НИЧЕГО ЛИЧНОГО…
— … Робин Гуд, блин! — выругался Смирнов, продолжая неотрывно разглядывать на экране полученные данные. — У богатых беру, бедным даю! По-моему, меня элементарно развели!
Происходящее сейчас на экране монитора было совсем не похоже на то, что ему обещал толстяк. Договор был более чем прозрачным, Смирнову казалось, что он предусмотрел практически все, заключая некое подобие контракта (хотя какие, к черту, контракты, когда речь идет о противозаконном бизнесе!), поэтому ему очень странно было видеть то, что он видел…
Он должен был выполнить довольно сложную и интересную работу — впервые в жизни ему приходилось взламывать сервер, чтобы похитить — что бы вы думали? — формулу новых духов, которые должны были поступить в продажу во Франции лишь через полгода. Смирнов не вдавался в подробности того, откуда у заказчика подобная информация и почему он в курсе секретных парфюмерных разработок — он вежливо выслушал все, о чем его просили, кивая в нужных местах, после чего спросил о сумме и сроках.
Сумма была более чем достаточная; сроки несколько расстроили. Чтобы заработать обещанное, надо было поторопиться.
Тогда, в день заключения договора, он встал с кресла, прошелся по шикарному кабинету, глядя себе под ноги и размышляя. Несмотря на то, что он еще не согласился с условиями и не принял аванса, в голове уже выстраивался план работы — с чего начать, как продолжить, с помощью чего закрепиться на сервере, как замести следы и где хранить данные.
Заказчик внимательно следил за ним пронзительным взглядом, вращая на толстом безымянном пальце золотой перстень. Он с видимым удовольствием наблюдал за тем, как Смирнов шевелил губами, разговаривая сам с собой; чувствовалось, что внутри парня идет борьба — деньги против здравого смысла. Смирнов будто бы давал самому себе ответы на вопросы о собственной квалификации — сможет или не сможет?
— Я попробую, — достаточно твердо сказал он через пару минут. — Скажем больше — я уверен, что сделаю это. Да, сделаю. Правда, я, как и практически все мне подобные люди, лицемерю — ненавижу воров и сам им являюсь. Но, черт побери, я больше ничего не умею делать — а уж то, что умею, делаю очень и очень хорошо.
— Я знаю, что вы настоящий ас, — кивнул заказчик. — И я был уверен, что вы согласитесь. Рад, что вы не пытаетесь задавать лишние вопросы — в нашем бизнесе это наипервейшее правило собственной безопасности. Да я бы и не ответил вам ничего особенного — вы же понимаете.
Смирнов кивнул.
— Каждый, кто ворует, — продолжил заказчик, — делает это только по одной причине (я не беру в расчет клептоманов) — чтобы лучше жить. Я — человек, немного поднявшийся над этим уровнем; я хочу, чтобы и другие люди пользовались плодами моего воровства и жили лучше.
Смирнов кивнул снова, понимая, что каждый вор в свободную от преступления минуту только и делает, что успокаивает свою совесть, находя для себя каждый раз все более диковинные оправдания. Его же собеседник воспринял кивок Смирнова как согласие с предложенной философией.
— Если мы успеем наладить производство, то уже через три-четыре месяца наши русские женщины будут пахнуть так привлекательно и сексуально, что французы удавятся от того, что их обошли. Поэтому очень важно, чтобы следов не осталось — чтобы не было потом разговоров на тему, кто у кого украл атомную бомбу, мы у американцев или они у нас.
Смирнов присел на диван, сплел пальцы рук между собой и крепко сжал их. Ему очень не хотелось сейчас дискутировать о пользе украденных технологий.
— Я уже сказал — я сделаю это, — вставил он свое слово в монолог. — Я готов приступить через час — как только доберусь до дома. Но если вы хотите надежности…
— Конечно-конечно, — торопливо сказал заказчик и вытащил из кармана пиджака несколько новеньких купюр с портретами давно почивших президентов. — Все, что вам нужно для вашей — и нашей — безопасности…
Смирнов взял деньги и спрятал в карман куртки. Можно было уходить.
В метро он, повиснув на перекладине и мерно раскачиваясь в так ходу поезда, разглядывал рекламные плакаты и машинально принюхивался к протискивающимся мимо женщинам — благо, в час пик их было предостаточно. Ничего достойного ему почему-то не попадалось — очень часто запах духов смешивался с запахом табака или бензина, создавая немыслимые гаммы; постепенно Смирнов проникся идеей заказчика подарить нашим женщинам что-то действительно стоящее.
Придя домой, он приготовил себе ужин, отхлебнул из банки ледяного пива, но не позволил себе выпить все — работа требовала ясности ума.
Компьютер ждал — Смирнов практически никогда не выключал его, лишь, если уходил надолго, блокировал файерволлом все входящие и исходящие соединения. Он снял с полки пару книг, открыл в нужных местах, освежил в памяти все необходимые приемы (а также способы защиты от них, чтобы понимать, с кем может иметь дело). Руки не то чтобы чесались, но душа явно просилась в бой.
Давно у него уже не было столь дорогой работы — и это несмотря на то, что он был хакером очень высокой квалификации. Так уж получилось, что примерно полгода он был тише воды и ниже травы — пришлось лечь на дно после одной удачной, но уж очень криминальной операции по добыче данных. Он чувствовал тогда, что уйти незамеченным не удастся — и испытал при этом жуткое разочарование, пришлось почти две трети гонорара пустить на то, чтобы быстро сменить место жительства. Сестра, которой пришлось тратить теперь на дорогу в институт в два раза больше времени, возмущалась, но недолго. Он едва избежал столкновения с теми, кого обидел — и осторожность загнала его в убежище, где он не очень-то высовывался, старался не светиться и не напоминать о себе на онлайновых тусовках и форумах.
Денег хватило впритык — под конец своего вынужденного заточения, срок которого он определил себе сам и старался придерживаться его очень и очень точно, он питался впроголодь и был уверен, что его вместе с сестрой скоро выкинут на улицу за неуплату по счетам.
Но он выдержал — а закончив прятаться, рванулся на волю. Старые друзья были рады услышать о том, что он жив, что он на свободе и горит желанием работать. Ему быстро сосватали пару выходов в Сеть, он срубил немного бабок, вздохнул свободнее, погасил все долги и даже кое-что прикупил для своего компьютера — пусть мелочь, но приятно делать подарки самому себе.
Короче, былая слава захлестнула его с головой. Он снова принялся за книги, за изучение новых материалов, связанных со взломом — брал их у друзей, в Сети, где придется. Мозгов хватало и на то, чтобы искать новые пути самому. Некоторые собственные открытия оказались как нельзя кстати не только ему, и но соратникам по цеху.
Он выходил на новый виток своего творчества. Давно у Смирнова не было такой жажды деятельности, как после полугодового затворничества; он скупил практически все книги по нужным для него темам, подписался на кучу бумажных журналов и электронных рассылок (для страховки создав несколько почтовых ящиков, чтобы никто не заподозрил его в единоличном собирании подобного рода информации в недопустимо больших количествах).
— Нет в жизни ничего такого, чего нельзя было бы сломать — ведь так интересно узнать, что там внутри… — часто говорил он своим друзьям по команде. И на вопрос «А как ломать, если уже сломано?» отвечал со злорадной усмешкой:
— Значит, можно не ломать. МОЖНО УНИЧТОЖИТЬ.
И наглядно демонстрировал свои принципы, «добивая лежачего» — на спор убивая уже казалось бы безвозвратно потерянные ресурсы, взломанные опытными руками таких же, как он сам, хакеров.
«Путь есть всегда» — этот принцип практически постоянно помогал ему в работе. Он никогда не брался за дело в пессимистическом настроении — заранее считая, что ничего не получится. Именно поэтому он не отказывался от предложенных задач — лишь изредка по одному ему известным идейным соображениям. Но зато и соглашался достаточно непредсказуемо — будто бы уповая на черта и бога одновременно.
Одного он не любил — «игры в темную». Время от времени люди, нанимающие его, лгали — причем лгали грубо, не стараясь спрятать ложь за аккуратными формулировками. Таких людей он наказывал — наказывал пропорционально объему лжи.
И еще никто не потребовал его извинений — ибо он был прав. Заказчики соглашались с его подходом к делу, находя его деловым и имеющим право на существование. Смирнов всегда доставал то, что его просили — но брал столько, сколько хотел.
Короче, он был едва ли не самым крутым хакером этого большого безумного города. Он был талантлив, умен, он грамотно рисковал и залихватски тратил заработанное.
И когда вместо формулы парфюма он слил для заказчика совершенно другую рецептуру — все его умения и таланты проявились во всей своей красе.
* * * * *
Фильм оставил тягостное ощущение. Павел вышел на яркий свет улицы, прищурился, закрывая лицо ладонью от бьющих в глаза солнечных лучей — и сквозь зубы тихо выругался.
— Какой кошмар!.. — покачал он головой, не обращая внимание на то, что остановился практически на самом выходе из кинотеатра; десятки и сотни локтей и колен прошлись по нему, но он не замечал их. — Это не может быть правдой — ибо люди на такое не способны...
Впечатление было действительно ужасным — кровь и перекошенные лица безумцев, вопли толпы, дьявольские крики, любовь и предательство, ложь и истина... Павел вспомнил, что никогда не было так тихо в зале, как сегодня — судя по всему, на каждом сеансе. Никто не шуршал поп-корном, не выкрикивал глупостей с последних рядов, не шлялся туда-сюда перед экраном и не отвечал на звонки сотовых телефонов (наоборот, эти чертовы жужжащие машинки выключались словно с остервенением). Зрители были поглощены происходящим на экране полностью и безвозвратно — Павел понял это, когда зажгли свет.
Никто не собирался вставать.
Не потому, что ждали продолжения или были разочарованы финалом. Просто ни у кого не осталось сил на то, чтобы уходить. И только самые нетерпеливые сумели подвигнуть зал к тому, чтобы все пошли к выходу.
Люди шли молча, вынося с собой пустые стаканы из-под колы и кукурузы, тихо опуская в урны бутылки из-под пива; они будто бы приобрели во время просмотра фильма нечто тяжелое, неподъемное — и одновременно стряхнули с плеч мрачные призраки собственных предубеждений и ошибок. Павел прочувствовал все это на собственной шкуре.
Он, как и все, с опущенной головой пробирался к выходу, потом увидел над головой солнце и наткнулся на него, как на невидимую стену. Солнце вернуло ему прежнюю жажду жизни — но он понимал, что уже никогда не будет прежним. Фильм изменил его навсегда.
Из транса вывел звук сирены. Он медленно, нехотя посмотрел по сторонам и увидел подъезжающую к кинотеатру «Скорую помощь». Где-то за спиной раздались торопливые шаги, кто-то просил расступиться; двое крепких мужчин несли на руках уже немолодую женщину с запрокинутой головой.
По толпе, выходящей на улицу, прокатился шепот:
— Прямо в зале… Стало плохо… Наверное, инфаркт… Еще бы, такое кино…
Павел смотрел вслед отъезжающей карете «Скорой помощи» и чувствовал, как бесится в груди душа, пытаясь закричать на всю площадь. Эта женщина, у которой не выдержало сердце — она взяла весь негатив толпы, всю ее темную мощь, которой был насыщен зал перед началом фильма. Она пропустила все сквозь себя, чувствуя, как с каждым вскриком, с каждой слезой выходит из зрителей проклятие человеческого рода…
Павел поднял глаза на афишу. Большой желтый прямоугольник слегка трепыхался на ветру, но буквы были четко различимы даже издалека.
«СТРАСТИ ХРИСТОВЫ».
Он хотел что-то сказать самому себе — но сирена «Скорой» не дала это сделать. И тогда он пошел домой. Его ждала работа…
* * * * *
— Да, говорите, — Павел прижимал трубку телефона к плечу, наклонив голову; руки лежали на клавиатуре, пальцы периодически прыгали по клавишам. — Кому? Вам? Вам нужна такая ерунда? Не смешите меня! Подождите секунду…
Он быстро положил трубку на стол рядом с собой, внимательно всмотрелся в экран и сжал губы в тонкую полоску.
— Пан или пропал… — шепнул он себе под нос. — Прорвемся…
Пальцы легли на клавиши, глаза не отрывались от экрана.
— Сюда… А теперь вот так… Возвращаем значение… Придурки, господи прости…
Он схватил трубку телефона — там, на другом конце, собеседник ждал, когда о нем вспомнят — быстро произнес: «Подождите еще, я скоро…», клацнул ей снова об стол и хмыкнул себе под нос:
— Сколько раз слышу — «Проверяйте ввод на значение…» Хоть бы кто, нет, ну хоть бы кто следил за этим… Придурки, точно!
Он быстро набросал карандашом несколько команд на листке бумаги рядом с «мышкой», пробежал их глазами, кивнул, после чего быстрым заученным движением взял зажигалку, поджег уголок листа и швырнул в алюминиевый таз рядом с собой. Пламя в считанные секунды превратило листок в горстку пепла — в еще одну поверх таких же ушедших в небытие записок.
А еще через секунду он уже вводил команды на странице атакуемого сервера. Символы выстраивались в конструкцию, несущую в себе маленькую кибернетическую бомбу.
— Так будет с каждым, — говорил он монитору, набирая строки. — С каждым уродом, который даром есть свой хлеб…
Атака удалась. Сервер откликнулся на его предложение поработать «налево», данные, заказанные на сегодня, аккуратным потоком сливались на несколько винчестеров. Павел в уме прикинул стоимость входящего трафика, нахмурил лоб и подумал, что он маловато взял за эту работу — объем предполагаемого количества утянутых файлов по заверению заказчика был в два с половиной раза меньше.
— Ничего, будет увиливать — накажу…
И тут он вспомнил о телефонном разговоре. Решив, что его уже никто не ждет, он медленно поднес трубку к уху и услышал там несколько раздраженное сопение.
— Да, — через пару секунд сказал Павел как ни в чем не бывало. — Я снова здесь.
— И это замечательно, — раздался в трубке голос. — Почему вы назвали то, о чем я прошу вас, ерундой?
Павел отъехал в кресле от стола, поднял глаза к потолку и удивленно спросил в ответ:
— Вы хоть сами понимаете, о чем говорите?
— Безусловно. Иначе бы не просил вас об услуге.
Человек на том конце провода явно не шутил, да и представился он таким образом, что сразу было — он не шутит ни на грамм; судя по паролю, который он назвал, направили его сюда те люди, которым можно доверять.
— Хорошо… Ерундой я назвал это не случайно — ибо все очень просто. И одновременно очень сложно. Настолько сложно, что я бы не хотел даже слышать о том, что вы у меня попросили. Я бы даже хотел повернуть время вспять и стереть из своей головы упоминание об этом. Сама мысль о том, что меня попросили… Короче, у нас еще есть шанс расстаться — и очень неплохой шанс, поверьте.
— Вы думаете, что я из спецслужбы?
— Я вообще не думаю, — дернулся Павел. — Но веры к вам практически никакой.
— Но вы же как-то находите себе работу? — не унимался собеседник. — Как-то же вы доверяете людям — ну хотя бы изредка?!
— Интуиция, — покачал головой Павел. — Не спорю, когда-нибудь она меня погубит — но не сейчас. Вам нужно привести очень веские аргументы — иначе мы никогда не договоримся.
— Но вы подтверждаете — в принципе — факт того, что вы можете…
— Вы что, придурок? Придурок, такой же, как… — он едва не расписал собеседнику все подробности ума тех людей, которым он добавил несколько минут назад головной боли на всю жизнь. — Ладно, оставим это. Ничего я не подтверждаю. Ничего и никогда. До встречи.
И он положил трубку. Разговор закончился.
Разговор на десять штук баксов. Именно с цены начал его неизвестный заказчик по телефону — и именно это отпугнуло Павла. Но почему-то казалось, что они еще встретятся.
* * * * *
Человек, который разговаривал с Павлом, услышав в трубке гудки, долго не опускал ее в зарядную подставку, слушая мерный высокий сигнал. На лице было написано нечто среднее между разочарованием и нетерпением. Не хотелось верить в то, что попытка сорвалась — и хотелось как можно скорее попробовать снова. Но торопиться было нельзя.
Когда трубка вернулась-таки на место, поставленная аккуратной холеной рукой, человек поднялся, подошел к противоположной стене роскошного кабинета, остановился возле огромного, в несколько сот литров аквариума, подсвеченного мягким золотистым светом и принялся следить взглядом за искрящимися экзотическими рыбками.
— Зря он думает, что, отказавшись, он выиграл. Зря…
Рыбки его не слышали, бросаясь из стороны в сторону перед его лицом в поисках корма.
— Он проиграл уже хотя бы потому, что слышал все то, что я хотел сказать. Сам факт нашего разговора — его капитуляция. Представляю, о чем он думает сейчас…
Рука протянулась к коробке с кормом. Пригоршня дафний мягко легла на водную поверхность точно в квадратик кормушки. Рыбки кинулись к ней, расталкивая друг друга. Поверхность воды заходила ходуном, небольшие и быстро гаснущие концентрические круги от кормушки заколыхали водоросли.
— Главное — вовремя накормить, — стряхивая с ладоней пыль от сухого корма, проговорил человек. — И ведь этот принцип работает… Безотказно.
Вернувшись за стол, он раскрыл ноутбук, просмотрел почту, ответил на пару писем — но он был словно не здесь. Руки автоматически нажимали на клавиши, глаза читали строки писем, мозг формировал ответы — но он был далеко отсюда…
Внезапно он отставил в сторону компьютер — как-то неаккуратно, не так, надо было бы относиться к такого рода технике. Отставил, как вещь совершенно ненужную, бесполезную и бессмысленную. Правая рука протянулась к пульту; мигнув, включился телевизор. Огромная плазменная панель в полстены, напоминающая окно, ровно засветилась. По экрану летал красивый голубой шарик, опоясанный золотыми буквами «DVD».
— Помнится, я не вынимал диск, — сказал человек сам себе. Откинув на пульте панель, которая закрывала кнопки управления домашним кинотеатром, он включил дополнительные колонки, а затем воспроизведение.
Фильм преобразил его. И когда с экрана полилась в комнату латинская речь Пилата, когда на площади на неуклюжем языке проповедовал Каиафа — этот человек растворил все свои заботы в своих собственных слезах.
Он плакал, как ребенок, глядя на истерзанное тело Христа на кресте; он кусал губы, слушая божественную музыку… Титры он не читал — он знал их наизусть; каждое слово на языке, чуждом современности, было для него родным.
Не отрываясь от экрана, он вытащил из внутреннего кармана пиджака блокнот и записал туда дорогой чернильной ручкой: «Храм Христа Спасителя — завтра в 15 часов».
«Father... Into your hands I commend my spirit...»
К концу фильма слезы кончились. Он кинул под язык таблетку нитроглицерина, выключил телевизор и, откинув голову на спинку кресла и вслушиваясь в тихое шипение колонок, довольно быстро заснул.
Эмоции были высосаны из него все — без остатка.
* * * * *
Десять тысяч долларов — это много. То есть для такой услуги, о которой его просили — много. Но ведь тоже — как посмотреть…
Павел сидел, уставившись невидящим взглядом в телевизор. Он сидел так уже почти два часа. Призрак денег витал перед ним; он чувствовал их запах, видел их отблеск. Приходилось смириться с тем, что придется сделать то, о чем его просили.
Вернувшись за комп, парень прошелся по нескольким каналам Далнета, на которых время от времени встречал Смирнова под ником «Шарк» — пусто, про «Акулу» никто не слышал. Жаль…
— Будем думать, — произнес Павел и прошелся по комнате. Где-то же Смирнов должен был сейчас быть — ведь совсем недавно, по словам того, с кем разговаривал Павел, этот парень совершил очень крутой «лом» и пропал с его результатами, кинув человека на хорошие бабки.
Вероятность отследить перемещение «Акулы» была невелика — надо было мыслить, как он, поставить себя на его место. Чертовски сложная задача. Тем более когда краем глаза все время видишь где-то на горизонте пачку баксов.
Он пытался вспомнить все, что знал о Смирнове — все, что он когда-то мог слышать о нем от тех, кто имел с ним прямые контакты. Таких людей было не очень много, человек десять, максимум двенадцать — но и они на каналах Далнета были редкостью, открыв свои собственные, защищенные линии и не допуская туда никого. Можно было, конечно, спросить в открытую — но факт нарваться на грубость и заставить Смирнова исчезнуть отпугивал его.
И потом — он до сих пор не мог понять, зачем его все-таки наняли на эту идиотскую работу, чем же так насолил Смирнов и что за данные он похитил. Не вязался в голове образ «Акулы» с воровством и подставой — ну никак не вязался!
Внезапно на одном из каналов всплыло имя Смирнова — Павел кинулся туда, имитируя старую дружбу, но его грубо поставили на место, спросив кодовое слово.
Отстучав что-то глупое, Павел отключился. Всплывали остатки совести, пытающиеся пробить на поверхности сознания лед толщиной в пачку денег.
Ведь ему предложили сдать Смирнова. За десять тысяч долларов.
* * * * *
После успешно, за пару дней проведенного «лома», Смирнов, приготовившись принимать данные, раскрыл очередной буклет одной из фирм, распространяющих парфюмерию на территории России, смахнул на диван маленький квадратик целлофана с запаянной внутри каплей духов и рассмотрел приветливо улыбающуюся физиономию неизвестной фотомодели. Реклама впечатлила; он аккуратно ногтем вскрыл пробник с духами, капнул на палец, понюхал. Понравилось, но не очень — что-то в этом запахе было терпкое, резкое.
— Помягче бы, послаще, — сам себе сказал он, периодически посматривая на экран монитора. — А линия-то хорошая, даже очень, — похвалил он качество связи, дождался появления окошка с приглашением ввести пароль, зарегистрировался в давно уже взломанной системе и рванул в нужный ему каталог.
— Вот примерно так ломали «Сиерру», — шептал он в такт щелканью клавиш; почему-то вспомнилось, как в Сети появились исходники «Half Life-2» и демо-версии третьего «Дума». Вот только жалости к тем, кого так грубо и нагло обворовали, он никогда не испытывал — менталитет нации, живущей целиком и полностью на пиратских дисках и нарушениях закона об авторских правах, не давал этого сделать.
Каталог, в котором он нашел что-то похожее на формулы, был изрядным по объему и количеству вложенной информации. Глаза скользили по строкам; губы шептали названия непонятных вещей. Иногда он отрывался от экрана и сверял написанное там с листком бумаги, который дал ему заказчик. Нужного словосочетания и комбинации цифр пока не встречалось.
— Может, скачать все? — спросил Смирнов сам у себя, потом взглянул на размер предполагаемой транзакции, присвистнул и продолжил просматривать каталог на сервере. Сколько раз за свою бурную хакерскую жизнь он сканировал глазами залежи неизвестной информации, от которой возможно, зависело чье-то благополучие, а может быть, и жизнь? Сколько раз он делал то, что делал сейчас? Он не задумывался над этим. Когда-то он пытался записывать за собой, сохранять разными способами результаты работы, пока не понял, что подобным образом подписывает себе приговор — незачем было хвастать этим перед самим собой; а показать это кому-нибудь было бы просто невозможно, разве что таким же, как он — безбашенным и талантливым, объединенных одной общей идеей, одним стремлением.
ОНИ ХОТЕЛИ ПОЛУЧИТЬ ВЛАСТЬ НАД СЕТЬЮ.
И это им удалось. Смирнов давно уже не испытывал никаких трудностей за компьютером. Точно так же вели себя и его друзья. Компьютер был еще одним органом их тела, они жили вместе с ним, не в силах существовать порознь. Это, конечно же, не означало, что они ходили с ноутбуками в туалет и знать не знали, что делается за окнами их квартир — ничто человеческое не было им чуждо. Они не были героями анекдотов, все было предельно органично — именно поэтому они достигли тех высот, о которых многие только мечтали, не в силах совладать с Сетью.
…Запах духов постепенно распространился на всю комнату. Смирнов поводил носом из стороны в сторону, представил себе вершины технологий, связанные с передачей запахов, подумал, что это было бы интересно — смотришь страницу, посвященную парфюмерии, и можешь попробовать все, что там предлагается…
— А если смотришь страницу с девочками? — ухмыльнулся он. — Даже и не думай! Работать надо.
Он снова пристально вгляделся в экран, засомневался в нескольких строках, что уже ушли за верхний край страницы, прокрутил назад. Внезапно в замке повернулся ключ, хлопнула входная дверь. Пару раз цокнули каблуки, потом что-то маленькое упало на пол, раздался шумный вздох.
Пришла сестра. Они жили с ней без родителей уже четыре года — мать с отцом остались в российской глубинке, отправив детей покорять большой город. Денег пока хватало, они с сестренкой снимали квартиру в достаточно дешевом районе (ту самую, которая спасла Смирнову жизнь), учились в меру способностей (он закончил институт в прошлом году, Наташке оставалось еще пара курсов). В общем, жили — не тужили, когда было нужно, уступали друг другу квартиру в единоличное пользование, периодически ссорились, всегда мирились. Брат давал сестре дельные советы и отваживал придурочных женихов-акселератов, сестра содержала в порядке квартиру и не забывала запихнуть брату в рот пару бутербродов во время его работы в Сети, когда он превращался в «боевую хакерскую машину».
— Сейчас зайдет, — шепнул под нос Смирнов. — Запах почувствует и обязательно прибежит. Подумает, что у меня тут есть кто-то…
Но сестра не появилась. Смирнов услышал, как у нее в комнате скрипнул диван — судя по звуку, она не просто опустилась на него, а упала с размаху. Что-то там было не так.
Он кинул взгляд на экран, запомнил картинку и по дороге в Наташкину комнату сквозь полуоткрытые веки просмотрел ее всю, отметив, что можно отматывать дальше. А потом он открыл дверь…
Наташка лежала на диване лицом вниз, ноги свешивались, туфли валялись рядом — их снять у нее сил хватило.
— Выпила, что ли, сестренка? Крепко?
Наташка молчала. Смирнов хмыкнул, подошел, присел рядом, положил руку на плечо. Она дышала редко, ровно, иногда постанывая. Запаха алкоголя вроде бы не было. Это насторожило брата.
— Наташка? — шевельнул он ее за руку. Никакой реакции. Он наклонился пониже, понюхал — она совершенно точно не пила крепких напитков. Какие-то нехорошие подозрения стали зарождаться в голове у Смирнова, он уже с большей силой постарался расшевелить сестру, но это ему не удалось — лишь легкий стон был ответом на попытки.
Тогда он решительно встал, поднял ее на руки и положил лицом вверх, расстегнув легкую куртку, которую она не сняла, войдя домой. Девушка абсолютно не двигалась, представляя собой какую-то податливую мягкую куклу, безвольно свесившую с дивана руку. Руку..
На предплечье Наташки Смирнов увидел тонкую засохшую струйку крови. Она ровной полоской проходила по предплечью и на пару сантиметров выглядывала из-под часов.
Брат медленно закатал рукав и обомлел. На сгибе локтя он обнаружил несколько точек от инъекций, в том числе и свежую — ту, из которой натекла кровь. По большому счету, все они были свежими — похоже, что она стала принимать наркотики недавно, недели полторы-две назад. Смирнов медленно опустил руку на диван и всмотрелся в лицо сестры.
Больше всего он испугался передозировки.
Дышала она по-прежнему ровно, хотя и редко. С каждым вдохом лицо на несколько секунд розовело, но потом губы вновь становились тонкими и мертвенно-бледными. Смирнов, не отрывая глаз от сестры, нашарил рукой на тумбочке рядом с диваном телефонную трубку и позвонил в «Скорую». Вызов приняли довольно грубо и нехотя; Смирнов представил, как на «Скорой» ненавидят наркоманов, покачал головой и закусил губу.
— Наташка, Наташка… — прошептал он. — Как же так…
Потом он увидел ее сумочку, брошенную на пол у дверей. Из раскрытой сумки прямо на него смотрел одноразовый шприц с иглой, заткнутой колпачком. Смирнов встал с дивана и приблизился к сумочке, как к бомбе с часовым механизмом. Шприц вызвал в нем такой страх, что он первую минуту боялся нагнуться и поднять его; сердце колотилось в груди, он покрылся липким потом.
Наклониться все-таки пришлось. Шприц — обыкновенный, корейский, пятикубовый. Внутри — не совсем прозрачная жидкость со слабым оттенком желтизны. Смирнов машинально взболтнул, отметил, как в шприце появились какие-то завихрения.
— Этого не может быть… — сам себе сказал он. Этого просто не могло произойти в их семье, с детства воспитанной в духе боязни подобных вещей и отвращения к ним. Сам Смирнов не курил, пил только пиво, и от своей сестренки ожидал подобного отношения к жизни. Но кто-то подправил мораль, заложенную в нее родителями.
— Твари! — проскрипел он зубами, потом метнулся в туалет, раскрошил в руках шприц, швырнул то, что осталось, в унитаз и дважды спустил воду — второй раз для гарантии и от презрения к тому, что эта гадость была в его доме. Потом он вытряхнул все содержимое сумки на пол, вывернул карманы Наташкиной куртки — больше ничего не было.
— Ну где же эта чертова «Скорая»! — кричал он на закрытую дверь, временами глядя на все реже начинающую дышать сестру. — Поторопитесь!
Он открыл дверь в ожидании людей с чемоданчиками и красными крестами, выбегал на площадку, возвращался к Наташе, трогал ее за руку, гладил лоб, шептал что-то, постепенно приходя в какое-то безумное состояние.
«Скорая» прибыла через пятьдесят минут. Пробки. Болезнь большого города. Наташка была еще жива.
Доктор, похоже, видел подобное крайне часто. Все было быстро, четко. Смирнов ответил на пару вопросов, помог уложить девушку на носилки — и в этот момент зазвонил телефон.
— Как работа? — раздался голос заказчика.
— Отстаньте, черт возьми, не до вас сейчас! — огрызнулся Смирнов, но голос в трубке заставил его замолчать. Ему напомнили о сроках, о деньгах и о каких-то непонятных проблемах, которые могут возникнуть, «если что-то пойдет не так». Смирнов выслушал эту короткую гневную тираду, отметив про себя только упоминание о деньгах. Наташку надо было лечить, наверняка понадобятся большие средства — Смирнов понял. что он должен закончить работу, получить расчет и ринуться спасать сестру.
Он разузнал, в какую больницу отправят Наташу, записал все телефоны, даже узнал, как туда побыстрее добраться (словоохотливый фельдшер расписал все в деталях). А потом, закрыв дверь и ненавидя своего заказчика больше всех людей на свете, он опустился за компьютер и сразу понял, что поиск окончен. То, что было ему нужно, лежало перед глазами — только руку протяни.
На всякий случай он просмотрел несколько директорий, убедился в том, что ключевые слова и формулы, переданные ему заказчиком, присутствуют на экране — и стал перекачивать данные к себе на компьютер, сразу решив записать их на болванку, чтобы передать агенту заказчика. Но когда первые несколько десятков мегабайт прибыли на его комп, завыл сканер.
Это был очень интересный сканер — его принесла Наташка около месяца назад. Программа-шпион. Она была предназначена для поиска на компьютере криминальной информации — начиная от банального определения порнографических фотографий по площади обнаженного тела. Она умела находить на винчестере изображения воровских наколок, словари жаргона и мата, рецепты коктейлей, разного рода вещи, относящие к исламской тематике…
А еще она умела находить сигнатуры наркотиков.
Вот и сейчас — сканер противно верещал, подмигивая из трея красным глазом и указывая на то, что есть смысл просмотреть сообщение. Смирнов ткнул в него «мышкой» и прочитал: «На вашем компьютере в директории «X-Files» содержится сигнатура наркотика «Хэллоуин» — производного героина. Данный наркотик появился на российском рынке уже давно… Организованной преступностью налажены поставки его из Южной Америки через страны Западной Европы…»
Смирнов, как завороженный, смотрел на эти строки, обрамленные в красивую рамку. Наркотик — у него на компьютере…
А потом он понял, что его зацепило. В папку «X-Files» он сливал сейчас информацию с сервера, расположенного в Западной Европе. Трэйсер указал ему точный адрес — Женева…
Он откатился от компьютера в кресле и обхватил голову руками.
— Духи… Парфюмерия… Робин гуд, блин! У богатых беру, бедным даю! По-моему, меня элементарно развели…
И вот тут он понял, что попал в заколдованный круг.
Чтобы помочь Наташке, ему нужны были деньги. Для этого ему надо было получить все данные и обменить болванку на гонорар. И в России появится еще какая-нибудь гадость, которая потом убьет его Наташу. Он должен был своими руками наводнить страну наркотой и погубить тысячи людей, чтобы спасти сестру.
Он просмотрел то, что уже приехало к нему на компьютер. Судя по всему, те сигнатуры (а их сканер нашел еще четыре) сами по себе были заказчику не нужны — просто он по их обрывках дал Смирнову ориентир. В тех файлах, что сливал сейчас Смирнов, содержалась информация о том, как из этих пяти наркотиков сделать еще один — новый, сильный и дешевый. Рецептура духов для российской молодежи.
Он смотрел в экран, не слыша завывание сигнализации сканера; тоска подступала к горлу, ненависть захлестывала его девятым валом. Он не знал, как ему поступить — по закону или по совести. Злоба душила его, заставляя широко открывать рот, вдыхая тягучий душный воздух комнаты, но он не замечал этого — он видел лишь струйку крови на руке Наташки, ее закрытые глаза и расслабленное тело, унесенное дозой наркотика в искусственный рай.
И решение пришло внезапно.
С полки он взял еще одну болванку. Лоток зажужжал, принимая ее. Несколько кликов «мышки» — информация стала записываться на диск. Смирнов молча смотрел, как полоска загрузки быстро ползет к финишу. Спустя пару минут компьютер выплюнул диск, Смирнов взял его, набросал маркером несколько цифр, вложил в тоненькую коробочку и позвонил агенту.
— Все у меня. Жду с деньгами.
Агент назначил встречу через сорок минут Смирнова это устраивало — место встречи было недалеко от токсикологического центра, в котором лежала сейчас Наташа.
Все произошло быстро — на лавочке в парке агент заказчика включил ноутбук, вставил диск в привод, просмотрел что-то, известное только ему одному, поднял глаза на Смирнова, прищурился и сказал:
— А ты молодец, парень. Но только ненормальный человек в состоянии был сделать то, что сделал ты. Мы ломали их защиту четыре месяца. Ты добыл информацию за три дня.
Он замолчал, вновь посмотрев на экран. Смирнов стоял рядом, глядя по сторонам и практически не интересовался тем, что ему говорят. Было видно, что он очень торопится — но сказать об этом он не решился. Агент, продолжая нажимать клавиши одной рукой, другой вытащил из внутреннего кармана конверт и протянул его Смирнову. Тот взял и спросил:
— Больше вопросов нет? Профессиональные тайны я не выдаю, а больше нам разговаривать не о чем.
Собеседник поднял глаза, удивленно усмехнулся, но ничего не сказал.
— Если нам будет нужно, мы свяжемся с тобой, парень. Удачи.
Смирнов развернулся и, на ходу запихивая конверт за пазуху, прибавил шагу.
— «Если будет нужно…» Попробуй найди меня, урод!
Подняв руку на перекрестке, он очень быстро поймал такси и помчался в больницу. Агент продолжал на лавочке листать страницы информации.
Постепенно взгляд его мрачнел. Еще спустя минуту он вытащил из кармана сотовый телефон…
Сидя в такси и глядя на проносящиеся мимо машины, Смирнов не вынимал руку из кармана, где лежал конверт с гонораром. Он поймал себя на мысли, что даже не пересчитал, сколько там денег — и деньги ли там вообще? Вынул, раскрыл, косясь взглядом на водителя — не смотрит ли он в зеркало заднего вида на пассажира, похожего на преступника? Нет, все было в порядке, в конверте были деньги, шофер ехал профессионально, не отвлекаясь ни на что — в том числе не пытаясь позабавить пассажира беседой.
Скоро автомобиль затормозил у приемного отделения. Смирнов выскочил из машины, сунув шоферу смятую купюру, хлопнул дверцей, вбежал на крыльцо…
Она была мертва уже около получаса. Тело сопроводили в морг, необходимые документы оформили; ждали только появления родственников. Смирнов в шоке выслушал все, что медики посчитали нужным ему сказать, продолжая комкать в кармане конверт с долларами.
Наташка, такая милая и добрая, такая ЖИВАЯ — была мертва. Эта гадость убила ее, подарив несколько часов блаженства и остановив сердце. Почему-то Смирнов вспомнил, как ползла по экрану полоска загрузки данных — и с каждым перекаченным мегабайтом в сестренке оставалось все меньше и меньше жизни.
Доктор, говоривший с ним, внезапно замолчал и предложил стакан минералки.
— Я понимаю, вам тяжело… — сочувственно сказал он. — Но сделать было ничего нельзя. Слишком велика была доза и слишком непредсказуемы последствия того, что творит эта мерзость с людьми — и это несмотря на то, что мы знаем про нее практически все.
— Нет, — внезапно сказал Смирнов. — Вы еще ничего не знаете…
— Не понял? — наклонил голову доктор.
— И не надо, — тихо сказал Смирнов. — Я боюсь, что меня может не оказаться рядом, когда… Когда Наташку… Господи… — он с трудом подавил рыдания и продолжил. — Я прошу вас проявить милосердие до конца…
Он вытащил конверт и на глазах изумленного доктора разделил пачку денег примерно пополам и отдал половину врачу.
— Я думаю, вы поняли…
Врач дрожащей рукой взял деньги и кивнул, потом спросил:
— Крематорий?
— Да, — кивнул Смирнов.
— Знаете, за такие деньги — хоть на Ваганьково, — брякнул, не подумав, доктор, но осекся и опустил глаза в пол.
— Не надо, — тихо сказал Смирнов. — Мне нужно идти. Если повезет — я найду вас… Вас и Наташку.
Доктор долго смотрел вслед уходящему в никуда парню и старался поверить в происходящее. Последнее, что он увидел — как тот выходит на крыльцо и достает сотовый телефон. Потом приехавшая «Скорая» скрыла его от взгляда врача — навсегда. Больше они никогда не встречались.
Смирнов дозвонился до заказчика с первого раза.
— Да, это я… Да, так и есть. Мне были нужны деньги… Помолчите и послушайте, что я вам скажу. Такие, как вы, не должны жить. Ваш диск — тот, настоящий диск — у меня. Завтра я иду в милицию. К сожалению, лишь завтра. Сегодня я не в состоянии разговаривать ни с кем. Даже с вами мне противно общаться — причем с вами в первую очередь. Короче, спокойно жить вам осталось двадцать четыре часа. Убийца…
И он, отключив телефон, швырнул его со всей силы об стену. Пластмассовые панельки разлетелись вдребезги.
— Поймай меня — если сможешь…
Стивен Спилберг просто отдыхал…
Смирнов вышел на проспект, глядя под ноги. Хотелось забыться, выпить рюмку-другую водки, пустить слезу… Он был раздавлен случившимся. Все произошло в течение пары часов; нервная система справлялась с трудом, едва-едва удерживая разум на плаву.
Взгляд скользнул по рекламным щитам, афишам, плакатам. Глаза зацепились за неброскую, но выразительную рекламу на стене кинотеатра — человек в терновом венце с окровавленным лицом.
«СТРАСТИ ХРИСТОВЫ»…
— Господи, куда ж ты смотрел? — шепнул Смирнов. — Вряд ли ты знаешь ответ…
Но надо было как-то прожить этот день. И Смирнов пошел в «Мегабайт» — клуб для таких, как он — «парящих в Сети». Знакомый бармен плеснет коньяку — хотя обычно он пил только пиво…
Двери скрыли его от мира.
А заказчик сидел в своем кабинете, нацепив на мизинец диск и разглядывая на потолке цветные отблески от него.
Диск с записанной на него базой данных по наркотикам, выцарапанной из программы-шпиона.
Через несколько минут он швырнул диск на пол и позвонил Павлу…
* * * * *
Спустя четыре часа бесплодных поисков в Сети Павел осознал, наконец, что так он ничего не добьется. Надо было мыслить как-то иначе; нестандартно, что ли. Хакер протер покрасневшие усталые глаза, прикрыл веки и задумался. Задачка на психологию поведения человека в экстремальной ситуации оказалась не из простых.
— Вариант «лечь на дно» — самый простой и правильный. Скрыться до поры до времени на какой-нибудь квартире у знакомых, просто уехать из города… Ведь наверняка есть друзья по команде, которые не живут здесь, но по его первому сигналу готовы предоставить любое убежище, ведь для них он кумир. Да и не просто кумир, а скорее, идейный вдохновитель — ведь плодами его трудов, его программами и принципами работы пользуются не один десяток человек. Короче, он сейчас в Сеть не пойдет…
Павел понял, что он просто потерял время, стараясь напасть на следы Смирнова в Интернете. Глупо и бездарно вцепившись в компьютер, он пытался поймать человека, который был на голову выше всех хакеров этого города — человека, который очень тонко чувствовал, когда Сеть служит ему домом, а когда тюрьмой.
Внезапно он поймал себя на мысли — спустя столько часов после звонка — что согласия на то, чтобы найти Смирнова, он не давал; наоборот, он прекратил разговор, дав понять, что не собирается совершать какие-то поступки против совести. Но почему-то занимается поисками «Акулы» а таком уровне, как будто они подписали контракт…
— Что меня так заинтересовало? Деньги? Пожалуй… — хмыкнул Павел. — Как говорится, ничего личного…
Он встал из-за стола, прошелся по комнате и, выглянув в окно, за которым уже стемнело, задумался.
Внезапно пришло озарение. Вспомнился Ефим Шифрин — «И тут как солнце из-за туч… Прояснило!» Фраза очень прочно вошла в его лексикон — смешная и чертовски точная. Он всмотрелся в огни реклам и проезжающих автомобилей, словно надеясь увидеть там одинокую фигурку Смирнова, бредущую по проспекту, а потом рванул к телефону и перезвонил — сам.
На том конце трубку взяли практически мгновенно. Не то, чтобы его ждали — но человек не отходил от телефона, надеясь на удачу.
— Слушаю, — голос слегка взволнованный — неужели на самом деле был элемент неверия в то, что он позвонит?
- Это Павел…
- Я понял. Говорите.
— Есть мысль, — Павел на секунду замолчал, стараясь придать себе и своему голосу максимум уверенности. — Даже не мысль, скорее, промежуточный итог логических рассуждений… Но я могу ошибаться.
— Короче.
— Я думаю… Одним словом, загляните в «Мегабайт»…
— Никогда не слышал, — человек на том конце провода немного заволновался. — Что это?
— Что-то типа клуба для людей, подобных «Акуле»… Смирнову, — поправил себя Павел, думая, что собеседнику неизвестен ник хакера. — Обыкновенный с виду ночной клуб со всеми причитающимися этому типу заведений регалиями — баром, дискотекой на два танцпола, бильярдом и всякой всячиной подобного рода. Но там есть еще один зал — эксклюзив, так сказать… Высокоскоростной доступ в Интернет, тусовка людей, привязанных к миру высоких технологий не только увлечением, но и Уголовным кодексом… Войти туда сложно, отследить человека, не имея на то прав и допуска во внутренние помещения, практически невозможно…
— Возможно все, — оборвали Павла. — Где это?
Павел объяснил, назвал кодовое слово; потом возникла пауза. Человек и не прекращал разговор, и не торопился продолжить его в контексте гонорара.
— И?.. — решился спросить Павел.
— Вы о деньгах? Не беспокойтесь. Правда, придется подождать, пока я решу свою проблему, ибо у меня к вашему братству теперь доверие очень и очень низкое… Скажу одно — если все получится, вас ждет награда гораздо большая, чем я говорил…
— Сколько? — совершенно неожиданно для самого себя спросил Павел — вопрос вырвался из него против его воли.
— Вам понравится… Итак, до встречи. Вас найдут. При любом исходе дела.
В трубке раздались гудки. Павел прижал ее к груди и задумался…
* * * * *
Раньше Смирнов приходил сюда часто — едва ли не два-три раза в неделю. И бармен, и администратор зала, и программисты, обслуживающие технику в этом чудо-центре, в этом рае для хакеров, изучили его пристрастия и в пиве, и в машинах, и в программном обеспечении, гордились тем, что их заведение посещает столь известная личность и делали все для того, чтобы еще больше угодить ему — не из подхалимажа, а из вполне заслуженного уважения.
В последнее время его визиты в «Мегабайт» стали реже — он устал от ночей за компьютером, старался все делать днем и дома. Куражи с водкой, пивом и девочками его уже не устраивали по причине головных болей на утро — хотелось вести здоровый образ жизни, чему удавалось следовать в последние полгода-год. Поэтому каждый визит сюда становился чуть ли не легендой; ребята за соседними компами пялились через плечо в его экран, пытаясь разгадать какие-то секреты мастера, следили за движениями его рук, за выражением глаз, старались подражать ему даже в походке.
Внутренний мир клуба «Мегабайт» был обустроен по последнему слову техники — два ряда по десять компьютеров в центре плюс за пятью VIP-столиками еще по одной машине; в двух углах зала по бару — один пивной с высоким золотистым краном и надписью «Carlsberg», другой для всего остального — всегда можно было выпить кружку холодного светлого пива или какой-нибудь сверхъестественный коктейль из дорогих напитков.
Сказать, что внутри было тихо, нельзя — периодически возникали довольно шумные споры за компьютерами или возле бара, но вот звуки дискотеки сюда не проникали, даже басы были погашены при помощи хитрой изоляции. Хакеры могли совершенно свободно и спокойно работать, не обращая внимания на тинейджеров, которые колбасились в нескольких метрах от них под техно-ритмы и «экстази».
Смирнов сидел за одним из VIP-компьютеров в дальнем углу зала и потихоньку накачивался коньяком. На экране монитора с интервалом в полминуты сменялись фотографии Наташки, сделанные им в период, когда он увлекся цифровой съемкой и сестра была его единственной моделью — на природе, на улицах, в парке. Он перекачал всю коллекцию в Интернет, в одно из частных хранилищ, закрыл паролем для того, чтобы никакая сволочь не воспользовалась этими невинными изображениями в корыстных мерзких целях, и имел доступ к этому фотоальбому всегда и всюду, где был компьютер. Последний раз он заглядывал сюда пару недель назад безо всякой причины, просто захотелось увидеть глаза сестренки, которая стала все чаще пропадать со своими друзьями…
Как в воду смотрел…
Он плеснул себе еще полрюмки коньяка, рука дрогнула, несколько капель попали на стол, но он не замечал этого. Глаза, затянутые алкогольной пеленой, разглядывали каждую черточку лица Наташки, вспоминали каждый кадр, каждый день…
Губы шевелились, рассылая проклятия в адрес всех, кто приложил руку к тому, что его сестра стала наркоманкой. Временами голова падала на грудь, но он находил в себе силы не спать, вздрагивал, щипал руки, мотал головой из стороны в сторону и даже один раз вылил на себя полбутылки минералки. Помогало это уже плохо; он ничего не ел уже несколько часов, опьянение постепенно превращалось в отравление. Вот-вот он уже мог упасть со стула на пол; мысль об этом заставила пододвинуть стул поближе, лечь на руки и задремать — беспокойно, вздрагивая. Дернувшись во сне, он свалил на пол пустую бутылку и привлек внимание бармена. Тот решил дать Смирнову заснуть покрепче, после чего перенести уважаемого человека в комнату с диваном.
Человек, который вошел в бар в ту минуту, когда «Акула» заснул, был никому не известен — но он сказал «слово». Ему указали на один из свободных компьютеров — он отказался. Тогда бармен администратор оставил его в покое, предоставив найти самому занятие и место по душе. Гость прошелся по залу, периодически заглядывая в экраны работающих компьютеров и в лица сидящих за ними людей. На него не обращали внимания — правда, кое-кто при его приближении включал скринсэйвер, оберегая от чужих глаза свою работу.
Несколько секунд он постоял над пьяным «Шарком», покачал головой, демонстративно перешагнул через лежащую на полу бутылку и направился к выходу. Бармен проводил его удивленным взглядом и направился к Смирнову.
Тот лежал совершенно неподвижно, зажав в руке пустую рюмку. Из-под его головы медленно расползалась по столу лужа алой крови, подсвеченная неоновыми лампами…
А на экране сменяли друг друга фотографии еще живой Наташки.
* * * * *
Павлу позвонили через полтора часа. Голос собеседника был уже не таким напряженным, как раньше:
— Хочу сообщить вам, что ваши предположения были верны, — услышал Павел. — Мне удалось найти этого человека. Проблема с ним решена.
— Не то, чтобы я рад это слышать, — ответил Павел. — Но, в конце концов, все имеет свою цену…
— Совершенно верно, — одобрительно прозвучало в ответ. — Вы наверняка ждете моей благодарности?
— Естественно, — кивнул Павел.
— Все будет, всем свое время…
Павел напрягся — такими словами обычно начинаются разговоры о том, что надо немного подождать.
— Дышите ровнее, я не обману вас. Но после Смирнова осталась нерешенной одна задачка…
— Задачка? — спросил Павел, понимая, что его пытаются подсадить на цепь событий — каждое последующее увеличивало вознаграждение, но вот дождаться его было очень и очень сложно, тут бы живым уйти…
В трубке немного помолчали, потом снова раздался голос — как приговор:
— Я думаю, что зря спросил вас. Вы не сможете сделать то, что сделал Смирнов. Ваша участь иная.
— Какая?
— Сметать с пути гениев. Жаль, но я понял это только что. Как передать вам деньги?
Павел немного подумал, потом назначил место и время.
— Ждите, — коротко ответил собеседник и положил трубку. Павел спустя секунду сделал то же самое и крепко задумался…
Агент прождал его в парке почти час. Павел не пришел.
Он висел в своей ванной на куске бельевой веревки, не в силах совладать с тем, что даже стены его квартиры кричали ему:
— ИУДА!..
Конец.
—
Вернуться к рассказам.