ТАЙНА ГАРАНТИРУЕТСЯ…
— Денек-то серый, — покачал головой Проскурин, выглядывая из окна. — В самый раз. В такой день и люди на улице все одинаковые, незапоминающиеся…
Он оглянулся в комнату, словно к собеседнику — но там никого не было. Пустые стены, обои, не прикрытые ничем, кроме пыли, ни единого шкафа или тумбочки — только лишь брезентовый раскладной стул и прислоненная к нему массивная винтовка с накрученным глушителем и огромным снайперским прицелом. Рядом на полу — футляр, по форме напоминающий гитарный. Раскрыт, обнажая поролоновые формованные подушки с углублениями.
Проскурин подошел, присел на корточки, погладил приклад, довольно покачал головой:
— Умеют же, когда захотят…
Поднявшись, он посмотрел на наручные часы, нахмурился, вспоминая что-то, от чего лицо помрачнело, прошептал несколько слов себе под нос — еле слышно, доверяя самому себе лишь шевеление губ. Паранойя киллера.
Из кармана появилась пачка сигарет, через пару секунд облачко дыма поднималось к потолку, заставляя Проскурина блаженно щуриться, провожая их взглядом.
— У нас еще в запасе четырнадцать минут, — напел он строчку из известной песни, закинул сигарету в самый угол рта, чтобы дым не попал в глаз, после чего аккуратно начал отвинчивать глушитель. Отлично смазанная и великолепно подогнанная механика винтовки ни единым звуком не отозвалась на это. Следом за глушителем в футляр от гитары улегся прицел стоимостью в двадцать пять тысяч долларов.
На дворе было 15 марта 2005 года. Утро. Время у Проскурина еще было.
* * * * *
Будильник доставуче влезал в мозги своим кукареканьем. На экране телевизора медленно ползли титры. Мещеряков с трудом открыл глаза и воткнул взгляд в проплывающие строчки. На заднем плане играла какая-то энергичная музыка, явно американского толка; все казалось мутным, словно сквозь пелену дождя.
Проведя рукой по глазам, Мещеряков попытался смахнуть туман — удалось. То ли слезы, то ли пот, то ли еще какая гадость, сразу и не разберешь.
— Витек, подъем, — шепнул он себе. — Работа не ждет…
Он сел на диване, на котором провел в полусидячем положении последние примерно пять-шесть часов, и свалил с журнального столика коленками пару пустых пивных бутылок. Погуляли вчера на славу…
Наружу просилась съеденная вчера вечером еда. Виктор поискал глазами под столом, нашел недопитую бутылку водки, по-быстрому опрокинул остатки в стакан, зажал ноздри пальцами, словно собираясь нырнуть. Водка с большим трудом протиснулась в раскаленное горло; с еще большим трудом, в несколько глотков, воцарилась в желудке.
— Ждем двадцать минут, — боясь разжать зубы, сказал Мещеряков. Спустя некоторое время он почувствовал, как в синапсах началась борьба между метаболитами алкоголя вчерашнего и чистым этанолом сегодняшнего. Спирт выигрывал.
Дрожь в руках постепенно прекратилась, да и зрение вернулось окончательно. Захотелось расправить плечи, вдохнуть полной грудью.
— Не за то отец сына бил, что сын пил, а за то, что похмелялся… Тревожный симптом, черт его дери, — нахмурил брови Виктор. — Ну, да ладно. Пора и за работу.
Он обвел глазами захламленную после вечеринки комнату, выхватывая прояснившимся глазом то, что могло хоть каким-то образом напомнить ему о том, что же здесь было.
На кресле у окна висела кожаная куртка — явно чужая, Мещеряков отродясь «косух» не носил, не по карману было.
Чья?
На подоконнике — несколько высоких пустых коктейльных стаканов с торчащими из них трубочками. Судя по остаткам засохшей пены в них — кто-то здесь вчера проявлял чудеса барменской работы.
Кто?
В кресле напротив дивана — небрежно разбросанные журналы. «Пентхаус», «Плейбой» и еще что-то то ли на японском, то ли на китайском. Среднее между порно и элитной модельной тематикой. Страницы открыты достаточно вызывающие…
— Чего здесь было? — вслух спросил Виктор к тому времени уже окрепшим голосом. — Вроде не очень все плохо, и тем не менее — сколько нас и кто с кем?…
Тяжело вздохнув, он приподнялся на диване, оценил силы и встал. Комната заходила ходуном, оконный проем качнулся пару раз из стороны в сторону, после чего все воцарилось на свои места. Он оглянулся по сторонам — теперь уже не из любопытства, а прицельно. Глаза скользили поверх всего бардака, что царил в квартире — и, наконец, выхватил среди хаоса ноутбук. Компьютер, закрытый и готовый к употреблению в любую секунду, сиротливо ждал на полу у батареи отопления в дальнем углу комнаты. Судя по всему, Мещеряков предусмотрительно опустил его как можно ниже, чтобы в порыве релаксации не свалить на паркет.
— Дельная мысль, — похвалил сам себя Виктор, приблизился к любимой машине и, присев на корточки рядом с ней, нежно погладил «Compaq». Тонкий, изящный — он совсем не подходил к той обстановке, что окружала его в настоящий момент. Пальцы аккуратно поднырнули под него, подняв в воздух.
— «Девочка, живущая в Сети…» — почему-то пришло на ум что-то из прошлого. — Или мальчик, — он посмотрел в зеркало у себя за спиной, с пониманием провел рукой по щетине, выросшей за последние пару дней разгульной жизни (но не забывая при этом контролировать ноутбук, оставшийся на время в ведении другой руки).
На дворе было 15 марта 2005 года. Утро. Время у Мещерякова еще было. Он положил компьютер на диван и стал вспоминать, где же у него бритва.
* * * * *
Красивый золотистый локон аккуратно сбегал вниз, к капле микрофона. Каждое движение головы заставляло его искриться. Тонкие пальцы с длинными ногтями периодически поправляли волосы, однако поделать с этим непослушным локоном ничего не могли — он снова и снова оказывался поверх дужки, трепеща при каждом произнесенном слове.
— …Повторяю — контроль объектов «А — сто два» и «А — сто восемнадцать» продолжается без особенностей, — локон вздрогнул, слегка отброшенный дуновением воздуха с ярко красных губ, очерченных коричневым карандашом. — За истекшие сутки только у «сто второго» есть информация, требующая реакции «команды двести». Информация прошла по цепи, бригада работает. «Сто восемнадцатый»… (тут обладательница достаточно высокого голоса игриво вздыхает) — у него пока все спокойно.
Пальцы вновь отводят локон в сторону, потом рука ныряет в маленькую дамскую сумочку на спинке кресла, наружу появляется зеркальце размером меньше ладони, начинается процесс исправления огрехов, которых никакой обычный человек заметить не в состоянии.
— Черт возьми, — шепчет женщина, отведя микрофон в сторону, — как все надоело… Так, «сто восемнадцатый» что-то затеял, — внезапно отмечает она краем глаза, взглядом, брошенным поверх зеркальца, не замечая, что микрофона нет рядом с ее точеными губами. — Что-то он там задумал…
И руки продолжают наносить тени туда, где их и так, вроде бы, достаточно. На лицо падают блики от мониторов, которых вокруг женщины четыре. На двух из них отмечается какое-то движение, один отключен, на последнем застыла неподвижная картинка.
— Эй, мальчик, — она кивает монитору, словно живому существу. — Ты куда? Черт возьми, опять у него проблемы со спиртным…
На дворе было 15 марта 2005 года. Утро. Времени у «золотистого локона» всегда было предостаточно.
* * * * *
Четверо в униформе приблизились к высокому, едва ли не тридцатиэтажному зданию в центре деловой части города. Трое из них непрерывно крутили головами по сторонам, время от времени являя внимательным прохожим тонкие провода наушников, прячущиеся под воротниками; четвертый шел уверенно, сжав челюсти и играя желваками на скулах.
Остановились у центрального подъезда. Головы на мгновенье у всех четверых поднялись вверх, оценивая высоту здания.
— Новый офис «Газпрома», — произнес один из них, будто для других это было тайной. — Как передала «Элис», он поднялся на двадцать четвертый этаж, предъявив все пропуски, какие только возможно. Именно по этой самой причине и прошла «команда двести». Мы должны быть рядом.
Главный кивнул — начальственно, ободряюще. Посмотрел на часы, прислушался к еле слышному фону в своем наушнике, кивнул снова. Все четверо переглянулись между собой в ожидании команды. Команды не было. «Элис» искала в сумочке помаду.
* * * * *
Проскурин поднимался на скоростном лифте. Перекрестия арматур мелькали со всех сторон с огромной быстротой, отмечая этажи. Спустя минуту скорость упала, лифт притормозил на двадцать четвертом этаже, двери с шипением открылись.
Человек с гитарой шагнул в огромный холл, на противоположной стороне которого светилась оранжевым светом эмблема «Газпрома». Огромный факел с вечно трепещущим языком пламени. Проскурин понимающе покачал головой, осмотрелся и вспомнил схему расположения служебных помещений. Где-то в правом коридоре была комната 2415 — единственная комната на этаже, окна которой выходили на здание «Объединенного сибирского банка», где двумя этажами ниже в своем офисе сидела цель.
В комнате никого не должно было быть. Проскурин вздохнул, показал сидящему несколько в стороне от лифта охраннику пластиковую карту с неограниченным доступом, последовал его молчаливому приказу провести ей по опознавательному устройству и после нежного гудка, сопровождающегося зеленой вспышкой, смело пошел по коридору.
— Цель оправдывает средства, — бурчал он себе под нос лозунг иезуитов, вспоминая количество нулей после цифры «два» на своем счету, появившихся там в качестве предоплаты. — Один выстрел — и можно остановиться… Приостановиться… Лет на пять.
Почувствовал скрытый смысл во фразе, усмехнулся, поправил сам себя:
— На пять лет спокойной жизни где-нибудь у экватора.
«Гитара» приятно оттягивала руку. Проскурин шагал, глядя прямо перед собой, но не забывая отмечать боковым зрением номера комнат. На часах было уже почти десять часов утра. Его цель войдет в офис через четыре минуты.
* * * * *
Побриться Мещерякову не удалось. Едва он намылил щеки и нащупал рядом с собой станок для бритья, как внезапно в его мозги, осветленные этиловым спиртом, ворвалось решение задачи, которую он решал последние пять дней. Он замер с «Жилеттом» в руке и уставился на свое собственное отражение в зеркале.
— Чего? — спросил он сам себя, словно ответ нашептал ему кто-то в ухо. — Как-как?
И он, отшвырнув станок в ванну, схватил полотенце и, на ходу вытирая лицо, рванул к ноутбуку. Компьютер он поставил на столик, смахнув с него все, что оставалось от ночного борделя, на пол, не обращая внимания на бьющиеся фужеры и рюмки — только лишь оглянулся, чтобы не сесть на осколки. Из-под дивана на свет был извлечен кабель «выделенки», экран засветился; Виктор наощупь воткнул шнурок в разъем.
— Сейчас… Сейчас. — говорил он сам себе. — Я не забуду. Я не забуду…
Пальцы легли на клавиатуру. И в консоли стали послушно набираться команды.
— Давай-давай, — возбужденно шептал он сам себе, совершенно не глядя на клавиши. — Цель оправдывает средства…
И он не чувствовал, что эта фраза невидимым образом связала его с человеком, идущим мягкими шагами по коридору двадцать четвертого этажа «Газпрома» со снайперской винтовкой в гитарном футляре.
* * * * *
«Элис» откинулась в кресле, одним глазом глядя в мониторы перед ней, другим — в маленькое зеркальце, в котором отражалась ее неподражаемая внешность. Если бы Марк смог увидеть ее сейчас… Еще два часа смены, и она встретится с ним, и уж тогда он точно не устоит. Вот только еще маленький штрих здесь… И вот здесь…
Она протянула руку к столу, на котором лежала косметика (если бы только старший смены узнал об этом факте!), нащупала тушь для ресниц и тут же уронила ее на пол. Делать сразу несколько дел оказалось не под силу.
Быстро взглянув на мониторы, «Элис» убедилась в том, что на них все в порядке, потом наклонилась за тушью, укатившейся на метр, и быстро выпрямилась. И только через пару секунд поняла, что на одном из мониторов что-то изменилось.
Точно. У номера «А-102». Коридора больше не было. Какая-то комната. Маленькая, без людей. Он куда-то зашел.
Куда?
Сердце бешено заколотилось. Она только что проспала самое главное — она не отследила маршрут. «Команда-200» ждет ее указаний у входа в здание. Но каких указаний? Все, что у нее есть — это номер этажа и поворот в правое крыло.
«Элис» заметалась. Счет шел на секунды. И она крикнула в микрофон.
— Команде-двести — экстренный подъем! Двадцать четвертый этаж, правое крыло, комната… (тут она на мгновение запнулась)… Комната двадцать четыре шестнадцать! Захват!
Комната, названная ею наугад, была совсем рядом с той, куда вошел Проскурин — ох, уж эта ирония судьбы! Вот только выходила она на другую сторону…
И когда на экране монитора руки установили оптику на винтовку, она едва не закричала. «Команда-200» мчалась к Проскурину на скоростном лифте, не зная, что в комнате 2416 никого нет.
Мысль о том, что можно отмотать назад запись того, как снайпер шел по коридору, так и не пришла ей в голову.
* * * * *
У Мещерякова пересохло во рту, но он не замечал этого. Шершавый язык царапал изнутри щеки, но Виктор, весь поглощенный процессом, не обращал внимания на такие мелочи. Ладилось не то, чтобы все — нет, конечно. Но основные этапы, на которых он застревал в течение всего последнего времени, были пройдены гладко, как на тренировке. Да это и была, в сущности, тренировка — тот сайт, что пытался сейчас взломать Мещеряков, существовал только у него на компьютере, смоделированная идеально защищенная система. Пока все, что он делал, было, по сути, пробой пера — хотя цель существовала и в реальности…
Через сорок минут все было закончено. Сервер был взломан, достигнут неограниченный доступ, получены все права и привилегии. Мещеряков сжал и разжал несколько раз кулаки и откинулся на диван.
— Я, конечно, не гений, — сам себе сказал он, — но что-то в этом есть… Определенно.
Он встал, прошелся по комнате из угла в угол несколько раз, вспоминая все свои предыдущие неудачные попытки — и ошибки выстроились сами собой в логическую цепочку; он нашел тот момент, ту развилку, на которой свернул на неправильную дорогу — и вспомнил, почему это случилось.
Очередной звонок в дверь. Очередная компания, еще пара десятков литров пива, девчонки, музыка, релакс… Не в первый раз подобное времяпрепровождение выбивало его из колеи. Вот и тогда — он второпях пошел другим путем, как Володя Ульянов. Только путь был неправильным — принципиально.
И он решительно направился на кухню, взял пластиковый пакет и принялся собирать в него пустые бутылки. Целые и битые, пивные и коньячные — господи, да сколько же их было! Мещеряков находил их повсюду — в комнате и коридоре, туалете и ванной, спальне и балконе. Было непонятно — то ли так много было друзей, то ли они не знают меры в спиртном. Что-то подсказывало ему — на какое-то время подобные вечеринки отменяются.
От подобного рода занятий становилось не по себе. Мещеряков вдруг оценил масштабы происходящего и цену собственной жизни. В свете той задачи, которую он только что решил, явно хотелось начать все с нуля. Вот только выбросить эти бутылки к чертовой матери в мусоропровод и приступить к осуществлению своей мечты!
«На свободу — с чистой совестью!» — вдруг вспомнился ему плакат, который он читал в течение трех с половиной лет по шесть раз в день. Больше такого не повторится. Его не поймают. Он сделает это в последний раз в своей жизни — потому что потом ему никогда не понадобятся деньги. НИКОГДА.
И когда пакет с бутылками забряцал в мусоропроводе, Мещеряков уже одной ногой стоял на Гавайских островах.
* * * * *
Проскурин аккуратно закрыл за собой дверь. В комнате было пусто, как ему и обещали. Ничего особенного, маленькое служебное помещение с одним столом у окна и небольшим книжным шкафом, наполовину заставленным журналами. Нечто вроде библиотеки для Ли Харви Освальда.
Футляр он положил на стол. Защелки сухо треснули, оружие показалось на свет. Проскурин аккуратно взял в руки саму винтовку. Поставил ее к стене, подошел к окну, выглянул в него, отсчитав на соседнем здании три окна от левого угла на двадцать втором этаже. Там ровным светом горели лампы дневного света, освещая стол у окна. Человек, нужный снайперу, уже был на месте, разговаривая с кем-то по телефону.
— Добрый день, — тихо сказал Проскурин. — Добрый день… Господин Кеннеди.
Потом он взял в руки глушитель и приладил его на место. Ствол, выросший сразу на двадцать сантиметров, зрительно удлинил винтовку, как высокий каблук удлиняет женскую ногу.
Время шло, отщелкивая на его счет очередные сотни долларов. Прежде чем установить оптику, Проскурин подошел к окну, изучил систему защелок на пластиковой раме, аккуратно ослабил их, не открывая до конца
— Еще успею, — сказал он сам себе, зная, что шум улицы, ворвавшийся сюда раньше времени, мог привлечь проходящих по коридору охранников, да и просто служащих компании. Потом взял тяжелый и одновременно изящный прицел в руки, опустил его на полозья вдоль винтовки, сделал несколько нужных движений, и негромкий щелчок подтвердил, что оптика на месте и надежно зафиксирована.
Последней из футляра была извлечена тренога — тонкая, похожая на паучьи лапки. Проскурин поставил ее на стол, установил поверх винтовку, закрутил два стопорных винта, проверил, как оружие плавно качается в балансире треноги и отпустил приклад.
— Дело за мелочами, — он, как заправский игрок в бильярд, извлек из маленького пакетика в нагрудном кармане мелок, натер им ладони и надел медицинские перчатки.
— Я готов, — произнес он с уважением к самому себе, подошел к столу и отпустил защелки рамы. Она медленно крутанулась на шарнирах, впуская внутрь свежий осенний ветер, гудки машин и шум ветра. Проскурин принес из шкафа пачку журналов, установил на нее треногу и приладил приклад к плечу.
В прицеле показалась голова мужчины в офисе напротив. Пару раз, поудобнее устраиваясь, снайпер терял его из виду, но к концу минуты, потраченной на прицеливание, понял, что же ему мешает. Ветер.
Глаз, оставшийся без работы, заливало слезами от ветра, врывающегося в окно. И тогда Проскурин достал из футляра обруч с «защитником», надел его на голову и опустил планку из черного пластика на глаз.
На ПРАВЫЙ глаз.
Он был левшой.
Когда «Элис» это осознала, было уже поздно. «Команда-200» вышибла дверь в комнату 2416. Конечно же, там никого не было.
И «золотистый локон» поняла, что только что потеряла работу.
* * * * *
Дверь Виктор для надежности закрыл на все замки, а не как обычно — защелкнулась, и все. Два врезных, один накладной. И цепочка — звенья толстые, как на ротвейлера.
Вернувшись к столу, он внимательно осмотрел рабочее место, критически отметил, что не сумел убрать все осколки от бутылок, мелочь все-таки осталась, поблескивая с пола алмазными крошками.
— Работа требует комфорта, — уверенно произнес он. — Тем более — та, что предстоит мне.
И он, включив пылесос, собрал все с такой тщательностью, с какой до этого дня разве что вычищал свой винчестер от всякого дерьма. Потом сел на диван, подтянул столик поближе и уставился на экран.
— Никогда не любил передачу «Кто хочет стать миллионером», — заявил он работающему ноутбуку. — Такая чушь! Чтобы им стать на самом деле, надо кое-что уметь и применить это умение в единственно возможный момент своей жизни. Этакая способность схватить удачу за хвост — после предварительной тренировки.
И он вышел в сеть через цепочку анонимных прокси… Через двадцать минут написанная им самим программа сумела отследить самые большие денежные перемещения в пространстве бывшего Советского Союза за последние трое суток.
— Так-так, — хмыкнул Виктор, шаря глазами по списку. — Прощай, тайна денежных переводов. Привет, уважаемый сервер Центробанка. Да не тот, который для всех, нет — тот, который только для меня. Теперь — для меня. «Храните деньги в сберегательной кассе, там от них никакого толка…» К примеру, вот этот перевод — на два с половиной миллиона рублей. Из недр якутских приисков в самый центр банковского дела — в Москву…
Потом еще и еще, десятки, сотни денежных операций, прошедших через Центробанк. Мещеряков владел такой информацией, за знание которой ему грозило сразу десять способов смертной казни один за другим. Весь валютный и рублевый оборот Российской федерации, мечта каждого хакера и вора по-крупному.
А Мещеряков к тому времени, забыв от адреналинового взрыва о своих недавних заповедях, был уже изрядно пьян после трех бутылок пива, найденных в пределах досягаемости правой руки. Голова, запрокинутая на спинку дивана, мягко покачивалась из стороны в сторону в такт напеваемой им песенки из какого-то старого сериала.
А где-то в нескольких километрах от него четверо человек в униформе, задрав головы вверх, разглядывали высокую призму небоскреба…
* * * * *
Блестящая лысина ярко блестела в лучах ламп дневного света. Проскурину на ум пришла какая-то дурацкая реклама шампуня от перхоти, потом вспомнилась шутка про гильотину, и напоследок, уже перед самым выстрелом, он вдруг понял, что все на самом деле так, как в той шутке — только гильотина с оптическим прицелом, достойным телескопа «Хаббл».
В чем провинился этот человек? Кому мешал и чем? Стоит задуматься об этом хотя бы раз — и с работой киллера можно завязывать. Это все равно что наемному убийце начать соблюдать закон о наемном труде. И тем не менее — какого черта кому-то захотелось пустить пулю в лоб этому лысоватому здоровяку, да еще не простую пулю, а разрывную?
Палец, наученный годами опыта в горячих точках, полз к спусковому крючку медленно и неуловимо. Ветер, наконец-то, оставил в покое правый глаз; слезы высохли на щеке шероховатой, стягивающей кожу полосой. Дыхание выровнялось, стало практически поверхностным; сердцебиение перестало ощущаться. Физически организм снайпера превратился в камень — и только незаметное движение указательного пальца говорило о том, что он жив.
Пару раз мелькнула мысль: «В голову или в сердце?» Отогнал, как назойливую муху. В грудь стрелять не имело смысла исходя из вероятности смертельного исхода. Только в голову. Такая пуля, как у Проскурина, не просто проделает в ней дырку, а снесет с плеч к чертовой матери. Хотя и грудь пострадала бы по полной схеме — словно через нее протащили бы телеграфный столб… Все, пошли прочь, поганые мысли!
И когда палец коснулся спускового крючка — где-то в коридоре раздался крик и с грохотом вылетела дверь. Совсем рядом; Проскурин даже решил, что дверь именно в его комнату, настолько все было громко и внезапно. Спустя секунду все стало на свои места — его кто-то вычислил, но ошибся дверью. Он глубоко и медленно вздохнул, вновь пристраивая глаз к резиновому уплотнителю на прицеле. Работа должна быть сделана. А уж путь к отходу он найдет.
* * * * *
Старший группы, особо не разбираясь, сшиб вставшего на пути охранника этажа, даже забыв предъявить ему хоть какой-то документ. Когда «Элис» командует: «Захват!», времени на это уже не остается. Парень в голубой униформе отлетел в сторону, сшибая на своем пути уютные маленькие креслица, расставленные в холле для отдыха, и напоследок влетел в фонтанчик, разбив о него бровь. Вода немедленно окрасилась кровью.
Группа ворвалась на этаж, достав оружие еще в лифте. Пистолеты стволами вверх, рукояти прижаты снизу ладонями левой руки. Направо они рванули, не сговариваясь — сейчас они были одним целым, роли расписаны заранее, на много подобных эпизодов вперед. Ковровая дорожка стелилась им под ноги геометрическим узором. Номера комнат мелькали, словно кадры мультфильма.
Не добегая метров десять, они резко сбавили шаг, на ходу ставя дыхание — старший сделал небольшую петлю, после чего вышел точно к нужной двери, ударил в нее ногой и через плечо вкатился внутрь. Второй и третий номера ворвались следом за ним, четвертый встал спиной к косяку, внимательно оглядывая коридор и прислушиваясь к тому, что происходит внутри.
Из комнаты донеслись ругательства и женские вопли. Потом крик старшего:
— Всем — МА-А-ЛЧАТЬ! «Элис», ты слышишь меня, «Элис», твою мать, здесь никого нет! Только девчонки какие-то, бухгалтерия! Где он?
В наушнике слышались только всхлипывания и быстрый стук клавиш. Офицер постучал по наушнику, еще пару раз крикнул «Элис!», когда из коридора послышался сдавленный шепот:
— Двадцать четыре пятнадцать… Звук спускового механизма.
* * * * *
Проскурин, отвлекшись единожды, не мог позволить себе такую роскошь повторно. Поэтому женские крики из комнаты напротив не вывели его из равновесия. Только лишь губы немного раздвинулись, обнажив сжатые от обиды за проваленную работу зубы.
Он вновь установил расслабленный было палец на место, убедился в том, что цель по-прежнему за столом. Спустя мгновенье все было кончено.
Глушитель сухо и аккуратно выпустил маленькое колечко дыма, моментально унесенное ветром, в плечо стукнула несильная отдача, смягченная гасителем. Разрывная пуля умчалась к цели, неся на своем кончике смерть. Человек в офисе напротив внезапно превратился в непонятную обезображенную фигурку, у которой вместо головы бил кровавый пульсирующий фонтан, быстро теряющий свою силу. Проскурин оторвал глаз от прицела, поставил винтовку к столу, скинул с головы обруч и, убедившись в том, что пуля достигла цели, выхватил из кармана передатчик. Маленький, с пачку сигарет блок, в котором с одного конца была вставлена его опознавательная карточка со всеми данными для перевода денег; на другом — кнопка и светодиод.
Нажал. Диод вспыхнул ярко-зеленым светом. Информация об окончании операции ушла к заказчику. Сейчас на его счет будут переведены оставшиеся пятьдесят процентов суммы, положенной ему за работу. О результате выстрела они узнают из вечерних газет — все по-честному.
Проскурин вышвырнул этот приборчик за ненадобностью в окно, услышав через пару секунд, как он взорвался несколькими этажами ниже. Потом с тоской взглянул на винтовку, которая была просто идеальным оружием для киллера, вытащил из-за пояса пистолет и приготовился прорываться.
Слишком уж хотелось воспользоваться той суммой, что сейчас перетекает на его счет.
И когда он сделал первые шаги к двери, она вылетела ему навстречу, выбитая профессиональным ударом.
* * * * *
Список становился похожим на плей-лист. Кто, куда, сколько, когда… Взгляд Мещерякова, временами проясняющийся, временами ускользающий куда-то в сторону, из-за чего телевизор напротив казался уходящим в дальнее плавание, причем не один раз, а сразу несколько… Удержать перед глазами точку оказалось задачей трудной, но, в общем-то, разрешимой. Наконец, фокус восстановился, глаза впились в экран. Он внезапно вскочил, рванул в ванну, сунул два пальца в рот…
Потом долго полоскал голову под струей холодной воды, приходя в себя. Мысли сбились в кучу, не давая справиться с ними. «Что там… такое?..» — думал он, вспоминая, что же заставило его сделать то, что он сделал. Не просто так он решил протрезветь по известному со студенческих времен рецепту. Что-то подтолкнуло его к этому.
Продолжая опираться обеими руками на ванну, он с трудом повернул голову в комнату. Капли воды стекали по лицу, по шее, по спине. Дрожь била его тело — размашистая, крупная; зубы стучали, как от сильного мороза или ОРЗ.
Ноутбук, повернутый к нему сейчас обратной стороной, притягивал его. Манил, как манит заряженного на самоубийство человека край подоконника или омут в пруду. Надо было найти в себе силы оторвать руки от ледяного чугуна и вернуться на место. Надо…
Несмотря на обилие воды вокруг, во рту пересохло. Шершавый язык облизал шершавые губы, только лишь не прилипая к ним — было ощущение наждачной бумаги. И еще казалось, что жизнь изменилась — бесповоротно. Вот только не понятно пока, в какую сторону.
Мещеряков наощупь нашел кран, закрутил, напоследок плеснув в лицо еще немного воды и даже не позаботился о том, чтобы вытереть голову. За ним в комнату потянулся мокрый след — цепочка крупных капель и влажные отпечатки.
Виктор с трудом сдерживал зевоту, внезапно навалившуюся на него. Ему вдруг показалось, что там, на экране, приговор. Не больше, не меньше. Каждый шаг давался ему со все возрастающей тяжестью. Наконец, он приблизился к столику настолько, что мог взглянуть на экран сбоку. И, конечно, ему это не удалось.
Блики матрицы, играющие во всех цветах какой-то перламутровой радуги, не давали разглядеть ничего, кроме намеков на открытые окна. Мещеряков отвернулся на пару секунд, потом резко шагнул к дивану и опустился на него, едва не раздавив оставшиеся в живых пружины. Экран оказался прямо перед его глазами.
И опять к горлу подкатила тошнота. Внезапно ощутив дрожь и покалывание в кончиках пальцев, в затылке и где-то в глубине живота, Мещеряков вдруг испугался того, что теперь так будет всегда при взгляде на компьютер. Но страх был мимолетным, заставившим только лишь сердце забиться быстрее. НО ОН ИМЕЛ ПОД СОБОЙ ВСЕ ОСНОВАНИЯ.
На экране в списке совершенных денежных операций, над которыми и собирался, собственно, поработать Виктор, была маленькая деталь, сразу же приковавшая внимание опытного хакера. Напротив одного перемещения за сегодняшний день стояло сообщение «Не завершено». Двести тысяч долларов, висящих в воздухе.
Транзакция не имела права остаться незавершенной. По определению. Но эта — осталась. По-видимому, существовали какие-то условия для подтверждения, и эти условия либо не прошли, либо о них просто забыли. Кто-то должен был закрыть канал — или взять деньги на одном его конце, или оставить на другом. Кто-то… Кто-то…
Мещеряков внезапно понял, что у него во рту слишком много слюны. Через несколько секунд он, перегнувшись через край ванны, поливал ее желудочным соком, с трудом удерживая себя на краю сознания.
Призрак денег, которые надо было только взять, выворачивал его наизнанку.
Он упал на пол ванной комнаты, полностью истощив свои силы. Живот болел, словно разрезанный надвое. Виктор молил только об одном — чтобы больше ничего с ним не происходило. И тогда он сумеет, он найдет силы.
Постепенно дыхание выравнивалось, как у снайпера перед выстрелом. И снова его судьба незримо пересеклась с судьбой киллера, который в это мгновенье превратился в камень…
* * * * *
Та часть косяка, в которой была «собачка» замка, взорвалась мелкими кусочками пластика — так силен был удар. Какие-то крошки и осколки пронеслись совсем рядом с лицом Проскурина. Дверь распахнулась в одно мгновенье, ударилась о стену и уже готова была закрыться снова, как в плохих комедиях, однако вовремя подставленная тренированная нога утвердила разболтанную створку в открытом состоянии.
Проскурин, не задумываясь, выстрелил в проем, даже не обратив внимания на результат — ему был важен грохот, производимый пистолетом в маленьком тесном помещении. Тот, кто выбивал дверь, вкатывался внутрь кувырком через плечо; в комнате напротив внезапно оборвался один из девичьих криков.
— Сука, — раздался то ли шепот, то ли сдавленный крик откуда-то из коридора. Проскурин каким-то чудом сумел угадать, что сейчас будет выстрел, нагнулся к полу, туда, где пытался вскочить старший, первым ворвавшийся в комнату. Из-за двери выскочила фигура в камуфляже, держа на вытянутых руках пистолет. Рвануло тихое пламя, со звоном отправляя в долгое путешествие вниз осколки оконного стекла.
Киллер почувствовал, что его ствол уперся во что-то мягкое и напружиненное, нажал на курок. Офицер, не успев подняться из кувырка, отлетел обратно, с криком зажимая простреленный живот.
Третий участник вынырнул с другой стороны дверного проема на уровне колен, стреляя как-то боком, почти падая на плечо. Нестерпимо зажгло чуть пониже правого колена; потеряв опору, Проскурин из последних сил рванул себя за шкаф с журналами, не удержался, потянул на себя дверцу; легкая конструкция, будто бумажная, повалилась поперек комнаты, создав временную баррикаду. Еще две или три пули пробили несколько полок, застряв в бумажных стопках, перетянутых веревками.
Снайпер выстрелил наугад, выставив руку с оружием поверх шкафа, не попал ни в кого, понял, что оказался в западне. На мгновение все стихло; отчетливо стали слышны громкие стоны раненого офицера, потом что-то зашуршало — его пытались вытащить.
— Врешь… — зашептал Проскурин, разглядывая простреленную голень правой ноги. Кровь текла совсем чуть-чуть, лишь окрасив штанину, но боль при каждом движении была нестерпимой. — Мы еще посмотрим…
И тут он понял, что его винтовка — ЕГО ВИНТОВКА! — стоит в одном шаге от него, прислоненная к столу.
И в ней еще четыре разрывных патрона.
* * * * *
На экране монитора было видно, что выстрел состоялся. В какой-то момент времени изображение вздрогнуло — ровно настолько, чтобы «Элис» поняла, что снайпер, находящийся в состоянии полного оцепенения, нажал на спусковой крючок. Потом черный квадрат внезапно исчез, Проскурин развернулся к двери, что-то вытащил из кармана — что-то маленькое, засиявшее зеленым светом.
В наушнике звучал крик старшего «команды-200»: «…Здесь никого нет!» Еще бы ей этого не знать. Но ответить она не могла — ей просто нечего было сказать. И только шепот четвертого номера подсказал ей, что снайпер находится в комнате напротив.
Тем временем на мониторе появилась винтовка, прислоненная к столу вместе с расставленной треногой, потом грохот сказал «Элис», что ребята пошли на контакт. Грохнул выстрел, зазвенело стекло. Над монитором в четырех квадратах с номерами замигала красная лампочка над «единицей». Офицер ранен.
Она видела, как Проскурин потянулся за винтовкой. Пальцы сами скользнули на клавиатуру. Она и так уже слишком много сделала ошибок, надо исправить хотя бы одну.
И вдруг она поняла, что где-то совсем рядом, на другом экране, происходят вещи, которые могут помочь. Если не ребятам в небоскребе, то хотя бы ей самой.
Сейчас главное было — СОСРЕДОТОЧИТЬСЯ. Не ошибиться. Не подпустить к себе контролеров второго уровня — ведь она точно знала, что где-то сейчас сидит человек, который смотрит за ней. Она никогда его не видела, зная о его существовании ровно столько, сколько знают дети про Деда Мороза.
И она, не отрывая глаз от соседнего монитора, набрала на терминале команду.
«А-102: Delete».
И нажала «Enter».
* * * * *
Из ванной комнаты он выполз на четвереньках. Голова, опущенная вниз, болталась, как у тряпичной куклы. Ладони шлепали по паркетному полу, не в силах удержать слабеющее тело, но каким-то чудом Виктор не падал. Постепенно он набирал силы, в ушах прекратился противный звон, окружающие предметы из зеленых становились многоцветными, обычными.
Добравшись таким образом до дивана, Виктор не стал на него взбираться — просто положил голову на руки и чуть не отключился, хотя забытье накатывало на него волнами, да такими сильными, что как он остался на плаву, было непонятно даже для него самого.
— Надо встать, — шептал он, уговаривая себя. — Чертово похмелье!..
Как каждый на его месте, он в тысячный раз в своей жизни зарекся не брать в рот ни капли, после чего подтянулся на руках и грузно сел на диван.
— Если я сейчас поворачиваюсь, и там — «Complete», я иду жрать свою блевотину, — вздохнул он и повернул голову к экрану.
Все было на своих местах.
Двести тысяч долларов по-прежнему не принадлежали никому.
Мещеряков собрал в кучу остатки разума, глубоко вздохнул и стал вникать в суть проблемы. Приходилось оставить в покое все долгоиграющие способы заставить парализованную цепочку передачи денег заработать; надо было за короткий промежуток времени сообразить, как заставить эти доллары перемещаться в пространстве, причем туда, куда уже было надо ему, Виктору Мещерякову.
Очень быстро стало ясно, что трансфер не требовал ввода пароля. Складывалось впечатление, что транзакция ждет какого-то сигнала — не из Интернета, а откуда-то еще.
Виктор пожал плечами, потом пробился сквозь еще один слой защиты сервера и установил, что некоторые перемещения денег совершаются после обоюдного согласия сторон — каждый из участников подтверждает свое присутствие на одном из концов денежной цепочки, после чего происходит обмен информацией (похоже, очень кратковременный, вероятнее всего, радиосигнал).
Получалось так — где-то на краю земли в очередь поставлены двести тысяч долларов. Некто ждет контрольного сигнала, после чего деньги перетекают со счета на счет. Все зависело теперь от того, насколько быстро и ловко сумеет Мещеряков изменить условия выхода денег из виртуала за отпущенный ему отрезок времени.
Пальцы ловко и безошибочно зарегистрировали себе счет в одном из банков Москвы (на предъявителя); после чего в поля формы «Получатель» Мещеряков подставил вновь полученные данные. Оставалось дождаться окончания трансфера — и заказывать билет. Хоть куда.
— Господи, лищь бы получилось, — закусил губу Мещеряков, понимая, что долго находиться в подключении к такому всесильному серверу, как Центробанк, он не сможет. — Засекут ведь, гады, как пить дать…
Хуже некуда — ждать и догонять. Это он помнил с детства…
* * * * *
Винтовка была не предназначена для подобного вида стрельбы — тренога с грохотом проломила заднюю стенку шкафа, в теперешний момент оказавшуюся сверху и застряла в ней под каким-то немыслимым углом. Проскурин затрепыхался, как рыба, попавшая в сеть, стараясь хоть что-то изменить в сложившейся ситуации, но это ему не удалось. Ствол смотрел немного под углом вверх, даже не попадая в дверной проем. Чтобы выстрелить точнее, надо было открыться — тогда, приподнявшись хотя бы в полроста, он сумеет на качающемся балансире треноги опустить ствол.
Мысли пронеслись в его голове с огромной быстротой; снайпер выругался сквозь зубы и нажал на спусковой крючок — так, «для поддержания разговора». Глушитель, уже немного поврежденный первым выстрелом, издал довольно громкий шипящий звук; часть стены над дверным проемом с грохотом разлетелась, расширяя его до размеров Гулливера. Половину комнаты у выхода заволокло дымом.
Проскурин быстро поднялся на одно колено, прижал приклад к плечу и постарался выстрелить прицельнее — ствол описал какую-то замысловатую кривую, уперся в чье-то едва успевшее убраться с линии стрельбы тело в зеленой униформе. Выстрел.
Безрезультатно. Пуля умчалось сквозь обе открытых двери в комнату напротив, разнеся в клочья большой письменный стол. Там уже не кричали, слышался чей-то хрип, нельзя было разобраться, мужчина это или женщина, но Проскурин и не вдавался в подробности. Он просто проводил краем глаза вылетающую звенящую гильзу, прокатившуюся по полу, после чего вновь взглянул в дверь.
Из разрушенного проема в комнату влетела дымящаяся граната; едкая гадость, с шипением рвущаяся наружу из зеленой банки, напоминающей консервную, стала вползать в легкие, заставляя сгибаться пополам от удушья. Проскурин вытащил из кармана респиратор — простенький, тряпочный, рассчитанный именно на то, чтобы хоть чуть-чуть уменьшить концентрацию слезоточивого газа. Стало легче всего лишь на несколько секунд, он выстрелил несколько раз из пистолета наугад с правой руки, понимая, что игра проиграна, что он не выберется из этой западни, в которую угодил непонятно как.
Мелькнула мысль, что это постарался заказчик. Как близки были деньги, как близка удача…
И на этой мысли его голова внезапно вспухла изнутри, как воздушный шарик, подключенный к гелиевому насосу. Кожа лопнула в нескольких местах, обнажая костные швы на черепе; предсмертный хрип быстро затих на разорванных, как у Гуинплена, губах. А еще через секунду в правом глазу что-то заискрило и полыхнуло коротким огненным язычком. Мозги, высвобожденные наружу сильным ударом, разметало по стенам. Голова раскрылась, словно бутон распустившейся розы. Пальцы обеих рук в судороге свело, из винтовки полыхнул на этот раз достаточно громкий выстрел, выворотивший часть стены возле двери, пистолет сухо щелкнул, выдвинув ствол.
А потом то, что осталось от Проскурина, упало на шкаф, своротив оптику с салазок. Дым потихоньку рассеивался. Где-то далеко тихонько плакала женщина. «Номер второй» из «команды-двести» в ужасе смотрел на лужу крови, быстро увеличивающуюся вокруг трупа киллера.
* * * * *
Экран монитора, обозначенного как «А-102», заморгал. На нем воцарилось нечто черное, с проблесками каких-то синих молний. Через две-три секунды исчезли и они.
Объект перестал существовать.
«Элис» не знала, как это происходит. Их готовили к тому, что когда-нибудь им, контролерам первого уровня, придется выполнить то, что она только что сделала. Предполагалось, что это — крайний вариант развития событий. Предполагалось также, что подобный исход говорит только об одном — контролер ДОПУСТИЛ ОШИБКУ. Не сумел предусмотреть все возможные выходы из создавшейся ситуации. Не сумел спрогнозировать. Короче, проявил полный непрофессионализм, что автоматически отбрасывало его на много уровней ниже по служебной лестнице (не говоря уже о скамье подсудимых военного трибунала). Но почему-то это не пугало сейчас контролера первого уровня Елизавету Климову, позывной «Элис».
Все дело в том, что у нее была возможность набрать другую команду. Она могла просто нейтрализовать Проскурина, выключить его, как из розетки. Новая технология слежения за опасными преступниками-рецидивистами была развита крайне совершенно — видеокамера, трансплантированная на сетчатку правого глаза, давала возможность видеть все, что происходит в жизни преступника, его же собственными глазами, а набор встроенных в нее функций позволял удаленно манипулировать некоторыми важными участками мозга.
Не очень большое число людей с особо опасным криминальным прошлым (около ста-ста пятидесяти человек) были в течение примерно полутора лет подвергнуты процедуре внедрения устройства «Спайдер» на сетчатку глаз. Никто из них не знал, что с ними сделано — под различными предлогами они оказывались в тюремных больницах, им назначалось лечение, в результате которого преступники некоторое время находились в медикаментозном сне. Следов от внедрения прибора опытные врачи не оставляли. Тайна «Спайдера» была похоронена за множеством подписок о неразглашении.
Для наблюдения за всей той информацией, что непрерывным потоком полилась на видеомониторы и цифровые носители, был создан штат контролеров — людей с опытом работы с криминалитетом, обладающих хорошей психологической подготовкой, великолепной реакцией и способностью прогнозировать развитие ситуации. И контролеры следили за всем тем, что происходит, днем и ночью.
Они были со своими подопечными всюду — в тюремной камере, в парке, в кино, в постели, в ванной комнате и туалете, в такси, в лесу, в море. Таким образом было предотвращено достаточное большое количество преступлений на стадии организации; многие преступники возвращены в «привычную среду обитания» — на тюремные нары. Система работала, причем КПД ее был достаточно высоким — однако люди, создавшие ее, понимали, что самым слабым звеном, как всегда, является человек. Контролер. Поэтому с теми, кто вел слежение за своими подопечными, проводили многочисленные занятия по психологии, тренинги по поведению в сложных ситуациях, развивали время реакции, заставляли изучать оружие и жаргон, походки и лица. Постепенно они становились похожими на компьютеры — каждый из них отвечал за четверых человек, наблюдая за которыми, привыкал к их манере поведения, речи, к кругу их друзей и знакомых.
Разбуди их среди ночи — и они могли ответить на любой вопрос, касающийся объектов «Спайдера». НА ЛЮБОЙ.
Вот только женщина… Она всегда непредсказуема. И вряд ли большие дяденьки из Управления могли делать скидку на такие вещи, как косметика, флирт и легкомыслие. Женщина — всегда женщина. Даже если смотрит на мир глазами киллера.
И поэтому «Элис» не стала «выключать» Проскурина. Был другой выход.
* * * * *
«Номер два», еще не отойдя от внезапности случившегося, медленно натягивал резиновые перчатки. Ему предстояло до приезда опергруппы найти в той каше, в которую превратилась голова снайпера, все, что могло напомнить патологоанатому нечто неодушевленное.
— Почему? — глядя с омерзением на кровавый кисель, спрашивал себя «номер второй». — Нас ведь учили, что их «выключают»… Твою мать…
И он запустил руку в латексной перчатке туда, где приблизительно могли находиться глаза. Через несколько секунд его вырвало.
Командир, привалившись спиной к противоположной стене коридора, с перекошенным от боли лицом смотрел, как его подчиненный ищет «Спайдера». Точнее, то, что от него осталось. Секретность — превыше всего. И поэтому нельзя было вызвать «Скорую».
Когда «номер второй» нащупал в правой глазнице что-то, напоминающее металлического паучка размером с полсантиметра, командир был уже мертв. Боец оглянулся на него, словно ожидая от мертвеца каких-то распоряжений — их не последовало. Тогда он вытащил пистолет и прострелил и без того размочаленную голову Проскурина — как было сказано в Инструкции, выученной посильнее таблицы умножения. А потом, зажав в кулаке остатки «Спайдера», приказал выносить тело.
* * * * *
Когда стало ясно, что Проскурина надо убирать, «Элис» испугалась. Испугалась так, как никогда в жизни. Так уж получилось, что за свои три года в Конторе она не получила ни одного замечания — несмотря на свое любимое занятие (она обожала накладывать макияж именно здесь, за мониторами — у каждого свои недостатки). А тут сразу полный провал!
Когда она успела проворонить снайпера?! Стиснув зубы, она в панике искала выход. И тут ее взгляд упал на соседний монитор.
На объект «А-118».
На Виктора Мещерякова.
И мир глазами хакера оказался ничуть не хуже.
* * * * *
Виктор незаметно задремал. «Поза кучера» оказалась чертовски удобной — когда-то давно, еще в институте, он занимался аутогенной тренировкой, стараясь с ее помощью максимально расслабляться и впихивать в свою память как можно больше информации. С тех пор по старой привычке умудрялся засыпать сидя, свесив руки на бедрах, даже в самых непредсказуемых ситуациях.
Вот и сейчас — слишком велико оказалось напряжение. Слишком. Мещеряков не выдержал, машинально принял вбитую годами позу (он даже в зоне, после своего знаменитого одновременного взлома нескольких серверов Центра Управления Полетами, не забывал об этом увлечении молодости, обучив ему несколько своих близких товарищей, помогавших выживать в нечеловеческих условиях). Сон пришел практически сразу.
Легкое головокружение, покачивание из стороны в сторону (алкоголь давал еще о себе знать). Дыхание стало редким, глубоким. Виктор спал, и каждая клеточка его тела отдыхала, приученная к подобной релаксации. И только глаза — слегка раскрытые, все-таки оставшиеся внимательными, несмотря ни на что — смотрели в экран. Неподвижно и немного устало.
Компьютер застыл на столе в ожидании. Время, казалось, замерло.
Где-то далеко отсюда Проскурин застрелил офицера и с грохотом швырнул на пол книжный шкаф.
В далеком-далеком городе N человек, получивший входящий от Проскурина, пытался связаться со своим осведомителем в «Объединенном сибирском банке», чтобы проверить полученную информацию. Похожая на проскуринскую коробочка со светодиодом и кнопкой лежала перед ним на столе. Человек нервно постукивал «Паркером» по полированной поверхности стола, даже не предполагая, что все уже решено. Не им. И не снайпером. И не объектом с таинственным наименованием А-118.
Нашелся еще один человек, способный повлиять на эту игру.
И этот человек, тряхнув золотистым локоном, пододвинул к себе клавиатуру поближе, включив на мониторе Мещерякова увеличение.
* * * * *
Когда в офисе «Газпрома» загремели выстрелы, «Элис» поняла, что на экране рядом что-то происходит. Объект А-118 вел незаконную сетевую деятельность — то, ради чего она и сидела здесь. Несмотря на происходящее с Проскуриным — никто не освобождал ее от обязанностей нейтрализовать и других своих подопечных в случае совершения ими противоправных действий. Она автоматически (тот самый автоматизм, которого так и не хватило при работе со снайпером несколько минут назад) приблизила стоп-кадр с экрана Мещерякова — и от обилия значков доллара у нее зарябило в глазах. Сброс стоп-кадра…
Проскурин сносит часть дверного проема своим первым выстрелом из винтовки, но «Элис» этого не видно, потому что снайпер разглядывает свою простреленную голень. И она произносит - быстро, шепотом — что-то вроде мольбы к подставленной ею «команде-двести».
— Продержитесь, ребята, еще пару минут…
После чего в ее голове всплывают полученные знания по удаленному администрированию (недаром она всегда получала высшие баллы по работе с хакерами на тренингах по сетевой защите), и «Элис», вглядываясь в компьютер Мещерякова, через его приоткрытые глаза, почему-то не мигающие и не двигающиеся, принялась за работу.
* * * * *
Сквозь череду бесконечных звонков, нарывающихся на «Извините, абонент временно недоступен», внезапно прошел сигнал. Длинные гудки неслись над Атлантикой, соединяя заказчика и осведомителя.
— Здесь «Анаконда», — английская речь с московским акцентом на «а». «Идиотский позывной!..» — Подтверждаю поражение цели. Лично присутствовал при осмотре кабинета в качестве понятого.
— О’кей, — коротко бросил собеседник в трубку сотового телефона. — Отдыхайте…
И, выключив телефон, протянул руку к передатчику. Повертев его в руках, он с явным сожалением протянул тонкий холеный палец к кнопке, помедлил, с явным сожалением расставаясь с деньгами. Потом все-таки быстро нажал, отметив мерцание светодиода, коротко бросил: «Дело сделано» и швырнул устройство в урну из нержавеющей стали. Через несколько секунд там что-то довольно громко бабахнуло, потянуло дымком.
Кондиционер включился автоматически, определив посторонние примеси в воздухе. Человек откинулся в кресле; почему-то пришло понимание, что такого снайпера им больше не найти…
— Если он провалился — искренне жаль… Жаль ушедших в никуда денег.
* * * * *
Короткое «бип» вывело Мещерякова из состояния гипнотического сна. Он вздрогнул и широко открыл глаза. По экрану бежала красная полоса трансфера. Деньги перемещались с одного счета на другой — и делали это довольно быстро.
Виктор мгновенно вспотел; крупные капли выступили на лбу и висках. Скулы свело от ожидания чего-то жуткого и одновременно очень желанного. Слюна комком стала в горле.
Через несколько секунд он должен был стать обладателем двухсот тысяч долларов, после чего следовало быстро заняться их распределением между несколькими банками за границей для того, чтобы не привлекать к себе внимания слишком большой суммой. Ну, а потом — Шереметьево-2…
Вот только на экране что-то было не так. Не так, как он оставил, проваливаясь в аутогенный транс. Вглядевшись, он понял — деньги уходят не туда.
И сердце бухнуло ему в виски мощной адреналиновой волной.
— Не-е-т!!! — заорал он. — Как?!! Кто?!!
Он вскочил перед ноутбуком, сжимая кулаки. Номер счета был изменен.
Он метнулся пальцами по клавиатуре — пароль не действовал, имя и фамилия получателя — другие.
— Как?.. — прохрипел он еще раз, падая на колени перед столиком.
Вдруг заболела голова…
* * * * *
«А-118: Delete».
«Enter».
Монитор Мещерякова замигал и погас.
«Элис» продолжала быстро перебирать клавиши всеми десятью пальцами. У нее было очень мало времени…
Через минуту она вскочила со своего кресла, метнулась к шкафу со всяческими канцелярскими штучками и вытащила оттуда «скотч». Из пудреницы была извлечена наружу подушечка, рассеивающая вокруг себя облачка ароматной белесой пыли. Ножницы быстро отхватили кусок липкой ленты, пальцы прижали подушечку к закрытому правому глазу, «скотч» прихватил ее к коже лба и щеки.
Конечно, она будет выглядеть крайне странно. Но недолго. Билет уже заказан, расчет произведен. Ей только надо добраться до аэропорта…
Франция. Частная офтальмологическая клиника. Она вытащит этого гада из глаза. Ведь у нее теперь есть деньги.
А тайна денежных переводов гарантируется государством.
—
Вернуться к рассказам.