула.
— Мне всегда говорили, что я умею объяснять сложные вещи просто и доходчиво, — говоривший улыбнулся девушке. — Хорошо, что здесь не нужно кричать, — вдруг сказал он.
Стелла не могла не согласиться. Здесь, в довольно уютной небольшой комнате, куда они попали, пройдя два фейс-контроля и одну видеокамеру, было достаточно тихо, хотя гул динамиков проникал и сюда. Присев на роскошный диван, закинув ногу на ногу и являя собеседнику всю их прелесть, Стелла внимательно слушала все то, что ей сейчас говорили.
За последний год общения с мужчинами она поняла, что говорить нормально может в этом большом городе только один человек — Марат. Все остальные больше похожи на олигофренов, которых по ошибке выпустили из больницы. Марат мог дать ответ практически на любой вопрос — а если и спотыкался на чем-то, то неизменно находил данные, которых не хватало; книги и Интернет давали сейчас всем поистине неограниченную власть над информацией, надо было только захотеть ее найти.
И вот совершенно неожиданно нашелся человек, чья речь привлекла ее и заставила задуматься. Когда он прикоснулся к ее руке на танцполе, она хотела послать его подальше — но он сравнил ее с Нефертити, чего не в состоянии был бы сделать никто, кроме Марата, а Марат почему-то пропал, и она послушно пошла за мужчиной, что был постарше ее лет на десять — пошла, ничего не боясь, ибо сила его голоса проникала в мозг даже сквозь техно-вибрацию, которой был насыщен воздух клуба.
Он и привел ее сюда. Разговор от комплиментов плавно переместился в область непохожести людей; человек, который до настоящего момента не представился сам и не спрашивал ее имени, не сводил с нее глаз и совершенно спокойно объяснял ей ее же собственную индивидуальность.
— Вы можете себе представить, что где-то есть девушка, похожая на вас?
— Могу, — улыбнулась Стелла. — Ведь существуют же двойники…
— Да-да, — кивнул мужчина. — Знаю. Пару раз смотрел по телевизору эти идиотские конкурсы, но, к моему великому сожалению, не нашел в этих шоу ничего привлекательного. Наоборот, мне было даже противно видеть людей, похожих друг на друга, как две капли воды. Я сторонник непохожести, индивидуума, личности…
— А как же быть с близнецами — рождаются же совершенно одинаковые братья или сестры? — пожала плечами Стелла. — Это ведь нельзя изменить — природа так захотела, и все. Даже клоны, о которых вы говорили — дитя генной инженерии, то есть плод человеческой мысли…
Собеседник уважительно покачал головой — ему явно нравилось общаться. Лицо его теплело с каждой минутой разговора; Стелла и сама чувствовала, что еще немного, и они расстанутся друзьями, мечтая только об одном — встретиться еще раз, и еще…
— Вы прекрасно умеете поддерживать разговор — даже будучи в нем противником, а не сторонником. В силу неких стереотипов девушки вашей внешности автоматически списываются мужчинами со счетов… Что-то типа анекдотов про блондинок, хотя вы изумительная шатенка. Наверное, вы выросли в семье интеллигентных образованных людей.
Стелла кивнула и, не удержавшись, широко улыбнулась. Давно никто не делал ей комплиментов подобного рода — обычно все наперебой расхваливали ее фигуру, но никак не интеллект. Мужчина в кресле напротив нравился ей все больше и больше.
— Вы правы, но не полностью, — ответила она. — Есть еще один человек, который помог мне стать тем, кто я есть…
— Некий гуру, судя по вступлению, — покачал головой мужчина. — Я бы, честно сказать, не удивился, узнав о том, что у вас есть умный и серьезный покровитель.
Стелла скромно опустила глаза. Она поняла последние слова как плохо скрытую зависть и попытку познакомиться поближе, заменив этого «умного и серьезного» на свою кандидатуру.
— Нет, все нет так, как вы себе представляете, — ответила девушка, не поднимая глаз. — Просто хороший парень…
И она вздрогнула от того, что услышала потом.
— ХОРОШИЙ ПАРЕНЬ — ЭТО НЕ ПРОФЕССИЯ, — металлическим голосом, не похожим на тот, каким он говорил последние минуты, произнес мужчина. — Ну просто как у Фазиля Искандера — «О, Марат!..» Маленький гигант большого секса!
Стелла в ужасе подняла глаза на собеседника и поразилась той перемене, что случилась с ним. Он стал не похож сам на себя — глаза горели ненавистью, желваки ходили на скулах, словно у киборга, суставы пальцев хрустели, напрягаясь до белизны на костяшках.
— Марат?.. — выдохнула Стелла. — Откуда вы… Марата?
И вдруг она поняла, почему он не спросил ЕЕ имя.
Он его знал.
И когда в сумочке зажужжал виброзвонок телефона, она с трудом удержалась от крика.
* * * * *
Марат, обхватив голову руками, стоял посреди зала и не замечал, как его пинают и толкают. Ноги не чувствовали чужих каблуков, ребра давно уже ныли от острых локтей, но он не обращал на это внимания.
Стеллы нигде не было.
Марат понимал, что совсем не обязательно кидаться в панику; не нужно сразу начинать думать о плохом, но так уж он был устроен, и ничего не мог с собой поделать.
— Чертов Гребень, неужели это ты? — скрежеща зубами, ныл от бессилия Марат. — Куда же она запропастилась? Не дай бог что с ней случится, я тебя из-под земли…
И тут он вспомнил про сотовый телефон.
— Конечно же, черт побери! — он вытащил из кармана трубу и начал по длинному списку телефонной книги выискивать номер Стеллы. — Ну, давай же, давай! — рычал он на телефон, который вдруг стал медленнее соображать.
Наконец, номер появился. Марат послал вызов и приложил телефон к уху. А через секунду понял, что в таком грохоте он ни черта не услышит, каким сильным не был бы динамик, да и Стелла не разберет ничего, кроме бульканья его голоса на фоне грохота колонок. Прервав звонок, он огляделся, пытаясь найти место поукромнее, где не так бы ломились в уши децибелы и киловатты — и увидел неподалеку маленькую дверцу, ведущую в подсобное помещение, где могла храниться всякая всячина для уборщиц и иже с ними.
Пробраться туда сквозь толпу не составило труда — Марат был настолько заведен, что прошел через танцующее море, как нож сквозь масло. Дверца была закрыта на замок, но Марат его даже не заметил, — дернув дверцу на себя, он выворотил слабенькую петельку, рассчитанную на детей младшего школьного возраста, и вошел внутрь, притворив ее за собой как можно плотнее.
Стало не намного, но тише. Правда, сюда практически не проникал свет, но он был и не нужен Марату — телефон сам по себе был достаточно яркой игрушкой, излучавшей при нажатии кнопок мягкий синий свет, поэтому вновь набрать номер для него не составило труда. Тонкий пронзительный гудок заставил Марата задержать дыхание; он ждал голоса Стеллы.
— Ну… Ну давай… — упрашивал он то ли телефон, то ли девушку. — Ну ответь…
Он понимал, что если она в зале, если увлечена танцем, то никогда в жизни не услышит звонка. На танцполе можно было выстрелить из пушки — и оглянулись бы на этот выстрел всего несколько человек… Чего уж тут говорить о телефоне! С одной стороны, это его успокоило — значит, она где-то рядом, колбасится на площадке под очередной безликий хит. А вдруг?…
— Стелла… — прошептал он в микрофон, прикрывая его ладонью от посторонних звуков — словно надеясь, что она услышит. — Малыш…
За те короткие мгновенья, что вызов шел на телефон Стеллы, он передумал все, что только мог. Никогда он не мог себе представить, что девушка дорога ему настолько, что сердце готово выскочить из груди от переживаний.
В телефоне что-то щелкнуло. Марат с готовностью прижал его еще крепче к уху, чтобы не пропустить ни звука. На экране пошли секунды — телефон на том конце включили, установив связь, но говорить не торопились.
— Стелла! — закричал Марат. — Отзовись!
— Это не Стелла, — раздался голос в трубке. Чужой, властный голос. Услышав его, можно было не сомневаться, что со Стеллой случилось что-то очень и очень ужасное. Голос был полон скрытой угрозы, металла и… Черт его знает, у Марата вряд ли нашлись бы слова, чтобы описать все то, что творилось у него в душе.
— С кем я говорю?! Где Стелла? Что вы с ней сделали? — выпалил сразу несколько вопросов Марат, не в силах совладать с собой. — Не смейте причинять ей боль!
Он почему-то сразу сказал о боли — не было ни малейших сомнений, что человек, говорящий сейчас с Маратом, способен на многое. Самое главное — чтобы с ней ничего не случилось. Перед глазами внезапно промелькнула картина того, как она выходила из «Фольксвагена» на стоянке перед клубом.
— С ней ничего не случилось, — металла в голосе на мгновенье стало поменьше. — И думаю, что в ближайшее время не случится. Хотя… Всякое бывает. Поэтому. Слушай. Меня. Внимательно. Марат.
И вот тут, когда парень понял, что собеседник знает его, все встало на свои места.
— Гребень… — выдохнул он в трубку.
— Да, — ответил тот. — Ты поразительно догадлив, Марат. Нам есть, о чем с тобой поговорить…
— Где Стелла? Я могу услышать ее?
— Ты можешь даже увидеть ее… Через несколько часов в новостях. «Молодая студентка университета скончалась от передозировки галлюциногена…»
— Не-ет! — заорал Марат. — Сволочь! Убью тебя, гад! Убью!
В одно мгновенье начал рассыпаться тот карточный домик, который был выстроен буквально полчаса назад при входе в клуб. Марат едва не раздавил сотовый телефон от злобы и бессилия и вдруг услышал:
— Шутка. Это просто прогноз… — лениво сказал Гребень с явным сожалением. — Но, сам понимаешь, все может случиться.
— Говори, — коротко произнес Марат. — Когда и куда…
— Ты где? — в ответ спросил Гребень.
— В клубе, — ответил парень. — Зашел в какую-то подсобку под лестницей на первом этаже.
— Ага, — быстро сориентировался Гребень. — Сейчас выходишь оттуда и поднимаешься на третий этаж. Вторая дверь налево по коридору. Охрана пропустит. Поторопись. Тебе есть ради чего прибавить шагу.
Связь закончилась. Марат убрал телефон в карман и обхватил лицо руками. Попался… Достаточно глупо, но вполне закономерно. Когда он шел на то, что сделал два месяца назад, он представлял себе последствия — все, от самого благоприятного варианта до самого жестокого. Он знал, что в мире, полном насилия и ненависти, ничего хорошего ждать не приходится; он надеялся только на себя.
Просто тогда в его жизни еще не было Стеллы.
Они познакомились через неделю после того, как все уже было сделано. Познакомились как нельзя кстати — девушка просто упала на него с неба; подарки подобного рода судьба делает крайне редко. Познакомившись совершенно случайно на какой-то вечеринке, он покорил ее своей посвященностью в хакерский мир. Длинноногая богиня с внешностью фотомодели была покорена загадочным хакером, знающим глубины виртуальности не понаслышке — и в ответ сразила его наповал сама. Они очень быстро сблизились; Марат и часа не мог прожить без Стеллы, они постоянно обменивались SMS-ками, если не могли увидеться.
Конечно же, Гребень не был дураком. Конечно же, он думал над тем, кто сделал с ним то, что сделал. Само собой, Марат попадал в число подозреваемых и занимал там самые высокие места. Как он догадался?
С этими мыслями Марат вышел из каморки под лестницей и стал подниматься наверх. Как и обещал Гребень, проход был везде свободным.
* * * * *
Конечно же, Гребень взял у нее из сумочки телефон. Сказать, что он выхватил его — значит, согрешить против истины. Стелла не играла в радистку Кэт и не стремилась спасти жизнь своего любимого Марата — она просто не успела ничего предпринять и испуганно протянула трубу сама, словно понимая, что мужчинам необходимо переговорить.
Когда Гребень разговаривал, то не сводил с нее глаз — будто каждое слово предназначалось только ей, и никому другому. Она видела выражение его глаз, чувствовала движения губ — и понимала, что этот человек стал хозяином положения. Что служило этому причиной, оставалось для нее загадкой; но она боялась. Боялась так сильно, как никогда раньше — мужчина, приказывающий сейчас Марату, оказался настолько властным и жестоким, что сердце замирало в груди на несколько секунд, чтобы вновь застучать, на этот раз на очень высоких оборотах.
— …Тебе есть ради чего прибавить шагу, — закончил мужчина разговор. После чего на мгновенье отвернулся и вновь посмотрел на Стеллу. И будто бы не было этого телефонного звонка, будто бы не прерывался разговор. Снова — теплые глаза, уверенный взгляд, готовность к продолжению рассуждений.
— Что значит — «Студентка погибла от передозировки галлюциногена»? — найдя в себе силы, спросила Стелла дрожащим голосом.
— Я думаю, в вашем положении имеет смысл понимать все буквально, — улыбнулся собеседник. — Каждое слово в этой фразе значит то, что вы слышите и можете себе представить. В той комнате есть только одна студентка — это вы, Стелла. Студентка четвертого курса института международных отношений, во всех отношениях удачливая девушка. Во всех, кроме одного.
Он опустил глаза в пол, словно примериваясь к тем словам, что хотел сказать дальше. Девушка напряглась.
— Вы очень… Очень неудачно выбрали себе бой-фрэнда, — он с явной неприязнью произнес этот модный нынче американизм. — Я даже не могу выразить словами всей полноты промаха, милая девушка. Поймите, ваш любезный Марат занимается такими вещами, что если, неровен час, придется с ним разговаривать на очень и очень серьезном уровне, то вам не поздоровится тоже — знаете, паны дерутся, а у холопов чубы трещат…
— Я вас… Я вас не понимаю, — напряглась Стелла, полностью потеряв нить разговора. — Вы же сами говорили — все люди разные, каждый — индивидуальность, кому какое дело, кто чем занимается?
Глаза напротив странно и страшно сверкнули.
— Все — разные. Согласен. А хотите — я подарю вам целый мир? Хотите?
— Что вы имеет в виду? — Стелла ждала от собеседника не просто какого-то подвоха — скорее, чего-то ужасного.
— ХОТИТЕ БЫТЬ ВСЕМИ СРАЗУ? — спросил он. — Хотите прочувствовать тысячи, миллионы ощущений одновременно, мыслить и рассуждать, как вселенский разум, освободив свой разум для новых впечатлений и наслаждений?
— Что? — подняла брови Стелла. — Для чего?
Мужчина засунул руку в нагрудный карман и вытащил что-то маленькое, белое, ярко сверкающее в свете огромной люстры. Таблетку.
— Попробуйте. Я уверен, вам понравится.
И он протянул белый кружочек Стелле.
— Я не хочу, — отстранилась она на диване настолько, насколько позволяла спинка. — Мне… Это мне не нужно.
Она еще не знала, при чем здесь Марат — но ей здесь уже очень и очень не нравилось. Страх возобладал над всеми остальными эмоциями. Впившись взглядом в таблетку на вытянутой руке, она видела в ней сейчас все самое страшное, что только можно представить в жизни. Не выкурив ни разу ни одной сигареты и не попробовав ничего крепче красного вина, она твердо знала — если захочешь закончить жизнь как можно быстрее, сядь на иглу. Ну или — в крайнем случае — проглоти пилюлю.
Рука с таблеткой не приближалась. Но и не отдалялась. Пауза затягивалась.
— Поймите, Стелла, — внезапно сказал мужчина, от чего девушка вздрогнула — Сейчас от вас мало что зависит…
— Не понимаю… Не хочу понимать! — повысила она голос. — Только попробуйте приблизиться ко мне — я подниму такой крик!..
Мужчина встал со своего кресла, зажав таблетку в кулаке, сделал несколько шагов из стороны в сторону, потом резко обернулся и сказал — как отрезал:
— Если этот мальчишка не появится здесь через минуту — вы проглотите ее. Я вам помогу.
Стелла поверила. И с тайной надеждой взглянула на дверь, не особо заботясь о том, что ждет Марата при встрече с ее собеседником в этой комнате.
Мужчина подошел к выходу из комнаты, остановился в паре шагов от двери и поднял глаза на часы, которые висели над ней. Секундная стрелка с приятным щелканьем передвигалась по кругу, отсчитывая время, которое осталось у Стеллы. Она поняла, что его особенно не волнует, что же случится через минуту — то ли войдет Марат, то ли он впихнет ей в глотку сверкающую таблетку. Оба этих события были для него равноценны.
— Ждать и догонять — хуже не придумаешь, — сказал он будто бы сам себе. — Мысль, проверенная годами.
Когда стрелка завершила полный оборот, он повернулся к Стелле и встретился с ней глазами.
— Ну что же, — скривил он рот в невеселой усмешке. — Попытка, судя по всему, не удалась. Он пожалеет об этом. Ну, а сейчас ваша очередь поиграть в мои игры.
Ладонь с таблеткой раскрылась вновь. Он шагнул к Стелле. Она коротко вскрикнула, поджав под себя ноги, не пытаясь вскочить с дивана — страх спутал все ее мысли.
В этот момент дверь распахнулась.
На пороге стоял Марат в сопровождении широкоплечего охранника с изящной гарнитурой на виске.
Мужчина обернулся на шум, посмотрел на Марата, потом кивнул охраннику и виновато развел руками, словно извиняясь перед всеми присутствующими.
И когда рукоятка пистолета обрушилась на затылок Марата, Стелла поняла, за что он извинился.
* * * * *
Он задремал на несколько минут. Все получилось как-то само собой — немного отъехал в кресле от стола, вытянул ноги, сел поглубже, втянув голову в плечи… И проснулся через некоторое время с чувством того, что сейчас должно случиться нечто очень и очень неприятное. Сердце колотилось в груди, как перепуганная птица в клетке; от сна осталось только воспоминание о том, что ничего хорошего там в ближайшие пять минут ждать не приходилось.
Короче, слава богу, что проснулся. Он вытянул перед собой руки, размял пальцы, повращал головой из стороны в стороны, с наслаждением отмечая приятный хруст где-то у основания шеи. Пессимистические видения отступили, давая дорогу спокойствию и размеренному ритму.
Он подтолкнул кресло ногами к столу. И понял, что что-то не так.
Тот же конвейер. Та же тонкая струйка порошка. Те же таблетки.
И почему-то всплыло в памяти слово «backdoor».
Что-то родом из Интернета — какая-то хакерская приблуда, «черный ход»…
— Какого черта? — спросил он сам у себя. — Уж в этом я ни черта не смыслю. Проверим-ка лучше составляющие, пора бы уже курьеру подкинуть в топку дровишек…
Действительно, количество компонентов в исходных емкостях уже подходило к концу. Обычно раз в два дня сюда входил человек с двумя металлическими контейнерами, опечатанными и закрытыми на три замка каждый. Он открывал их в присутствии химика, тот брал пробу на анализ — и через пять минут, когда все было готово, размещал все остальное в больших стеклянных колбах. Процесс, непрерывный и завораживающий, продолжался…
Вместо того, чтобы проверить наличие необходимого объема компонентов, он вышел в Сеть и в поисковике набрал это самое слово — «backdoor».
Ничего удобоваримого не нашлось.. Основная масса информации была на английском, и хотя он знал его достаточно хорошо, обилие технических терминов просто убивало наповал. Понять что-либо не представлялось возможным. Он запутался в хакерской терминологии, перестал понимать разницу между руткитом, трояном и сканером уже через пару минут и бросил это бесполезное занятие.
Но неприятное ощущение осталось. Внутри него сидел маленький червячок, который не давал ему покоя.
Что-то в его компьютере было не так. Правда, проверять это, попробовав таблетку, он не захотел. Страшно.
Тридцатью метрами выше точно так же было страшно Стелле.
* * * * *
Сразу было непонятно — открыл ли он глаза или все еще находится в своем спасительном забытьи. Марат лежал, уткнувшись лицом в паркетный пол, и видел перед собой какие сверкающие полосы бликов — люстра отражалась в натертом паркете, как солнце…
Кто-то шевельнул его ногой.
Значит, он уже в сознании. И вместе с пониманием этого пришла боль. Затылок горел огнем; тело было чужим и с трудом откликалось на попытки подняться.
Чьи-то сильные руки приподняли его над сверкающим полом и усадили к стене. Голова, будто чужая, съехала набок. И тогда сверху полилась вода.
Что-то зашипело в волосах, в носу, ледяные струи ринулись за воротник. На губах стало холодно и сладко одновременно. Марат машинально приоткрыл рот, несколько капель затекли на язык.
— «Спрайт»… — прохрипел он удивленно.
— Ничего другого в холодильнике, к сожалению, не было, — услышал он тот же голос, что был в телефоне. — А проваляться так можно очень и очень долго — имею личный опыт как лежания, так и наблюдения за этим процессом.
— За что? — заплетающимся языком спросил Марат. Он, наконец, обрел способность видеть окружающие предметы более или менее четко; напротив в кресле обозначился собеседник — мужчина средних лет, когда-то он его уже видел, вот только где?..
— Да уж не просто так, — прозвучало в ответ. — Неужто память отшибло?
— Гребень… — прошептал Марат. — Да?
Человек встал и подошел поближе.
— Вульгарно. Я уже давно не тот, что раньше, не мальчик «а-ля бригада». Владимир Гребенников, и никак иначе.
Марат кивнул — он был готов согласиться в эту секунду с чем угодно.
— Понимаю, что ты видел меня всего один раз; понимаю, что ты не обязан был меня узнать сейчас… Я очень понятлив. Но объясни мне — зачем ты это сделал?
Откуда-то сбоку раздался пронзительный девичий всхлип. Марат дернулся всем телом, пытаясь разглядеть, кто же это там плачет, но голову прострелила очередная волна боли и он стал сползать по стене на пол.
Его усадили снова. Он довольно глупо открыл рот, выпрашивая воду — тонкая струйка потекла ему прямо на лоб, частично попадая в рот. Он сделал несколько глотков, а потом подставил разбитый затылок под ледяную струю. Стало немного легче.
— Итак… — вновь заговорил Гребенников. — Неужели ты думал, что это можно кому-то продать? Что есть в этом городе ДВА человека, которым будет нужна подобная информация?
Марат пожал плечами — ответа не было. Он ведь действительно не сумел избавиться от этого груза — но он особо и не пытался.
— Будем играть в молчанку? — по голосу не чувствовалось, что Гребень заводится, но Марат понимал, что долго он добрым не будет. — Ты можешь мне объяснить, где ЭТО сейчас?
— Марат… Ты… Ты что-то украл у него? — откуда-то издалека прилетел приятный звук голоса Стеллы. — Если это так, то лучше отдай…
— Ты… Пригласил ее сюда, чтобы… — Марат пытался произнести вслух очевидную вещь, поэтому договаривать не стал, экономя силы.
— Конечно. Но все несколько иначе, чем ты думаешь, — Гребенников подошел поближе, присел перед Маратом на корточки и взглянул в его глаза. — Если ты не вернешь мне технологию, она станет ее жертвой.
И он показал Марату зажатую между большим и указательным пальцами сверкающую таблетку. Лицо парня искривилось в бессильной злобе, он застонал, пытаясь подняться, но это ему не удалось.
Он прикрыл глаза, вспоминая, как два месяца был вызван в офис Гребенникова для того, чтобы починить разладившийся компьютер в одном из его офисов на третьем этаже «Матрицы», владельцем которой он являлся. Все получилось случайно — это даже нельзя было назвать любопытством.
Он просто проверял систему, налаживал сетевые службы, попутно слушая музыку, которой нарыл на одном из компов Гребенникова немыслимое количество. И вдруг он понял, что кто-то сейчас, находясь в локальной сети ночного клуба, слушает радио. «Европа плюс» в режиме онлайн. Он перехватил трафик, оценил вкусы слушателя, а потом решил узнать, кому же здесь интересна FM-волна. И понял, что пробиться туда практически невозможно.
Складывалось впечатление, что этого компьютера не существует. Или что он куплен именно для того, что превратить его в большущее дорогое радио — ни к каким другим ресурсам Марат получить доступ не мог. И вот тут в нем взыграла гордость…
Там не было ничего интересного, какая-то куча формул, схем, графиков и диаграмм. И еще Марат понял, что компьютер что-то обслуживает. При ближайшем рассмотрении это оказалось…
— Как ты догадался? — спросил он у Гребня. — Почему ты решил, что я мог что-то у тебя скопировать? Наверняка я не был единственным человеком, допущенным к вашей технике.
— Админстратор нашел следы. Твои следы… Только я тогда еще не знал, что они твои. Понимаешь, Марат, мне трудно отказать в логике, — выпрямился Гребенников, отворачиваясь от парня. — Я изучил досконально всех людей, которые когда-либо приближались к моим компьютерам — а это, согласись, не один десяток человек. Каждый из них был хорошим кандидатом на то, чтобы именно его, а не тебя, шарахнули пистолетом по голове. Хорошим, но не настолько, как мне хотелось бы. Я должен был знать это наверняка — ведь цена твоему поступку не что иное, как жизнь. А уж убить невиновного, взять такой грех на душу…
— Твои таблетки — еще больший грех, — безо всяких эмоций возразил Марат. — Они убивают почище пуль…
— Это — часть культуры, — невесело улыбнулся Гребенников. — Я не могу отнять у людей то, без чего их поколение станет не похожим само на себя. Поэтому я даю им это…
— Culture of youth, — сказал Марат. — По крайней мере, честно.
Гребенников кивнул, после чего обернулся и посмотрел в глаза Марата:
— Так мы договоримся? Или тебе интересно, чем закончились мои логические рассуждения?
Парень из последних сил напрягся и все-таки встал, опираясь на стену.
— Пусть она уйдет, — кивнул он в сторону. — А потом ты продолжишь.
Гребень с неподдельным сожалением посмотрел на Стеллу и раздавил между пальцами таблетку. Белый порошок просыпался на пол, но он этого даже не заметил.
— Проводите ее, — махнул он рукой в сторону двери. Стелла нетвердой походкой направилась к выходу, в ужасе глядя на Марата, чье лицо и шея были залиты кровью. Он кивнул ей, старясь сделать это как можно бодрее. Вроде бы это помогло — девушка попыталась улыбнуться ему сквозь слезы…
Дверь захлопнулась. Гребенников вновь встретился взглядом с Маратом и сказал:
— Все, кто попал под мое пристальное внимание, были довольно достойными для того, чтобы я выделил их из общей массы. У одних были связи, у других — наглость, у третьих — хорошие компьютерные познания. Но только у одного из них — ТОЛЬКО У ОДНОГО! — в институте была «пятерка» по химии. Догадайся, у кого?
Марат согласно покачал головой. Боль немного отступила, и это движение стало ему доступным.
— Чего ты хочешь? — спросил Марат. — Чтобы я вернул тебе скачанные файлы?
— Да, — ответил Гребенников.
— А как ты узнаешь, что я не оставил себе копии — на всякий случай?
— Поверь мне на слово — это будет не трудно… Не так трудно, как тебе кажется. Так что — прошу за работу…
Они прошли в уже известную Марату комнату, где стоял головной компьютер сети.
— Где все это хранится? Я имею в виду, физически?
— У меня дома, — ответил Марат, усаживаясь за комп. — Дома. На винчестере.
— Копировал еще куда-нибудь? Ты ведь не зря спросил…
— Да. На компакт-диск.
— Где найти его?
Марат поднял на Гребня удивленные глаза; тот держал в руке сотовый телефон и, судя по всему, намеревался дать кому-то на том конце команду.
— Да, да, не надо так смотреть. Люди уже стоят у двери в твою квартиру… Между прочим, Стелла тоже недалеко ушла…
Это подстегнуло Марата получше всяких ударов по голове.
— Во втором ящике стола — сдвоенная коробочка. Подписаны — «Гребень-один» и «Гребень-два»…
В телефон информация была продублирована очень быстро; Гребенников выслушал какие-то комментарии в ответ и отключился.
— Теперь, не вставая с места, удали все файлы, связанные с технологией производства, со своего компьютера… Поторопись. Сам знаешь, ждать и догонять…
Марат положил руки на клавиатуру, на пару секунд закрыл глаза, после чего принялся за работу.
Гребень прохаживался у него за спиной, сохраняя спартанское спокойствие. Периодически он заглядывал парню через плечо; то, что происходило на экране, было ему непонятно, но он знал твердо — имя «Стелла» стало сейчас плетью, которой можно было управлять этим чертовым хакером, как марионеткой.
Клацанье мышки и постукивание клавиш было равномерным и завораживающим. Человек, сидящий за компьютером, знал свою работу и делал ее практически на автопилоте. Внезапно пропиликал сигнал телефона.
— Да, — приложил Гребень трубу к уху. — Хорошо. Везите сюда, вначале я сам посмотрю… Хотя нет, стойте, вот еще что…
И он, понизив голос, принялся говорить что-то своим подручным — неразборчиво и методично.
Когда Марат в последний раз ударил по «Enter», это вышло сильнее, чем обычно — Гребенников обратил на это внимание и приблизился.
— Все? — спросил он и, получив утвердительный ответ, похлопал Марата по плечу. — Молодец. Сейчас твой компьютер уже летит из окна двенадцатого этажа, дабы похоронить все следы того, что на нем когда-то было…
— Зачем? — дернулся было Марат, но властная рука остановила его.
— Я принял решение и в отношении тебя… — прищурившись, посмотрел в глаза парню Гребень, и Марат прочитал там приговор…
* * * * *
Переулок, узкий и темный, казался бесконечным. Стены по обе стороны были испещрены надписями, граничащими с безумием, фашизмом и черной магией. Звезды — пяти-, шести- и семиконечные; молнии, стрелы, снова звезды. Большинство слов на английском — от банального «Eminem forever» до длинных фраз из текстов песен разного рода «металлических» групп. Через каждые десять-пятнадцать метров — упоминание о «Rammstein». Дикость и первобытность просто излучались мрачными стенами — начало двадцать первого века здесь было абсолютно незаметным, присутствие цивилизации скрадывалось образами из страшилок и голливудских «шедевров», прославляющих кровавые сцены с участием Фредди, Джейсона и иже с ними.
По переулку медленно передвигался Марат. Именно передвигался — не шел, не бежал, не мчался вприпрыжку. Его движения напоминали судорожные подергивания; он отталкивал свое тело от одной стены, чтобы упасть на противоположную и сползти по ней до самой земли. Руки хватали воздух; рот раскрывался в немом крике; одежда казалась каким-то жутким рабочим комбинезоном — Марат, с трудом преодолевая метры по этому мрачному коридору, собирал со стен надписи, сделанные мелом, размазывал тексты «Раммштайна» и дьявольские знаки.
Лицо его было похоже на наждачную бумагу, бывшую в длительном употреблении — множество ссадин и царапин, покрытых свежезапекшейся корочкой, заплывший глаз, кровь, сочащаяся из угла рта… Стоны, срывающиеся с губ, усиливали кровотечение; рукой, свободной в данный момент от задачи сохранять равновесие, он вытирал рот, размазывая кровь по куртке.
На какое-то мгновение он замер посреди переулка, оттолкнувшись от одной стены и не добравшись до противоположной. Руки, раскинутые в стороны, застыли в воздухе, как два крыла; глаза в ужасе заметались по сторонам, разум судорожно пытался сообразить, что же случилось, и куда подевалась опора. Ноги, до сей поры выписывающие невообразимые пируэты, внезапно напряглись, как палки, сделав совершенно неразличимыми колени; стон, больше похожий на хрип, сорвался с его губ и отразился от стен.
Где-то далеко за спиной хлопнула металлическая дверь. Человек вздрогнул; колени обозначились совершенно неожиданно, ноги подломились, как спички. Падение было быстрым, болезненным и крайне беспомощным.
Удар пришелся на голову. Руки пытались задержать расслабленное, ставшее чужим тело, но это не получилось. Единственной силой, которая царила сейчас в мире Марата, была сила тяжести. Она заставила его рухнуть вниз; асфальт едва не вышиб мозги.
Кричать было бессмысленно — вместе с криком оставили бы последние силы и крохи сознания. Он лежал, уткнувшись лицом в мятую газету, мокрую от недавно прошедшего дождя; слезы катились из его глаз, размазываясь по щекам и исчезая в листах новостей, смешиваясь с дождевой водой.
Самое худшее, что только мог ощутить Марат в его положении — беспомощность и неизбежность.
Беспомощность состояния.
Неизбежность продолжения.
Там, откуда несколько секунд назад донесся грохот закрываемой двери, донеслись шаги. В меру торопливые, в меру весомые. Человек шел один; шел, зная, куда, и зная, зачем.
Руки заскребли по асфальту, пытаясь вытолкнуть тело куда-то в сторону, в тень, которой здесь было более чем достаточно. Газетный лист, прилипший к лицу, не давал рассмотреть все вокруг; куда-то к животу проникла влага — он упал в лужу, не заметив этого.
Шаги стали ближе, медленнее; преследователь увидел свою цель и придержал шаг, чтобы обезопасить себя. Постепенно шаги затихли совсем.
Марат понял, что его все-таки настигли. Тот, кто шел за ним, стоял сейчас у него за спиной. Закрыв глаза, парень издал тоскливый стон, означавший только одно — невозможность побороться за свою жизнь на равных.
— Жить… — прошептал он себе под нос. Газетный лист поддержал его, прошуршав легким ветерком. — Жить… Хочу жить…
Над головой щелкнул предохранитель. Человек, вершащий сейчас его судьбу, навел ему на голову пистолет.
Ветер стал сильнее. Несколько внезапных порывов взметнули тучи мусора откуда-то из-под стен; в воздух полетели десятки мусорных пакетов, рваные плакаты, по земле загрохотали мятые пивные банки. На мгновенье стало темно — какая-то огромная, сорванная со стены афиша накрыла его с головой.
И в ту же секунду прозвучал выстрел.
Намокший лист с изображением «Мумий Тролля» лопнул посредине, рванувшись навстречу пуле. Тело, лежащее на асфальте, вздрогнуло, словно не соглашаясь с тем, что в него всадили свинцовую каплю.
Стрелявший наклонился поближе, чтобы разглядеть, куда же он попал — слишком уж неожиданным было вмешательство судьбы в виде листа ватмана. Лужа крови, показавшаяся из-под афиши, развеяла его сомнения в удачности выстрела — он аккуратно разрядил пистолет, выкинул обойму, по дороге назад опустил ненужное уже оружие в мусорный бак и захлопнул за собой тяжелую металлическую дверь «черного хода».
Дело было сделано. Да и ветер затих…
Вот только человек на грязном асфальте был жив. Зажав зубами краешек афиши, он спас себя, сам того не осознавая — киллер, нажимая на курок, не видел, куда стрелял.
Ранение было тяжелым — но не смертельным. Уплывая в мир грез и видений, теряя сознание, он боялся отпустить спасительный уголок афиши.
А Лагутенко улыбался с нее простреленным глазом…
* * * * *
Стелла притащила целую кучу апельсинов — Марат готовился после ее ухода накормить все палату. Присев на краешек кровати, она внимательно взглянула ему в глаза и погладила по щеке.
— Ну, как ты? — задала она, как всегда, один и тот же вопрос, который неизменно начинал все их встречи здесь, в травматологии. Он весело улыбнулся и показал на белоснежную повязку на шее:
— Обещали через день швы снять… Правда, после этой второй операции чего-то там щелкает, когда головой верчу, вот смотри…
Она, конечно же, ничего не услышала. Они еще непринужденно поболтали минут десять, он не выпускал ее пальцы из своих и чувствовал, как у всей палаты текут слюни при виде точеной фигуры Стеллы, которую не мог скрыть никакой бесформенный халат, накинутый на плечи.
Она уже собралась уходить, как вдруг что-то вспомнила, принялась рыться в сумочке и протянула Марату вырезку из газеты «Криминальная столица».
— Желтая пресса, — досадливо поморщился Марат.
— Да ты прочитай, — улыбнулась Стелла. — Ладно, завтра в это же время забегу, в парке погуляем, а сейчас тороплюсь, извини.
Она чмокнула его в щеку и выскочила из палаты, оставив после себя незабываемый аромат духов.
Марат развернул аккуратно сложенный лист и прочитал:
— «МАТРИЦА: РЕВОЛЮЦИЯ. … июля 200… года найден мертвым в своей резиденции на третьем этаже клуба «Матрица» его президент Владимир Гребенников. Он был застрелен неизвестными лицами, установить паспортные данные и местонахождение которых пытаются наши доблестные правоохранительные органы. Как сообщают наши компетентные источники, рядом с телом президента клуба было найдено огромное количество таблеток, изначально принятых за некий наркотический препарат; при тщательной экспертизе же все они оказались обыкновенным димедролом, правда, безо всякого намека на фабричное изготовление. Рядом с телом Гребенникова был обнаружен труп мужчины лет двадцати восьми — тридцати, который был просто усыпан таблетками; его застрелили из того же оружия, что и самого хозяина…»
— Да, трудно продать димедрол в наше время за большие деньги, — покачал головой Марат. — Кому-то он явно пришелся не по вкусу…
И он вспомнил, как убивая содержимое своего компьютера, изменил технологический процесс при помощи заботливо оставленного «черного хода». А человек, любящий «Европу плюс», этого не заметил…
— Все-таки по химии у меня была честная «пятерка», — улыбнулся он и принялся раздавать апельсины.
—
Вернуться к рассказам.