Никто из страны Нигде
Этот город унижал его.
Понимание пришло очень и очень быстро, даже несмотря на то, что он возлагал очень и очень большие надежды на переезд сюда. Едва он ощутил на себе холодный мрачный взгляд этих угрюмых стен и улиц, полных яркой, но уничтожающей все и вся рекламы, как факт унижения ворвался в его жизнь, заполонил все вокруг и внутри него.
Широкие проспекты, высокие дома, шумные магистрали — все, что было признаком цивилизации в его понимании, в глазах человека, выросшего далеко отсюда — все это стало убивать, да так, что стало страшно поднять голову и осмотреться.
Поначалу он выходил на улицы с гордо поднятой головой: еще бы! Те мерки, по которым он оценивал самого себя и свои способности к атаке на город, давали ему право на это! Взяв в руку бутылку пива и открыв ее, он вливал в себя пару-тройку глотков. Прищурившись, вслушивался в те ощущения, которые пронизывали его насквозь, он шел вперед, нагло рассматривая девушек, которые шли навстречу, расцветшие после уползавшей в свою нору зимы.
Правда, наглости быстро поубавилось. Равнодушные взгляды, которыми смотрели сквозь него представительницы прекрасного пола, предназначались вовсе не ему, а чему-то абстрактному, некоему воображаемому собеседнику… Из наушников-таблеток до него доносилось потрескивание музыки, каблуки незнакомок стучали по брусчатке, унося девушек в какую угодно сторону, но только подальше от него.
Спустя минут двадцать он устал заглядывать в пустые глаза в надежде встретить заинтересованный взгляд. Энтузиазм потух сам собой. Шаги стали уже, медленнее. Пиво заканчивалось.
Он остановился на пересечении проспекта с маленьким переулком, оглянулся. Фотоаппарат уныло болтался в руке совершенно ненужный. Словно увидев его впервые, он вытащил цифровик из сумочки, сделал несколько снимков вокруг себя — на память об этом ярком и угнетающем месте. Просмотрел, что получилось.
Получилось очень даже ничего. Это немного ободрило.
— Не все так плохо, — сказал он сам себе и понял, что сфальшивил, прикусил губу. — Плохо, плохо…
Увидел пустующую скамейку на автобусной остановке, присел. Блуждающий взгляд шарил по противоположной стороне улицы, останавливался на безумных скейтбордистах, роллерах, внезапно выпрыгивающих над людским потоком. Подсвеченный неоновыми лампами призовой "Астон-Мартин" с плакатом над ним "Только сегодня $250 000!!!"
— Серьезная сумма, — вырвалось само собой. Потом вспомнил, что в кошельке очень пусто, посмотрел на несколько сторублевых купюр, составлявших все его богатство. — У богатых свои причуды…
А вокруг крутилась, сверкала, переливалась реклама, шумел многомиллионный мегаполис. Жизнь протекала мимо, он был чужд ей, словно инородное тело. Казалось, город готовит какой-то иммунный ответ, чтобы исторгнуть, уничтожить его. Он просто физически ощущал некое подобие фагоцитарной реакции, изученной в школе по курсу анатомии. Вот-вот должно появиться нечто, что обернет его тесной липкой паутиной, опутает, не даст вырваться, не позволит вздохнуть, а потом впрыснет что-то ядовитое внутрь, заставив растворяться, сливаться со средой, становиться безвредным, абсолютно не опасным. Как и положено в конце подобной цепи, у города появится еще одно антитело, способное распознать тех, кто будет похож на только что уничтоженный индивид.
Так и живет большой город — поглощает, растворяет, готовится к встрече следующих… И только единицы способны остановить подобную реакцию, противостоять городским фагоцитам — единицы, которых можно пересчитать по пальцам одной руки. Только очень и очень сильные люди могут изменять ход иммунного ответа, внедряя в сеть свои собственные антитела, обманывающие всю систему, заставляющую ее поверить в то, что он СВОЙ. Порвать паутину, натравить систему на других, замаскироваться, ускользнуть — вариантов много, все зависит от таланта и упорности того, кто пытается бороться с городским спрутом…
— Вот так, — подытожил он свои рассуждения. — Надо стать своим… Но как?
И вздрогнул, услышав шаги за спиной. Заставило машинально вскочить и оглянуться.
Перед ним стоял человек в рваной грязной куртке, нечесаный, отвратительного вида. Ртом с гнилыми зубами он произнес, протягивая руку:
— Прошу помочь бездомному…
Перед глазами вместо этого кошмара стоял огромный, как в учебнике, фагоцит, медленно переваривающий в своих недрах человеческое тело, чтобы на выходе создать нечто подобное тому, кто сейчас обратился с просьбой о помощи. Органеллы медленно двигались, соки клетки перетекали внутри, следуя каким-то известным только им проложенным путям. Какие-то непонятные выросты продолжали шарить по сторонам, пытаясь найти новые цели…
— …Эй, ты глухой? — ворвался сквозь этот биологический кошмар голос бомжа. — Бездомному дай!
И он шагнул ближе. Теперь их разделяла лишь скамейка.
— Слышишь, ты, не борзей! — наконец-то нашлось что-то для ответа. — Не дали сразу, так иди дальше, а не стой над душой.
Человек ("человек ли?") несколько секунд переваривал услышанное, а потом вдруг обошел вокруг скамейки.
— Не борзей?! — произнес он. — Жрать я хочу!
Милиции, как назло, рядом не было. Оглянулся по сторонам, выискивая серо-синюю форму — никого. Где-то метрах в трехстах — он помнил — был пост ДПС. Машинально он стал отодвигаться в ту сторону, примериваясь, как бы начать бежать.
Казалось, время остановилось. Человек, преследовавший его, медленно выходил из-за скамейки, шаркая разбитыми башмаками о брусчатку. Болтавшийся на кисти цифровик неаккуратно звякнул о какой-то столбик, торчащий рядом с остановкой. Раздался громкий, отрывистый гудок, потом еще один, на этот раз длинный.
А потом приближающийся к остановке автобус, не успев затормозить, ударил бомжа в затылок выступающим на полметра в сторону боковым зеркалом. Тот от удара нырнул вниз лицом — и время внезапно обрело прежний темп.
Откуда-то снизу раздался хрип — непонятный какой-то, булькающий, отрывистый. И еще не смолк сигнал автобуса, как где-то рядом взвыла сирена. ДПСники среагировали мгновенно, взвизгнули шины, и машина уже мчалась к этому месту.
Люди в автобусе не выходили, их застывшие взгляды смотрели куда-то вниз, ему под ноги. Водитель дернулся было к выходу, одной рукой пытаясь нашарить кнопки открывания дверей, а другую слепо протягивал перед собой, но так и остановился.
Очень не хотелось опускать глаза вниз, но так и тянуло сделать это, словно магнит давил на как будто сделанные из железа глазные яблоки.
И, отступив на шаг, он посмотрел.
Бомж лежал возле столбика ограждения с запрокинутой почти на спину головой. Похоже, он, падая, ударился со всего размаху шеей: теперь на месте гортани зияла огромная рваная дыра, из которой уже почти прекратила литься кровь.
Кто-то из-за спины торопливо набросил на труп пластиковый мешок, укрыв этот кошмар от невольных свидетелей трагедии. Потом все заслонила собой спина, одетая в куртку с надписью "ДПС"…
— Парень, что с тобой? — кто-то теребил его за плечо. — Ты в порядке?
Он поспешно кивнул, поняв, что с ним разговаривает милиционер.
— Может, проблюешься? — сочувственно спросил тот. — А то на тебе лица нет!
— Нет, спасибо, я в порядке…
— Ты в порядке? Да ты бы знал, на кого ты похож? Ладно, посиди пока, потом опрошу… Тебя как зовут-то? — спросил милиционер, уже отойдя на несколько шагов и обернувшись.
Он хотел было ответить, но тут его скрутил такой приступ тошноты, что стало не до разговоров. Кинувшись к урне, он опустошил в нее свой желудок и прислонился к скамейке. Милиционер махнул рукой и склонился над трупом…
Спазмы в желудке долго не отпускали. Прислонившись к рекламному щиту рядом с урной, он стоял, тяжело дыша и прислушиваясь к своим ощущениям. В голове тикало, словно в черепную коробку поместили старые часы-ходики. Сердце временами приостанавливалось, чтобы через секунду пуститься вскачь, догоняя пропущенные такты. Жутко тянуло зевать. Глаза слезились, ноги время от времени становились ватными, заставляя покрепче прижиматься к железной раме щита.
Позади раздался скрип застегиваемой "молнии". Ноги отказали, пришлось присесть на скамейку. Тело, укрытое пластиковым мешком, подняли и погрузили в машину ритуальной службы (трудно было сказать, когда она прибыла на место: слишком уж он был занят собой и своими ощущениями). Потом он понял, что рядом кто-то сидит.
Это был водитель автобуса. Молодой парень нервно теребил футболку и скрипел зубами. Его только что опросил старший наряда ДПС, были выполнены все формальности, связанные с правами, алкоголем и всякой другой ерундой, от которой никогда и никуда не деться. Глядя на то злосчастное зеркало, которое толкнуло бомжа на ставший смертоносным столбик, он что-то шептал. Потом почувствовал, что на него смотрят, повернулся:
— В первый раз обошлось, — сказал он.
— Это… второй? — удалось выдавить из себя два слова.
— Да. Первого — назад сдавал в парке и придавил… Сочли личной неосторожностью, впаяли два года условно. Давно это было, я еще стажером был.
— Стажером? И после этого дали курсы закончить?
— Я же говорю — обошлось. Хотя думал: "Все, тюрьма, семья без меня загнется… Каялся так, что язык стер до крови. В церковь стал ходить…"
Он продолжал говорить что-то еще, но слушать его не хотелось. Он только что убил человека, а несет какую-то философскую чушь…
Претензий и вопросов больше не было. Тело увезли в морг, водителя забрали в отдел, все любопытствующие пассажиры давно разбрелись по другим автобусам и разъехались по своим делам в разные концы города. Остановка опустела. Кровавое пятно было присыпано песком. Ничто не напоминало о том, что здесь только что погиб человек.
Мысли оставили его напрочь. Он сидел на скамейке, глядя себе под ноги и покусывая губу. Как все было оперативно: удар, милиция, ритуальная служба, допрос, уборка места происшествия… Цепочка функционировала исправно.
Подняв глаза на стоявший перед ним автобус со следами крови на зеркале и стенке, он тихо сказал:
— Фагоцит… Точно. Как я и думал. Убили, сожрали и выплюнули то, что осталось.
Неподалеку всплеснула какая-то суета. Несколько человек занялись автобусом, оставшимся без водителя. Кто-то сел за руль, дама в оранжевом жилете аккуратно протерла боковое зеркало, отступила на шаг, убедилась в качестве своей работы, огляделась и, найдя урну, швырнула в нее покрывшуюся красным тряпку. Потом посмотрела на одинокого парня на скамейке и подмигнула ему.
— Как будто пыль стерла, — вслух неожиданно для всех сказал он. — Пыль…
Женщина скривила рот и отвернулась. Автобус рыкнул и отвалил в неизвестном направлении.
Глаза закрылись сами собой. Он откинулся на спинку скамейки и тихонько засопел, погружаясь в сон. Струйка слюны вытекла из угла рта и капнула на воротник. Мозги просто не выдержали и отправили его в царство Морфея. Ему снились окровавленные автобусы, проваливающиеся в недра гигантских клеток, протягивавших во все стороны щупальца, жгутики и еще что-то, совершенно ужасное, крича при этом:
— Это только в первый раз обошлось!..
Пробуждение было внезапным, подобным выныриванию с большой глубины. Он открыл глаза и глубоко вздохнул, не понимая, где он находится. Уже стемнело, поэтому все казалось совершенно незнакомым. Рядом толпились люди, ожидая транспорт. Их ноги абсолютно равнодушно сметали с кровавого пятна песок. Никто понятия не имел, что несколько часов назад на этом месте погиб человек.
Вновь подкатила тошнота, но он быстро подавил ее несколькими глубокими вдохами, потом встал, сделал быстрые шаги в сторону от остановки, к каким-то сияющим ресторанам, из-за стекол которых гордо взирали на мир надменные лица сильных и богатых мира сего. Он различал их сквозь стекло. Они не видели его в упор. Каждый жил своей собственной жизнью, видя перед собой лишь собеседника, тарелку и бокал с вином. Там решались какие-то грандиозные вопросы, ворочались миллионы, золото перетекало из одних карманов в другие, женщины переходили из рук в руки, словно вещи. Там давно забыли, как выглядят деньги, и все пользуются лишь пластиковыми карточками…
На него подозрительно косились милиционеры. Он понял, что может нарваться на еще одну неприятность, машинально нащупал в кармане паспорт, выпрямился, глубоко вздохнул и зашагал ровно и уверенно.
Подальше отсюда…
Но едва он сделал несколько шагов, как среди обилия рекламных щитов, плакатов и всякой другой цветной ерунды он увидел маленькую вывеску, практически незаметную для случайного прохожего.
"Интернет-кафе".
— О-па… — присвистнул он. — На ловца и зверь…
Он огляделся по сторонам, сам не зная, зачем — словно Штирлиц, отправившийся на встречу с агентом. Нет ли "хвоста"?..
И спустился по лестнице в причудливо разукрашенный подвал.
* * * * *
Внутри все было как-то уныло. Плакаты, которыми были увешаны стены наверху, довольно быстро кончились, пошли серые обшарпанные стены. Стало темнее, чем у входа: судя по всему, хозяева экономили на освещении. Внизу оказался зал на двадцать с небольшим компьютеров, какие-то жуткие мониторы, раздолбанные клавиатуры, допотопные мышки, все какое-то мрачное, неприятное… Последняя ступенька оказалась сколота наполовину, из-за чего он споткнулся и ударился рукой о стену. Неприятные ощущения только сгустились.
Не забыв помянуть всуе всех и вся после удара о стену, он ударился сквозь толпу тинейджеров непонятного вида, возраста и пола и подобрался к оператору зала. Парень в наушниках, мерно покачивающий головой в такт одному ему слышной музыке, кивнул в сторону зала и громко сказал:
— Шестнадцатый!
На мгновенье все, кто стоял рядом, обернулись, смерили вошедшего взглядом и вернулись к своему разговору. Сидящие за компьютерами даже не шелохнулись: видимо, оператор стал глуховат от музыки уже давно, и завсегдатаи клуба к этому привыкли. Мышки продолжали щелкать, кто-то кричал напарнику по "Контре", куда бежать и в кого стрелять, в углу была свалена куча рюкзаков (похоже, ребята отчаянно прогуливали уроки). Перешагнув через такую кучу, получилось-таки пробраться на свое место.
Кресло с просто наложенным на него сиденьем, которое было оторвано давно и ремонту не подлежало — такой вот интерьер… Потянул на себя, чтобы устроиться поудобнее и едва не упал.
— Идиотизм… — сквозь зубы процедил он, нашаривая руками под собой. Ножки стула противно заскрипели, царапая бетонный пол. Девушка рядом непроизвольно вздрогнула, но ни на мгновенье не оторвалась от экрана, только сжала мышку так, что послышался хруст суставов ее пальцев. Скосив глаза в сторону ее монитора, он увидел там ползущие вверх строки какого-то чата. Судя по покусанным губам и застывшему взгляду, там решалась личная жизнь.
Сам он очень не любил, когда кто-то смотрит в монитор, за которым он работает. Просто по Высоцкому, "Когда другой мои читает письма, заглядывая мне через плечо…" Поэтому, вспомнив о своем принципе, он оторвался от чужих строк, поймав себя на мысли, что уже готов был начать читать…
— Хватит… — шепнул он себе под нос, взглянул на бумажку с номером 16, приклеенную скотчем к монитору. — Надо отвлечься.
С большим трудом разобравшись в какой-то очень и очень глупой программе, которая подменяла собой оболочку, он наконец-то сумел выйти в интернет. Хотелось просто пошарить по страницам, забыть кровавую сцену на автобусной остановке. Постепенно он уходил вглубь, разглядывая дурацкие картинки, читая анекдоты и смешные истории, изучая новости софта и железа… Океан информации вытеснил лужу крови из сознания и мягко, по течению, потащил за собой.
Какие-то безумные новости, обзоры неизвестных событий для тупых и доверчивых посетителей сайтов… Обилие эротики и порно, поток рекламы и счетчиков, врущих и не очень… Сколько всего пропускалось в единицу времени через жернова всемирной Сети, было непросто вообразить даже человеку, давно познавшему ее со всех мыслимых и немыслимых ракурсов. Пальцы услужливо вслепую находили нужные буквы на клавиатуре, вводились старые проверенные адреса, с них сознание кидало куда-то в случайные ссылки, волна катилась все дальше и дальше…
И вот уже человек с разорванным горлом забыт окончательно. Слияние с Сетью состоялось. Колесо обозрения крутилось со все возрастающей скоростью. Глаза превратились в сканеры, извилины впитывали информацию впрок, не в силах переварить все сразу. На фоне интернета подобный контакт изменял человека, превращал его из личности в губку, которая вбирала в себя все нужное и ненужное. Будто гигантская рука прошлась по всей планете, как по столу, собирая под себя золото и крошки, дерьмо и бриллианты — и вот она уже у края стола, готова стряхнуть все в пропасть…
В ТВОИ МОЗГИ.
Приходилось сопротивляться. Он научил себя этому, когда понял, что сам становится огромной свалкой ненужных данных. Эта мысль посетила его совершенно случайно после разговора с одним очень хорошим другом Костей, кавээнщиком, капитаном известной команды. Разговор состоялся в то время, когда известность уже пришла к команде, причем недюжинная. Разговор тогда был посвящен не интернету, а поездке на сочинский фестиваль, но это не меняло сути дела.
… — Понимаешь, — говорил тогда Костя, — Мечты — это, безусловно, здорово. Вот я, например, мечтаю играть в КВН за сборную мира, причем обязательно капитаном. Сыграю, и можно будет завязать с этим делом, потому что больше не о чем будет мечтать. А пока… Представляешь, что было, когда мы приехали туда в первый раз? Никого не знаем лично, только "по ящику"?.. Кого ни встретим — готовы на всех кинуться за автографом, за общением, поделиться мыслями, набраться ума. Ну, такая свихнувшаяся на "звездах" молодежь. И что самое главное, совершенно искренне свихнувшаяся, без подхалимажа. Ведь мы как футбольные фанаты были. Видишь фамилию на футболке и про все забываешь. И вдруг — один нос воротит, второй… Снобизмом потянуло. Мы сначала не поняли. Нет, ну мало ли что, вдруг с похмелья человек, а мы с вопросами. Нет бы пива предложить! Там же пьют по-взрослому… Ну, не об этом речь. Понимаешь, я вдруг понял, как они на нас смотрят. Знаешь, кто мы для них тогда были? Тогда, пока не порвали всех и вся со сцены в премьер-лиге, а потом и в высшей, пройдя довольно далеко?
Он сделал паузу, достойную МХАТа. По Станиславскому, чем длиннее пауза, тем серьезнее актер. А актер он был очень и очень неплохой…
— Мы были НИКТО ИЗ СТРАНЫ НИГДЕ. И чтобы стать кем-то, кто имеет принадлежность и к городу, и к именам, и к ним самим, нужно было из кожи вон лезть. Удивлять, бороться, доказывать. А они сидели в зале и шептались о чем-то, когда мы со сцены выдавливали свои первые шутки… О чем? О бабах, о водке, о чем угодно! Только не о нас. Нас там не было. Пустая сцена. А на ней призрак отца Гамлета… Ну ничего, мы им всем потом показали, как надо работать… Я видел, как они, не отрываясь, смотрели на сцену, на которой выступала моя команда. Я видел оценки, я видел реакцию зала. А потом, представляешь, нас стали узнавать. Даже здороваться начали: кто издалека кивнет (сразу ясно, завидует), кто подойдет, руку пожмет, похвалит. Ну там, дальше уже пошла большая политика и все такое… Но вот первое ощущение — мне его никогда не забыть…
…Нельзя быть Никем из страны Нигде. Надо быть личностью даже там, где роль личности не очевидна — в интернете, где все виртуально. Там, откуда он приехал, он был личностью: его узнавали, с ним здоровались, его приглашали на работу и просто так посидеть за бокалом пива. Он был довольно грамотным хакером, которому вдруг перестало хватать жизненного пространства на периферии. Тогда он решил покорить большой город.
Вот только пока что он был НИКТО ИЗ СТРАНЫ НИГДЕ. И где-то его ждал фагоцит, предназначенный для него лично. Надо было бороться, чтобы этого не случилось. Он размял пальцы рук — машинально, как в предвкушении чего-то очень и очень интересного.
— Сейчас мы посмотрим, кто кого… — прищурившись, посмотрел он на монитор, потом махнул администратору, продлевая время еще на час (где-то в глубине души шевельнулась жалость к утекающим деньгам, но он отринул от себя прочь подобные пораженческие настроения). В голове роились какие-то наполеоновские планы, он уже видел себя покорителем этого города. Руки сами стали искать какие-то лазейки в защите разного рода валютных учреждений, уже кое-что стало получаться…
И в это время в кафе вошел человек, которому здесь явно было не место.
Во-первых, он казался старше всех, кто был здесь, лет на тридцать и годился всем в отцы, а некоторым даже в дедушки. Во-вторых, он выглядел как человек, который мог бы быть хозяином сети подобных (и не только подобных, но и в сотни раз лучше) интернет-кафе. Тонкий запах дорогого одеколона почувствовали все, и это заставило оторваться от экранов даже самых заядлых игроков и чатлан. Они проводили его взглядами, полными удивления и непонимания, пока он дошел до администратора, после чего в их мозгах сработало защитное реле и они вернулись продолжать процесс.
Ну а в-третьих… Похоже, он жутко боялся этого места…
Нет, не так. Он просто — чего-то ЖУТКО БОЯЛСЯ.
Временами он оглядывался на лестницу, по которой спустился сюда, бросал тревожные взгляды на парней и девчонок за ближайшими компьютерами и постукивал носком лакированного ботинка по полу. Администратор же пока не торопился обратить внимание на его, продолжая слушать свою музыку.
Он тихо кашлянул. Никакого эффекта. Какой там кашель! В наушниках грохотало так, что слышно было даже здесь, у дальних компьютеров.
Похлопав себя по карманам плаща (как делают люди, которые проверяют, на месте ли какая-нибудь важная вещь, причем делают это совершенно неосознанно, тем самым привлекая внимание всяческих карманников), он вытащил бумажник, попытался видом денег привлечь внимание администратора, и это ему удалось. Админ громко сказал:
— Семнадцатый!
"Рядом". Мужчина сначала не понял, что это значит, но быстро сообразил. Еще раз кинув настороженный взгляд на лестницу, он перешагнул рюкзаки, которые, казалось, приросли в этом месте к полу, и опустился на стул перед компьютером. Со стулом ему повезло — ни скрипа, ни ползающего сиденья.
Глаза его прошлись вдоль всего длинного стола, за которым, кроме него, сидели сейчас еще семь человек. Все были погружены в свои мониторы, трое в наушниках резались в "Контру" и громко переговаривались, бросая друг другу сленговые выкрики.
"Зачем он здесь?"
Мужчина, как усердный школьник, высунул кончик языка и попытался вникнуть в суть происходящего. Чувствовалось, что с компьютером он знаком, но зациклен на чем-то очень и очень стандартном. Похоже, он был из тех, кто использовал технику в основном для подсчета собственных капиталов.
Со стороны это выглядело интересно. Медленно, но верно мужчина шел к некой ему одному понятной цели. Вот он разобрался с интернетом, вот вводит адрес в строке, читает что-то по-английски прямо с экрана, смешно шевеля губами. Вот читает по-русски, без запинки.
Было видно, что перед ним распахнулась регистрационная форма. Несколько строк он заполнил быстро, не задумываясь. Потом полез в бумажник, вытащил свернутый вчетверо листок и внес в поля какие-то значения — ряд цифр, разделенных дефисами. Он не особо заботился о конфиденциальности, поэтому скопировать за ним все эти данные в текстовый файл, просто скосив глаза в сторону его монитора, не составило бы труда.
Форма была заполнена. Он отправил данные по Сети, спустя секунду открылась другая. Полей в ней было поменьше, зато станица логотипами была покрыта очень обильно. Из знакомых были только Visa и MasterCard.
На этот раз мужчина, прежде чем достать что-то из внутреннего кармана пиджака, оглянулся по сторонам. Взгляд удалось отвести вовремя, иначе любопытство пришлось бы чем-то объяснять. Оглянулся, даже зачем-то посмотрел себе под ноги. Вдруг увидел на мониторе web-камеру, присмотрелся повнимательнее, вникая в суть девайса, после чего пошарил рукой под крышкой стола ("Откуда знает, блин?!"), нащупал прилепленную там кем-то жевательную резинку, плюнул на нее, незаметно размял пальцами и, воровато озираясь, залепил получившимся комочком глазок.
Для вида приходилось шлепать пальцами по клавиатуре и шевелить мышкой, чтобы не казаться совсем наглым наблюдателем. Страницы менялись сами собой, когда удавалось случайно ткнуть указателем в ссылку, но оторвать глаза от этого мужчины было практически невозможно. "Блокнот" ждал очередной порции информации, утянутой с чужого монитора. Трудно было представить, зачем все это может понадобиться, но чем черт не шутит?!
Мужчина же, закрыв камеру, снова полез во внутренний карман пиджака и вытащил кредитную карточку. Яркую, с золотым тиснением. Ключ к вратам рая.
"Он совершает операцию с деньгами. Покупает, продает, переводит, что еще можно с ними делать? — закрутился в голове водоворот мыслей. — Надо смотреть во все глаза…"
Потом он просмотрит все ссылки, по которым ходил сосед по компьютеру, определит, для чего вводились все эти данные, и попытается воспользоваться ими. А сейчас — смотреть, запоминать, думать…
Мужчина уставился на свою кредитную карту так, словно впервые увидел ее. Потом положил перед собой на стол, аккуратно вгляделся в экран и принялся вносить в форму данные с карты.
Все происходило медленно, практически каждую цифру мужчина сверял с тем, что видел перед собой. Так продолжалось около минуты или двух, после чего он достал из кармана футляр с очками, нацепил на нос и стал похож на учителя. Глядя поверх стекол в монитор, он сверился с данными, указанными на карте, и остался доволен.
Убрав карту в карман, он нажал на клавиатуре Enter, откинулся на спинку стула и поднял глаза к потолку. Губы что-то шептали, но различить слова было практически невозможно из-за бесконечных выкриков соседей по залу.
Внезапно что-то изменилось: сначала было непонятно, что именно, но потом стало ясно. Это админ вскочил со своего места и снял наушники, звенящая музыка стала слышна повсюду в зале. Многие посетители подняли головы в недоумении. Администратор, похоже, был просто в шоке. Не отрывая глаз от входа с лестницы, он вжимался в угол, стараясь уменьшиться в размерах, а лучше — провалиться сквозь бетонный пол в недра города, в мрак коммуникаций и сырость проржавевших труб…
А через пару секунд в зал шагнули двое с пистолетами в руках.
Два человека из мира мужчин в дорогих костюмах. Они словно были сделаны из того же материала, что и костюм, да и оружие явно вселяло в них смелость, оптимизм и веру в безнаказанность.
Он не сразу заметил их. Он прикрыл глаза и, казалось, задремал. Напряженность в его теле, которая сквозила в каждом движении, когда он вошел сюда, постепенно покидала его. Увидев мужчину спокойно сидящим на стуле, вошедшие убрали пистолеты за пояс и, пнув пару рюкзаков в сторону, прошли поближе.
На парня за компьютером по правую руку от того, к кому они приближались, эти люди не обратили никакого внимания. Да он и сделал все, чтобы не привлечь ничье внимание: вжался в стул, нацепил бесполезные наушники, принялся постукивать пальцем по столу, делая вид, что слушает какую-то музыку. Они миновали его, обошли с двух сторон.
Когда ладонь одного коснулась плеча мужчины, тот не вздрогнул. Просто открыл глаза и посмотрел на того, чья рука лежала сейчас у него на плаще. Тот в ответ улыбнулся.
— Поздно, — сказал он пришедшим за ним. — Все уже сделано…
— Не все, — почти ласково произнес второй, стоявший за его спиной. Он протянул мужчине какую-то фотографию, на которой в полный рост была изображена какая-то девушка. — Это аргумент?
Мужчина кивнул и вцепился побелевшими пальцами в край стола.
— Что будем делать? — убирая фотографию обратно, спросил он снова из-за спины. — Похоже, стоит подумать об обратном… Вернуть все на место — мне кажется, это выход.
Мужчина снова кивнул и заставил себя убрать руки со стола. Чувствовалось, что ему трудно дышать. Лицо побагровело, дыхание стало шумным и частым. Он трясущимися пальцами принялся нажимать на клавиши. Он делал слишком много ошибок, то и дело исправляя набранные данные. Двое рядом с ним внимательно смотрели на экран, не замечая, как парень за компьютером сбоку, затаив дыхание, наблюдает за ними краем глаза.
Сверяясь с кредитной картой, мужчина уже заканчивал операцию, когда внезапно его будто ударило током. Он ударился грудью о стол и схватился за сердце, едва не раздирая костюм на себе. Лицо, перекошенное болью, превратилось в жуткую животную гримасу, сквозь сжатые зубы вырвался крик. Его словно тянуло куда-то в сторону. Один из наблюдателей попытался подхватить его за плечо, но не успел. Мужчина упал на спину, превратившись в напряженную дугу. Стул с грохотом перевернулся, опустившись рядом. Стоявшие рядом парни отскочили в стороны, как будто пытались увернуться от брызгов воды из грязной лужи.
Сложно было сказать, напуганы они или удивлены, но случившееся явно не вписывалось в их планы. Они смотрели недоумевающим взглядом на мужчину, который только что был в полном порядке и выполнял их указания, а теперь превратился в безвольную куклу, управляемую болью из глубины груди.
Они переглядывались между собой и оставались такими же беспомощными. Никто из них — будь он даже негласным лидером их дуэта — не мог явить собой ничего решительного, никто не мог управлять событиями. Человек умирал у них на глазах, сердечная боль рвалась из него вместе с криком и отрывистым дыханием.
Люди постепенно отрывались от своих компьютеров. Прямо перед ними развертывалась драма, которой они никогда в жизни не видели. Затаив дыхание, они медленно приподнимались со своих мест, чтобы получше разглядеть происходящее.
Внезапно мужчина на полу обмяк, превратившись в нечто тающее, восковое. Жизнь ушла из него. Стоны, крики и шумное дыхание исчезли без следа, воцарилась жуткая, совершенно не свойственная этому месту тишина, которая рвалась каждому в уши, заставляя сердце замирать, а зрачки — расширяться. Одна из девочек в дальнем конце зала вскрикнула — коротко, очень по-детски, будто ей наступили на ногу.
— Что это? — произнес один из парней с пистолетами.
— Не знаю, — ответил второй. — Но, кажется, мы остались ни с чем.
— Но он же что-то делал…
— Ты можешь определить, закончил ли он? — напарник был ожесточен происшедшим, взвинчен до предела. Потные пальцы бесконечно перебирали рукоятку пистолета, являя собой некий танец, долженствующий предшествовать беспорядочной стрельбе.
— Нет, — замотал головой в ответ первый. — Сигнал, конечно, поступит…
— Когда, какой сигнал? Что ты мелешь? Они там сидят и ждут, что деньги рванут к ним, как золотая струя из фонтана! Они проверяют счет…
— Так они и скажут…
— Ничего они не скажут! Они посмотрят на часы, подождут контрольную минуту и пустят этой девчонке пулю в голову! А потом… Ты сам знаешь, что будет потом!!!
Перспектива была, похоже, крайне неприятной. Соседу по компьютеру оставалось только втянуть голову в плечи, чтобы не стать случайной жертвой, как тот бомж, попавший под автобус. Наушники нелепо сползли в сторону. Сложно было делать вид, что его ничего не интересует. И это его подставило: парни, постоянно оглядывавшиеся по сторонам, обратили на него внимание. Переглянувшись, они выдернули его с места и усадили за компьютер, которой волей судьбы освободился.
Он не пытался сопротивляться. Это было практически невозможно. Люди, заинтересованные в сохранении своих жизней, железной хваткой подхватили его за плечи и просто перенесли на стул, на котором только что умер человек.
Он плюхнулся на стул, словно на бетонную плиту. Стул, казалось, был сделан специально для того, чтобы пытать на нем непокорных. Перекошенная спинка не давала никакого удобства, а снизу колола какая-то железная заноза. Руки сами вцепились в сиденье, прижимая тело к этой занозе, словно видя в ней спасение.
— Парень, ты пока еще не понял, куда вляпался,— зашептали в ухо откуда-то сзади. — Для тебя есть работенка… Ты понимаешь то, что сейчас на экране?
Пришлось кивнуть, потому что вид пистолета, лежавшего рядом с мышкой, производил гнетущее впечатление и заставлял соглашаться со всем. Глаза неподвижно смотрели на оружие, совершенно не замечая, что творится на мониторе. Тычок в шею отрезвил, зрение сфокусировалось на изображении. Где-то тут рядом должна была быть кредитная карта…
В общем, сделать оставалось не так уж и много. Правда, так могло только показаться на первый взгляд. Человек, который никогда не имел дела с банковскими операциями, запросто мог ошибиться где угодно.
— Ты будешь начинать или нет? — снова голос из-за спины. Кто-то из них двоих тем временем подошел к неподвижно лежащему телу, присел на одно колено, нащупал сонную артерию, отрицательно покачал головой. У дальней стены кто-то коротко всхлипнул.
Руки пришлось положить на клавиатуру. (А оторвать их от стула как сложно оказалось! Чуть ли не сложнее любого поступка в жизни!) Казалось, пальцы намазаны каким-то чудодейственным клеем, а мышцы предплечий свело неимоверной силы судорогой. Преодолеть и то, и другое одновременно оказалось делом непростым.
Но осуществимым.
— Я попробую, — прохрипел он. — Но я…
Он хотел сказать "…не уверен", но решил, что лучше промолчать.
— Пробуй, пробуй, только не затягивай, — подняв глаза от трупа, сказал напарник. — У тебя не так уж много времени.
"Это у вас не так уж много времени", — промелькнуло в голове. Но начать пришлось.
Внимательно просмотрев все заполненные поля формы, он ввел номер кредитной карты. Потребовалось контрольное слово. Он оглянулся на парней, стоящих за спиной.
— Чего? — спросил первый.
Он молча указал рукой на экран, пальцем ткнув непосредственно в вопрос.
— Конкретнее, — прозвучало в ответ.
— Здесь надо ввести слово. Не менее чем из шести букв. Я его, естественно, не знаю. Кто подскажет?
— Какое слово? — не понял второй и подошел ближе, наклоняясь к экрану.
— Что-то вроде пароля, подтверждающего личность человека, совершающего операцию. Ключ.
"К ларчику…"
Те двое переглянулись. Стало ясно, что сейчас у них могут начаться еще более серьезные проблемы.
— Что он мог тут придумать? — стали рассуждать они. — Ты пока делай хоть что-нибудь…
Пришлось начать тупой перебор всего, что приходило на ум. Естественно, это не помогало, но позволяло потихоньку тянуть время. С трудом, но верилось, что по достижении некого момента вся эта проблема потеряет актуальность, в зале появятся люди с "противоположной" стороны, спасут, помогут, отомстят…
А пока он занимался этой бездарной работой, двое спорили между собой о том, что же это могло быть за слово. Кинувшись к покойнику, они переворошили его плащ и пиджак, просмотрели бумажник в поисках какого-то листочка с паролем, указания на то, что же это могло быть — безрезультатно.
— Нет! — заорал один из них. — Не может быть все так глупо! Какой-то чертов пароль — и все мы отправляемся в ад!
Его напарник вздрогнул от этого крика.
— Не расслабляйся! — ответил он ему. — А ты думай, думай давай! — крикнул он в сторону компьютера.
Вот только думай не думай — вариантов не было. Никаких.
Оставалось продолжать делать вид, что работа идет. Он показушно вытер пот со лба и продолжил набивать клавишами мимо полей формы какую-то чушь, прекрасно понимая, что после некоторого конечного числа неудачных попыток сервер закроет соединение. В нем внезапно взыграло какое-то безумие, тот самый синдром единения с теми, кто берет в заложники людей. Какая-то дурацкая бравада, но он понимал, что сейчас не стоит напрягаться, не стоит закрывать сессию несколькими неправильными паролями. Чувствовалось, что все это еще пригодится…
Тихий хлопок со стороны двери.
Тот, что, словно безумный, потрошил одежду умершего мужчины, упал на него, будто решил оставить всякие попытки найти ответ на вопрос. Упал, раскинув руки и накрыв своим телом уже начавший остывать труп.
Второй выпрямился в полный рост, как струна, и выстрелил несколько раз в сторону входа. Грохот был такой, что мгновенно заложило уши. Девчонки, которые сидели в ряду напротив, заверещали так, что на какую-то секунду их крики сравнялись по громкости с шумом стрельбы. Едкий дымок из ствола ринулся следом за потоком, уносящим его в вентиляционный короб…
Над головой администратора в крошево разлетался бетон. Одна пуля свалила на пол большую стойку с рекламными плакатиками и журналами, еще одна вонзилась в стол, проделав огромную дыру в эмблеме "Warcraft".
Стрельба прекратилась так же внезапно, как и началась. Слышалось только тяжелое дыхание человека, державшего пистолет. Так и хотелось медленно-медленно сползти со стула на пол и втянуть голову в плечи…
Мелко дрожали ноги и стучали зубы — достаточно громко, чтобы это было слышно на весь зал. Неожиданно оглушительно прозвучало передергивание затвора. Пустая обойма упала на пол, на ее месте быстро появилась другая.
— Эй! — крикнул человек с пистолетом в сторону выхода. — Все уже сделано! Поздно! Девчонку мы все равно отпустим, поэтому дайте мне уйти! Я просто делаю свою работу!
Тишина была ответом. Со стороны лестницы слышался лишь легкий шум каких-то шагов. Похоже, стрелок, сваливший одного из них, либо принимал удобную позу, либо готовился к броску в зал.
— Эй, там! — еще одна попытка решить проблему. — Ничего личного!
— Как он умер? — внезапно раздался голос. Металлический, бесстрастный голос, требующий немедленного ответа.
— Сам… Я не знаю, мы его не трогали. Он просто упал со стула. Может, сердце отказало…
— Сердце? Да, у него было больное сердце… — голос стал чуть мягче, в нем проскользнула нотка жалости. — И ты считаешь себя непричастным?
— О чем мы говорим?! — потихоньку продвигаясь к выходу, сказал человек, стараясь при этом направлять свой голос таким образом, чтобы не дать понять врагу, что он приближается. — Я так же причастен к его смерти, как ты к смерти Кеннеди…
Вот он уже перешагнул через труп своего напарника, наступив в лужу крови, которая натекла из-под мертвеца на пол. Вот ему осталось до выхода всего-то шагов шесть-семь — не больше. Он держал пистолет на вытянутых руках, держал вполне профессионально, периодически переводя ствол с уровня головы на уровень груди, как будто готовясь выстрелить в любом направлении в любое мгновенье.
Все замерло.
— Ты хочешь уйти? У меня нет таких полномочий.
Человек с пистолетом кивнул в ответ, понимая, что говорить он уже не может: тогда бы стало ясно, где он находится. И в этом кивке отразилось все его желание жить…
В следующую секунду он умер.
Выстрел прозвучал как-то тихо, вкрадчиво, сухо. Просто кто-то щелкнул пальцами…
Он упал рядом с лестницей. Упал, раскинув руки и отшвырнув пистолет куда-то вверх, к потрескивающим, словно цикады, лампам дневного света.
Полномочий оставлять его в живых действительно не было.
Из-за стены со стороны лестницы показался человек, держащий пистолет перед собой. Сложно было сказать, как и когда он выстрелил. Похоже, его профессионализм был гораздо выше, чем у тех, кого он убил.
Подойдя к лежащим телам, он огляделся: парни и девушки, которые были немыми свидетелями перестрелки, провожали его напуганными взглядами и тут же отворачивались, едва встречаясь с его взглядом. Он наклонился над тем, кого не смог спасти. Откинул в сторону лежащий на нем труп, аккуратно подвел ладонь под затылок, приподнял голову, взглянул в лицо с застывшей на нем маской боли.
— Жаль… — тихо сказал он, но услышали его многие. — Ведь все уже было так близко к финалу… Очень жаль.
После этого он выпрямился в полный рост и выстрелил в тех, кто уже и так, по-видимому, был мертв. Но такова была его работа. Головы мертвецов дернулись. Две пули — две порции мозгов на бетоне. Откуда-то донеслись звуки изливающейся рвоты и тихий стон.
Из кармана был извлечен мобильный телефон, несколько секунд ожидания, потом пара коротких фраз — и вот он уже уходит, унося с собой тайну…
И только жадные глаза парня, сидевшего за компьютером, смотрели ему в спину. Он единственный в зале не был напуган настолько, чтобы перестать воспринимать действительность. Единственный, кто не потерял присутствия духа, и это было потому, что сегодня он уже пережил одну внезапную нелепую смерть. Казалось, он был готов и не к такому…
Спустя несколько секунд зал опустел. Несколько человек рванули к выходу со скоростью пули. Остальные просто встали и вышли — размеренно и, казалось, спокойно, но на самом деле это было спокойствие зомби. Страх сковал эмоции. Выход страстям наступит спустя некоторое время, не здесь и не сейчас. Кто-то сегодня напьется, у кого-то случится истерика. А кого-то свалит крепкий беспробудный сон с примесью кошмаров…
Три трупа на полу и абсолютно пустой зал. Мужчина, умерший первым, сейчас был похож на спящего: настолько его лицо разгладилось после окончания мучений.
Желание выскочить вслед за всеми было не просто сильным — оно казалось нестерпимым. Вот именно поэтому не следовало спешить вставать со стула. Со страхом нужно бороться, иначе опустишься до банальной трусости, а ей сегодня здесь не место.
Коротко это называлось одним словом — шанс. Шанс один из нескольких миллионов. Уникальная возможность совершить банковскую операцию, свидетелей которой нет и не будет, в полном одиночестве. Милицию, конечно, уже вызвали, но время есть в любом случае. Надо только сосредоточиться, суметь правильно воспользоваться ситуацией и выжать из нее максимальный КПД.
Потом можно будет для видимости потерять сознание, даже испачкаться чужой кровью, благо из двух застреленных ее натекло предостаточно. Притвориться оглушенным, раненым: его обязательно будут допрашивать, он держал в руках эту чертову карточку, он что-то делал на компьютере… Могут даже поначалу посчитать соучастником, но тут, кажется, проблем быть не должно — разберутся, никуда не денутся.
— Вот только пароль… — прошептал он и стал заполнять регистрационную форму с самого начала. Метнувшись к тому компьютеру, за которым он сидел изначально, открыл файл, в который вносил все подсмотренные данные, впечатал их в первую страницу, после чего благополучно переместился (виртуально, конечно же) на следующую.
Вот тут-то он заскрипел зубами. Надо было очень быстро и точно решить задачу с контрольным словом.
Мысли, как на грех, заглушались громким стуком встревоженного сердца. Пару раз глубоко вздохнув и сосредоточившись, он принялся перебирать в уме различные логические варианты — имена, стандартные наборы слов, которые люди обычно используют в качестве паролей, совершенно не задумываясь о том, что все это очень и очень легко подобрать. Положив обе ладони по бокам клавиатуры, он закрыл глаза.
Шанс.
Единственный шанс не быть сожранным безумными фагоцитами этого проклятого города. Деньги, спрятанные сейчас за каким-то глупым словом.
Слишком велика цена.
— Господи, господи, — шептал он себе под нос, пытаясь превратиться в экстрасенса. Он прекрасно понимал, что никогда в жизни не простит себе, если проиграет. В этой ситуации проигрыш — повод для самоубийства.
"…Чтобы стать кем-то, имеющим принадлежность и к городу, и к именам…, нужно было из кожи вон лезть. Удивлять, бороться, доказывать…"
— Ну, удиви меня! — закричал он в пустоте зала, испугав самого себя. — Борись, докажи, что ты можешь! Что это именно ты, ТЫ, ТЫ!
И вдруг он увидел, что под столом что-то лежит. Белое, бумажное. Небольших размеров.
Фотография. Та самая фотография, которая сломала человека за компьютером и заставила изменить принятое решение. Фото девушки.
На обороте написано ее (скорее всего — ее) имя.
Он поднял фотографию с пола и прочитал:
— Виолетта.
А потом ввел имя в парольную строку.
Шанс.
И это сработало.
Он получил доступ к денежным операциям. Сумма, открывшаяся ему, не просто удивила — она напугала.
— Если это правда, — говорил он себе, прислушиваясь к тому, что творится на лестнице, не стучат ли ботинки, не воет ли сирена, — то у меня открывается замечательная перспектива… Возможность перестать быть Никем из страны Нигде.
Он создал еще один счет и вносил в него свои данные, создавая того, кто сможет взять деньги в руки, предъявив паспорт. Потом принялся за перевод.
Все получилось очень и очень быстро. Через несколько секунд он стал сказочно богат. Богат волшебно, НЕСТЕРПИМО. Груз денег давил на него издалека, из больших охраняемых хранилищ, звал тратить, гулять, покупать, покупать, покупать… Голова кружилась от доселе незнакомого ощущения полной независимости и вседозволенности, кружилась, как глобус, раскрученный неловкой, но сильной рукой школьника, меридианы сменяли друг друга, сливаясь в единый материк, сердце билось в груди, рвалось наружу, в ушах звенело, музыка лилась отовсюду, и даже три трупа на полу зала не могли изменить картину — они очень удачно дополняли ее.
На костях — богатство. Он стоял на этих телах, как на фундаменте. Он подмял под себя и тела людей, и память о людях, которая будет омрачена тем, как они умерли…
Секунды летели, а он, закрыв глаза, мчался куда-то вдаль, унося с собой миллионы, свободу, страх, совесть, счастье, смерть, рай и ад. И никто не мог помешать ему.
А потом он услышал шаги. Быстрые, торопливые шаги. Клацали какие-то железки, стучали по бетону ступенек подковы сапог, звучали чьи-то голоса. Время радоваться и предаваться эмоциям вышло. Настала пора заметать следы.
Он ринулся к трупу рядом с компьютером, запустил пальцы в лужу крови, потом другой рукой одним резким движением, захватив "молнию" от куртки, расцарапал себе щеку и размазал кровь по лицу. Шаги были уже рядом, когда он, рванувшись в угол, привалился спиной к стене в паре метров от компьютеров, вытянул ноги и погрузился в виртуальный обморок…
Его "привело в чувство" чье-то прикосновение к щеке. ОМОНовец ткнул пальцем ему в подбородок, пытаясь приподнять голову. Он очень правдиво застонал и схватился за затылок, заваливаясь набок. Его тут же подхватили. Кто-то понес его на руках на улицу, спотыкаясь на разбитых ступеньках. Сквозь прикрытые веки он ощутил солнечный свет, застонал снова и понял, что выиграл. Ему поверили…
Отпустили его довольно быстро: он, конечно, рассказал все как было, опустив только то, что происходило после ухода киллера. Он оставил все в тайне, ибо эта тайна стоила всей его жизни. Он боялся признаться даже самому себе в том, что все это случилось на самом деле, что это никакой не сон, что осталось только направиться в ближайший банк, узнать состояние своего счета и начинать потихоньку снимать оттуда деньги.
И уже он сам будет унижать этот город, как захочет.
Сам. Со всей присущей ему злопамятностью.
Он отошел от машины, в которой сидел оперативник. Заклеенная пластырем щека саднила. В голове промелькнула мысль о какой-то заразе, что могла просочиться к нему с кровью, но он прогнал ее прочь, стараясь не зацикливаться на этом. Впереди была вся жизнь. Так какой смысл думать о развитии того, в чем полностью не уверен?!
Все, что было нужно сейчас — это успокоиться. Успокоиться, свыкнуться с мыслью о том, что в его судьбе случился серьезный перелом, что он внезапно оказался выше многих в этом мире, что он выплыл из водоворота, который затягивал его в самое сердце городской канализации, в дерьмо и боль…
Недалеко отсюда он наткнулся на ту самую автобусную остановку, на которой он видел смерть впервые в своей жизни. Впервые — чтобы потом пережить сразу три страшных, нелепых смерти, которые были подчинены власти над миром. Подчинены деньгам.
Он не пытался выстроить логическую цепочку, приведшую всех людей, участвующих в этой драме, туда, где они все умерли, да и не хотел делать этого. Как получилось, так и получилось.
Судьба.
Ноги сами принесли его на эту злосчастную остановку, на этот трамплин, который вывел его на орбиту. Пятно, засыпанное песком, не привлекало ничьего внимания. Люди, равнодушно стоящие на том месте, где умер человек, так же равнодушно смотрели сквозь того, кто подошел и сел на скамейку.
Он опустился туда же, где сидел в ночь случайного убийства, прислонился спиной к забитой рекламой пластмассовой стенке и прикрыл веки. Улица шумела, мчались машины, сигналили автобусы. Периодически раздавались свистки милиционеров, чьи-то голоса, смех, лай собаки… Пришел покой, какая-то слабость, нега, с которой не хотелось бороться. Он наслаждался этим уличным шумом, этой уверенностью в том, что уже ничего не может случиться, что система побеждена и капитулировала.
— Молодой человек… — послышался голос откуда-то со стороны солнца. — Не подвинетесь?
Он открыл глаза, выдергивая себя из медитации. Женщина. Пожилая, с тростью. Места на скамейке не было, а ей, судя по всему, хотелось присесть. Он молча кивнул и поднялся. Женщина кивнула в ответ, с трудом опустилась и, вытянув правую ногу, принялась растирать колено.
Он попытался закрыть глаза стоя, но это не очень хорошо получалось: он был явно измотан, тело раскачивалось из стороны в сторону, запросто можно было сойти за пьяного. Он потрогал пластырь, наклеенный на щеку, поморщился, повернулся…
И огромное боковое зеркало автобуса буквально снесло его, швырнув на столбик ограждения. Что-то твердое, массивное рвануло его горло, внезапно обнажив гортань. Воздух зашипел в горле, превращаясь в кровавую пену…
Он вскрикнул и открыл глаза.
Около него действительно стояла женщина. Молодая, симпатичная. Стояла спиной к нему и читала какую-то книгу. Он медленно прикоснулся к своему горлу, которое оказалось совершенно невредимым — воздух вливался в легкие безо всяких проблем, никакой крови и свистящего дыхания, ничего…
Он встал и отошел от автобусной остановки на несколько метров.
— Ничего у тебя не выйдет, — сказал он, ни к кому конкретно не обращаясь. — Я буду осторожен. Внимателен. Я смогу победить тебя…
И он пошел вдоль проспекта, унося с собой несколько миллионов долларов, даже не интересуясь, чем же там все кончилось. Ему еще было неизвестно, что девушка, изображенная на фотографии, по ночам в страшных снах будет приходить к нему с простреленным глазом. Что груз денег, власти и удачи окажется ему не по силам…
Что фагоциты убивают и богатых.
Пароль — "Виолетта".
Отзыв — "Никто из страны нигде"…
—
Вернуться к рассказам.