Рассказы Niro → СЛУЖБА КОНТРОЛЯ (Евангелие от Microsoft)

СЛУЖБА КОНТРОЛЯ (Евангелие от Microsoft)

Вместо пролога.
   Вся земля в этом месте была жесткой спекшейся коркой; на высоте пять километров над ним зашкаливали все датчики радиоактивности. Площадь около ста квадратных километров представляла собой несколько огромных, безразмерных воронок с прилегающей к ним зоной полного разрушения. Здесь не было трупов – превратившись в пар, они давно смешались с пролетавшими над этим местом радиоактивными облаками. Здесь практически не осталось зданий – только глубоко упрятанные в землю остатки фундаментов. Здесь не было ничего. И только на глубине двухсот пятидесяти метров под землей через всю эту уничтоженную взрывами равнину ниточкой пролегал тонкий кабель в несколько жил. Когда-то он в компании с еще тысячей таких же собратьев, ныне растворившихся в ядерном пламени, соединял весь мир и лежащий в руинах город Нью-Майкрософт. И он был цел.

**************

   Это была красивая легенда. Каждый ребенок, достигший семи-восьми лет от роду, мог рассказать ее, причем с полным пониманием всех слов и терминов, употребляемых в ней. Все сомневавшиеся давно были убеждены теми, кто верил, и сами стали верить. Многие из тех, кто не смог поверить, покончили с собой. Эта легенда была единственным, что удерживало практически всех оставшихся в живых от гибели. Вся Земля стояла на краю пропасти – и лишь несколько страниц печатного текста, хранящихся в Последнем Музее, не давали ей туда сорваться.
   Четыре страницы. Две тысячи слов. Их знали все. Наизусть. Без того, чтобы не рассказать эту легенду, матери всех выживших детей не ложились спать – они ежевечерно нашептывали ее текст своим чадам, безмятежно засыпавшим под сладкие слова…
   «Microsoft Windows 95 – операционная система для IBM-совместимого компьютера. Операционная система – это основа любого программного обеспечения; она создает среду, в которой работают все компьютерные программы. Windows 95 вобрала в себя системные функции, которые прежде выполняла MS-DOS. Она представляет собой мощную и в то же время простую в обращении операционную систему…» Так начиналась эта легенда.
   Все люди Земли – все двести пятьдесят тысяч – молились о том, что когда-нибудь слова этой легенды войдут в их дом счастливой реальность, надеялись, что очень скоро (раньше, чем от лучевой болезни умрет последний человек) их жизнь вернется в прежнее русло – зазеленеют леса, запоют птицы, планета оживет от постядерного сна и вновь подарит людям радость бытия. Все они верили.
   И только Мартин Гринберг, мальчишка из Сиднея, ЗНАЛ, что это правда.


**************

   Шестнадцать. Странное число. Мальчик во все глаза смотрел перед собой. Их было ровно шестнадцать – не больше не меньше; шестнадцать мокрых, дрожащих от жуткого холода человек. Три женщины (у одной на руках девочка лет пяти), десять мужчин разного возраста (от тридцати до шестидесяти лет), и двое мальчиков лет по десять-двенадцать (судя по тому, как они жались к стене, их родителей среди присутствовавших здесь не было). На всех них были надеты оранжевые спасательные жилеты, из-под которых с курток и пальто тоненькими ручейками лилась вода; лужа вблизи ног каждого постепенно увеличивалась.
   Все шестнадцать испуганно смотрели по сторонам, разглядывая интерьер зала, в котором они сейчас находились, инстинктивно стараясь держаться группой. Одна из женщин (та, что была с ребенком), выглядела очень плохо, свободной рукой все время пыталась уцепиться за гладкую стену, но все время соскальзывала. Вскоре она упала на колени, девочка выскользнула у нее из рук, но продолжала крепко держаться за мамину шею, что-то шепча себе под нос. Стоящий рядом пожилой мужчина попытался помочь женщине подняться, но быстро оставил эти попытки – сил явно не хватало.
   Крупная дрожь сотрясала тела шестнадцати, однако постепенно их лица и руки, поначалу долгое время остававшиеся белыми, розовели, дрожь прекращалась, набегая только периодически. Мальчики, стоящие чуть в стороне, переглянулись, одновременно развязали шнурки, удерживающие на них спасательные жилеты, и отшвырнули сами жилеты в сторону, бормоча со злостью какое-то имя или название чего-то. Глядя на них, так же поступили и почти все остальные, только женщина, сидящая на полу не последовала их примеру – у нее не было сил.
   И в эту секунду все шестнадцать одновременно сосредоточили свое внимание на Мартине, который, словно окаменев и не веря в результат своих экспериментов, встретился с ними взглядом. Шестнадцать пар глаз сверлили его, будто надеясь без слов узнать, кто он и что происходит. Мальчик вдруг понял, что от волнения даже не моргает; глаза стали слезиться, он стер слезы рукавом.
   - Какого черта? – вдруг произнес один из мужчин. Его слова вывели из оцепенения всех – одновременно заговорили с мальчиком и друг с другом все шестнадцать человек. Мартин понял, что родным для них является не только английский язык – проскочили фразы на немецком и французском. Но ответить он им не мог – даже по-английски. Он просто не знал, что им сказать. Но хуже всего было то, что Мартин не знал, ЧТО С НИМИ ДЕЛАТЬ. Он тупо смотрел на переставшую увеличиваться лужу ледяной воды и понимал, что остался только один выход.
   Из оцепенения его вывела женщина, которая отставила свою дочь в сторону, все-таки поднялась с колен и направилась неуверенными шагами к Мартину, шепча что-то о Боге. Мальчик испуганно перевел взгляд на клавиатуру и быстро набрал несколько команд.

   И когда до Мартина оставалось три или четыре шага, все эти люди исчезли, словно их и не было никогда в этой комнате – только большое мокрое пятно у стены напоминало об их недавнем присутствии здесь. Хотя нет – были еще два оранжевых спасательных жилета.
   Мартин Гринберг осторожно поднялся из-за компьютера, очень медленно приблизился к ним и взял один из них в руки. Тот еще хранил в себе холод океанской воды. На жилете белыми буквами было написано: «TITANIC».
   - Я сделал это, - прошептал Мартин, опустив жилет обратно на пол.
   А шестнадцать несчастных вновь вернулись на двести лет назад, в ледяные волны Атлантического океана, чтобы умереть там через несколько минут и так и не успеть никому рассказать о чуде, которое с ними сотворил мальчик из далекого будущего, и который после этого так жестоко с ними обошелся.

**************

   Эта история началась около четырех месяцев назад, во время очередного налета. Безумная эскадрилья стратегических бомбардировщиков выполняла свои задания с дьявольской точностью и методичностью, но к бомбежкам уже давно привыкли, как к чему-то неизбежному, как к части жизни, без которой не проходит и недели. Самолеты приближались к окрестностям Сиднея два раза в неделю – утром во вторник, в половину девятого, и ночью с субботы на воскресенье, в связи с чем эту ночь все проводили в бомбоубежищах – домашних или общественных, куда направлялись еще с вечера по привычке и где даже не слышали разрывов на поверхности – настолько обыденным было это явление.
   За последние несколько лет от налетов киберавиации не погиб ни один человек – расписание входило в детей с молоком матери, взрослые сверяли по ним часы. Время, потерянное в укрытиях, люди с лихвой компенсировали чтением (правда, литературы в жилой зоне сохранилось очень мало), занятиями спортом, беседами о прошлом, которое сохранилось только в воспоминаниях тех, кто когда-то читал об этом.
   Мартин, как и все дети вокруг него, не считал эти налеты ничем необычным (они родились уже после Большой Войны и не видели всего того ужаса, уничтожившего Землю). В бомбоубежищах они играли в свои, рожденные суровым временем игры (наполненные войной и дикими криками), периодически то пугая, то развлекая взрослых, сидящих вокруг. Гринберг-младший не отличался от своих сверстников, так же, как и они, проводил время бомбежек (хотя иногда отец не отпускал его в общественное укрытие в центре города, где проходили всяческие соревнования среди детей разных кварталов, и оставлял дома – порой в наказание, порой из скрытого страха; как и многие взрослые, он был убежден, что когда-нибудь расписание налетов неожиданно изменится, или взрывы проникнут на большую глубину, или случится еще что-нибудь, неподвластное человеческому пониманию).
   Как всегда, это был вторник, раннее утро. Сирены, конечно же, завыли, но предупреждать было некого – многие еще с вечера ушли на ночь в укрытия, чтобы иметь возможность вдоволь выспаться, а не мчаться в бомбоубежище, сломя голову. Мартин тоже спал без задних ног – вчера выдался трудный день, они с отцом разгребали завалы в центральном районе города, где раньше было то, что называлось коротким непонятным словом «Сити». Ходили разговоры о том, что где-то под городом, на глубине метро или даже еще ниже, могло сохраниться хоть что-нибудь (никто не знал, что именно, но загадочное «что-нибудь» толкало на поиски многих искателей приключений, часть из которых нашли свою могилу в развалинах среди оплавленного стекла и бетона).
   Вчера Мартин впервые скрыл от отца свою находку. Когда они спустились вниз на глубину около ста метров по провалу над туннелем метро, Гринберг-младший увидел дверь в скальной породе. Она сливалась по цвету с окружающими камнями, по причине чего была практически незаметна. Мартин кинул на нее незаметный взгляд, потом отвлек отца каким-то разговором, и они спустились еще дальше, где проверили пару раздавленных взрывом вагонов (в которых не осталось даже трупов – животные очень быстро перестроились, мертвецы пошли в ход с ужасающей быстротой). Они нашли несколько сумок с вещами, пару ботинок, практически целую, но со следами собачьих зубов. В целом день можно было считать удачным, не считая ушибленного плеча отца и нескольких царапин на шлеме Мартина, каждая из которых могла стать роковой трещиной. Мальчик, поднимаясь наверх в неуклюжем противорадиационном костюме, еще раз взглянул на неприметную, но с виду массивную дверь с разноцветным значком в центре и решил спуститься сюда как-нибудь в одиночку…
   Качнулись стены – не больше, чем обычно. Наверху самолеты проходили над пустыней, которая когда-то называлась Австралия. Бомбили те места вблизи города, где в давние времена, возможно, находились какие-то военные объекты – бомбили с завидным упорством; можно было только удивляться, сколько боекомплекта было заготовлено в свое время кучкой сумасшедших, чтобы война могла продолжаться уже около пятидесяти лет. Каждый день пятьдесят лет подряд самолеты стратегической авиации заправлялись, загружались под завязку бомбами, поднимались в воздух автопилотами-роботами и проходили одним и тем же маршрутом над одними и теми же целями. Самих целей не было уже много лет, но бомбы вгрызались в несчастную землю, и это неправда, что бомба дважды в одну воронку не попадает – еще как попадает!
   Мартин поднялся с лежанки, прислушался к тому, что происходит наверху. Эхо взрывов было очень далеким – благо, глубина укрытий была выбрана достаточная, даже потолок не осыпался. Если судить по часам, висевшим над выходом, через пятнадцать минут самолеты уйдут на базу. Где располагалась эта база, не представлял себе никто из ныне живущих – как не представлял, каким образом целых пятьдесят лет стратегические бомбардировщики боронят землю окрестностей Сиднея. Это было абсолютно естественным, не подлежащим обсуждению. Это было ВСЕГДА.
   И, как часто случается в жизни, Мартин задал сам себе вопрос:
   - Но ведь кто-то же это начал?
   И, как это часто бывает с детьми в его возрасте, он захотел найти ответ. Такие вопросы, словно заноза, застревают в детском сознании, и просто требуют ответа; дети становятся одержимы идеей, Идеей с большой буквы. Одержим стал и Мартин.
   Первое, что он решил сделать – открыть железную дверь с разноцветным значком.

**************

   Лицо этого человека было таким же желтым, как знаки на стенах, символизирующие могущество нерушимой корпорации; старость избороздила его морщинами, спускающимися на дряблую шею. Острый нос на высохшем лице хищным крючком смотрел немного вниз, щеки ввалились. Дополняло жуткую картину полное отсутствие волос на черепе.
   Его звали Линдон Дерек, и он уже сорок восемь лет находился под землей, в огромном исследовательском центре, когда-то бурлившим людьми, наукой, экспериментами и ЖИЗНЬЮ. Последний его товарищ скончался больше пяти лет назад – по-видимому, от инсульта, уж очень он страдал от повышения артериального давления. Дерек помнил тот день и час, когда Самюэль нелепо взмахнул руками и скатился под стол в той самой комнате, в которой находился сейчас Линдон. Половина его тела отказалась служить сразу же, повисли правые рука и нога; Дерек понимал, что все эти симптомы достаточно грозные, что Самюэлю нужно помочь, но доктор умер задолго до этого происшествия, выпив практически все транквилизаторы, которые хранились в специальном сейфе Центра.
   Линдон молча стоял и, глядя в глаза своему последнему другу, успокаивал самого себя. Ничего нельзя было исправить – все они постепенно оставили этот бренный мир и ушли, каждый по-своему – кто во сне в своей собственной постели, кто застрелился, кто вышел на поверхность без противорадиационного костюма, чтобы напоследок вдохнуть аромат отравленной родины, кто от многочисленных болезней, сражавших ученых и их обслугу с поразительным постоянством. Сорок восемь лет назад их было сто тридцать четыре человека – ученых, обслуги, охранников. Сейчас на поверхности пространство перед Центром украшают сто тридцать два холмика и один скелет – Самюэля закопать Линдон уже не смог, силы были не те. На первых нескольких десятках могил еще можно было увидеть маленькие пластиковые таблички с именами и датами рождения и смерти. На последних уже не было ничего, кроме выцветших бэджей с фотографиями, на которых все они были молодыми.
   Периодически Дерек выходил на поверхность (примерно раз в две-три недели), чтобы поправить холмики, которые пытались сровнять с землей неуступчивые радиоактивные ветра; чтобы вернуть на место сброшенные таблички, покосившиеся кресты, унесенные бэджи. Судя по всему, многие таблички уже сменили своих владельцев, некоторые кресты и нагрудные знаки унесло ветром довольно далеко от кладбища – но это не волновало Линдона, как уже ничто не могло заставить сердце этого одинокого профессора биться быстрее.
   Он все видел в своей жизни; он похоронил всех своих друзей; он был на самой страшной войне; он был смотрителем самого жуткого погоста в бывшей Северной Америке. Когда-то давно (Линдон считал, что это было в прошлой жизни) ему довелось прочитать в популярном журнале статью о том, что у сотрудников киностудии Джорджа Камерона, снявшего незабываемый «Титаник», на футболках были надписи: «Вы не можете меня испугать – я работаю с Камероном». С тех пор, как случилась Большая Война, Дерек знал свой девиз, а после смерти Самюэля написал его над входом в Центр красной краской, найденной в одной из многочисленных лабораторий.
   «ВЫ НЕ МОЖЕТЕ МЕНЯ ИСПУГАТЬ – Я УБИЛ ВЕСЬ МИР».
   Некому было читать эти слова – в окрестностях, впрочем, как и на всем североамериканском континенте, не осталось в живых ни одного человека, кроме самого Линдона. Жизнь Дерека с каждой смертью теряла смысл; он уже давно, около двадцати лет назад, прекратил заниматься созидательной, фундаментальной наукой, за которую просто зубами держались его коллеги – он бросил ее, когда полностью осознал свершившееся. Некому будет воспользоваться плодами трудов его и его коллег, никто не оценит по достоинству научные изыскания одного из величайших исследовательских центров, принадлежащего к великой империи Нью-Майкрософт. Многие его друзья согласились с ним, но у них хватило сил порвать нить своих жизней. Ярче всего отпечаталось в памяти Линдона то, как руководитель Центра, Милош Радович, решив покончить с собой, отравил несколько охранников большими дозами снотворного, отобрал у них оружие и прихватил с собой на тот свет еще одиннадцать человек, после чего пустил себе пулю в раскрытый рот.
   Люди сходили с ума постепенно, по одиночке приходя к мысли о бесцельности существования в этом подготовленном к вечности Центре. Сначала доктор брал их на лечение, но потом понял необратимость происходящего и помог парочке из них выйти на поверхность в одних тренировочных костюмах. Общественное мнение в лице оставшихся разумными ученых осудило этот поступок, доктор был репрессирован и посажен в подвальное помещение, где благополучно перегрыз себе вены на правой руке и вылизывал раны до тех пор, пока кровь не перестала свертываться. Его нашли в блестящей багровой луже лицом вниз. На стене был кровью намалеван знак их фирмы с незначительными дополнениями, благодаря которым он стал напоминать нацистский крест.
   С Самюэлем Кристенсеном они прожили вдвоем довольно долго, проводя много времени в одиночестве, каждый за своим компьютером, встречаясь только за приемами пищи, которые от длительного подземного заточения стали нерегулярными. Лениво поглощая синтетические суррогаты из неприкосновенного запаса, они столь же вяло спорили. Темы их прений были неизменны – война и ее последствия.
   «Хороший был оппонент, - с грустью вспоминал Линдон. – Он один из тех, с чьей смертью у меня тоже пропал интерес к жизни».
   Уже около года Дерек подумывал о том, как покончить с собой. Способов было много – лекарств после себе доктор оставил предостаточно, оружия тоже было больше чем необходимо; в конце концов, всегда можно выйти на последнюю прогулку на кладбище, причем даже можно успеть выкопать себе могилу и лечь в нее. «Вот только забросать землей меня будет некому…» - грустно констатировал Линдон и бросал эти мысли.
   Он превратился в робота; он ел, пил, спал, совершал прогулки по Зимнему Саду, играл в карты с компьютером. Пытался написать мемуары, но, поняв, что прочитать их будет некому, бросил. И вот настал день, когда он осознал – он единственный человек на Земле. Последний оставшийся в живых в горниле ядерной катастрофы. И эта мысль подкосила его. Он перестал есть, практически не вставал; он целыми днями проводил на диване в центральном зале, глядя на эмблему сверхкорпорации на потолке и тайком неизвестно от кого утирая слезы в уголках глаз.
   Линдон с нетерпением ожидал сумасшествия. Он засыпал и просыпался с одной лишь мыслью – поскорее сойти с ума, чтобы его сознание перестало существовать и понимать весь кошмар происходящего. Он уже понял, что сил самому оборвать свою жизнь у него не найдется, поэтому жаждал, чтобы разум растворился, слился с окружающим ужасом, и сам ужас перестал быть для него чем-то необычным, тревожащим. Остался только один короткий шаг…
   Тихий мелодичный сигнал вывел его из состояния задумчивости. Сигнал, прозвучавший в этих стенах впервые за последние сорок восемь лет. Линдон, тяжело опираясь на спинку дивана, поднялся и посмотрел на экран компьютера в противоположном конце зала. Старческое зрение подводило его, но он точно знал, что сейчас в системном трее появился маленький конвертик с двойной синей стрелкой. Это означало: «Вам пришла почта».
   Дерек сделал два шага к компьютеру и рухнул на пол, потеряв сознание.

**************

   Выбраться незамеченным оказалось намного проще, чем ожидал Мартин, приготовивший три оправдания для отца и два пути отступления в случае раскрытия его побега. Он просто во время очередного налета, надев защитный костюм, отправился совсем в другую сторону – к разрушенному метро. Бомбы в той части города не падали – это Гринберг знал точно, убедившись как-то раз в этом с вершины небольшого уцелевшего холма; воронок в районе станции метрополитена не было. На него не обратили внимания; в противорадиационном костюме узнать кого-либо было достаточно сложно, если только человек специально не обозначал себя какими-нибудь знаками или надписями. Костюм Мартина был безликим; никто бы не сказал его отцу, что видел мальчика во время бомбежки не в укрытии, а под открытым небом.
   Гринберг-младший сумел побороть в себе страх перед открытым пространством – никогда еще на протяжении всей своей жизни он не был в запрещенное время на поверхности. И хотя он точно знал, что самолеты ни на метр не отклонятся от курса, дрожь в ногах сопровождала его примерно в течение часа. Ежеминутно поглядывая на небо, он постепенно продвигался вперед; когда его взгляд коснулся дна разрушенного метро-туннеля, в небе просвистела первая бомба. Ощущения были, конечно же, не те, что в укрытии на приличной глубине – земля внезапно ушла из-под ног, в спину ударил мощный порыв ветра, а через пару секунд в ушах загрохотало, да так сильно, что Мартин зажмурился от накатившей волны ужаса. Он никогда не слышал реальных звуков взрыва бинарной бомбы; он понял, что теперь никогда не сможет спокойно спать в укрытии во время бомбежки, и представил себя на месте своего отца, который иногда при колебании плафонов под потолком тревожно поглядывал на сына и нелепо улыбался, пытаясь этим его успокоить.
   Спускаться вниз пришлось достаточно быстро – рев наверху не прекращался ни на мгновенье. Вскоре показалась наполовину присыпанная бетонной крошкой заветная дверь. Мартин остановился в пяти шагах от нее и пристально взглянул на незнакомую эмблему. Это напоминало колышущийся на ветру флаг с человеческим лицом в центре. Человек не эмблеме мирно улыбался входящим на протяжении многих лет; вот и сейчас при приближении к двери Гринберг почувствовал волну тепла, исходящую от этого лица. Ему стало спокойнее, намного спокойнее; дрожь прошла. Он понимал, что за дверью с такой эмблемой не может быть ничего опасного, угрожающего для жизни. И он подошел к ней вплотную, коснувшись шершавой, немного погнутой взрывной волной поверхности двери; провел перчаткой по нарисованному лицу; костюм не давал Мартину ощутить холод металла, но мальчик почувствовал его интуитивно. Он отстегнул от бедра маленькую саперную лопатку и принялся расчищать периметр двери от бетонной крошки и арматурных обломков.
   Работа была трудной – запас кислорода в костюме был ограничен, Мартину приходилось рассчитывать каждое движение, чтобы не дышать слишком интенсивно. Он хотел расчистить вход сегодня, за одну попытку. В следующий раз Гринберг надеялся приступить к ее открыванию. Через полтора часа показался комингс двери – весь периметр был очищен. Мартин постарался на славу – он очень боялся, что дверь будет открываться наружу, и даже самая маленькая преграда не даст ей открыться. Напоследок он осмотрел стальной лист с эмблемой, нашел на нем несколько замочных скважин и завалил дверь большим покореженным листом пластика, вытащенным из сгоревшего вагона метро.
   Во время следующего налета, ночного, он еще поздним вечером выбрался из укрытия, взяв собой еще пару комплектов кислородных баллонов, и направился к таинственной двери. Несколько фонарей тоже оказались нелишними; мрак, царивший в метро, был непробиваем для глаз.
   Мартин отвалил в сторону лист пластика и извлек из бездонных карманов приготовленные отвертки, старые ключи, маленькую ножовку (на нее он посмотрел с сожалением – размеры пилки никак не соотносились с предполагаемой толщиной листа двери).
   Несколько ключей он сразу отбросил в сторону – они просто не подходили к скважинам. Две отвертки очень быстро сломались – от волнения Гринберг, вместо того чтобы почувствовать внутренности замка, сильно надавил на рукоятки и обломал их.
   - Отец, конечно же, сразу обнаружит их пропажу, - прошептал Мартин, но это не остановило его. Он продолжал ковыряться в трех замках этой двери в течении двух с половиной часов. Грохот разрывов на поверхности стал для него привычным, не то чтобы он перестал на него реагировать, но его увлеченность происходящим поставила перед ним непроницаемую завесу. Мартин только тогда замечал, что самолеты еще в воздухе над Сиднеем, когда взрывная волна заставляла его уронить отвертку или кусок проволоки, из которого он навертел себя крючков разных размеров.
   Время шло, кислород заканчивался. Дверь по-прежнему оставалась закрытой. Мартин едва не выл от досады; он четко видел, что за этой дверью решение многих, если не всех проблем. Ему просто необходимо было войти внутрь. Он с горечью пнул дверь ногой и уселся на камни, перебирая в руках самодельные отмычки.
   Вдруг незнакомый звук вмешался в происходящее. Что-то большое падало с неба. Падало не со свистом, свойственным стабилизаторам бомбы – звук был низким, густым, гипнотизирующим. Мартин приподнялся и вышел на свободное место, с которого было видно ночное небо в горловине ущелья. Какое-то темное пятно неслось сквозь облака, периодически закрывая собой звезды. И это пятно приближалось.
   Гринберг никак не мог понять, что это, но дрожь, вновь появившаяся в ногах при появлении этого звука, заставила его начать спускаться ниже, вглубь туннеля. Найдя в знакомых лабиринтах ответвление, мальчик втиснулся в небольшую щель и замер в ожидании.
   Через мгновенье звук внезапно прекратился. Мартин высунул голову наружу – и тут же ударная волна обрушилась на него, прижав к стене расщелины. Это был не взрыв бомбы – что-то упало с неба, завалив наполовину выход из метро. Клубы бетонной пыли заполонили все вокруг Мартина, луч фонаря не мог пробиться сквозь них и плясал всего в паре метров перед мальчиком световым пятном.
   Пыльная преграда рассеялась через минут десять – все это время Мартин неподвижно просидел на своем месте, успокаивая бешено колотящееся сердце и глядя на стрелку кислородного баллона, постепенно переползающую из желтого сектора в красный. Когда луч фонаря смог достать до противоположной стены шахты метро, Мартин выбрался из своего убежища и взглянул вверх.
   Поперек горловины ущелья, частично закрывая собой ночное небо, лежал развалившийся при падении самолет - стратегический бомбардировщик ВВС США, выработавший свой моторесурс во время очередного вылета. Его фюзеляж раскололся пополам, хвостовая часть осталась где-то снаружи, а кабина пилота рухнула почти на самое дно. Гринберг никогда в жизни не видел самолет так близко, его охватило чувство, схожее с паникой, но через несколько секунд он понял, что бомбардировщик мертв, как и все вокруг него. И тогда он начал подниматься обратно к своей ставшей ему родной двери. Приблизившись к ней, он понял, что работа окончена.
   Огромное многометровое крыло вонзилось в дверь и вынесло ее далеко в сторону. Дверной проем зиял таинственной чернотой. Мартин еще раз посмотрел на датчик кислорода и шагнул внутрь.
   Фонарь выхватил из темноты скелет, лежащий у самого порога с рукой, протянутой к выходу. Кто-то то ли пытался выйти отсюда много лет назад, то ли хотел закрыть за собой дверь. Переборов страх, Гринберг перешагнул через кости, прикрытые обветшавшей униформой, и прошел дальше. Узкий коридор вывел его в довольно просторное круглое помещение со множеством погасших экранов на стене. В центре зала находился такой же круглый стол, или, скорее, пульт с несколькими компьютерами. О компьютерах Мартин знал от своего отца, тот рассказывал ему об этом не очень много, так как и сам был недостаточно информирован (он родился уже после Большой войны, которая уничтожила практически все работающие компьютеры на Земле, превратив их в бесполезный хлам электромагнитным импульсом).
   Гринберг приблизился к пульту. За ним оказалось еще три скелета, сидящих на полу спинами к внешней стене. На форме одного из них можно было разглядеть нашивку «Служба контроля». Мальчик шагнул к нему, чтобы найти какие-нибудь документы, объясняющие нахождение этого человека здесь, но тут запищал датчик кислорода. Воздуха оставалось только на обратную дорогу.
   Мартин застыл на полпути к скелету. Его детское сознание не могло дать ему так просто уйти из таинственного места, где много лет назад обитали люди из загадочной «Службы контроля». Он знал, что уже сегодня днем после налета здесь будет много народу, никто из ныне живущих никогда не видел настоящего самолета, не только Мартин; тем более из этого бомбардировщика можно попытаться извлечь что-нибудь полезное (хотя он, конечно же, «фонит» так, что внести какую либо деталь в жилую зону - практически невыполнимая задача. Но не это важно – искатели приключений найдут эту дверь, потому что завалить ее чем-нибудь у Мартина сил не хватит – все более или менее подходящие обломки вагонов самолет одним движением смахнул на самое дно шахты, придавив там все пилотской кабиной. И он стал искать аварийный кислородный комплект.
   Он сумел открыть огромное число разных шкафчиков, ящиков, люков и дверей в разные служебные помещения. Он понимал, что точка возврата уже пройдена, он погибнет по дороге домой от недостатка кислорода, и поэтому искал с все возрастающим упорством. И удача улыбнулась ему. В одной из маленьких комнаток он нашел в стене кислородный кран с универсальным наконечником. Ему удалось заправить два комплекта баллонов, после чего кран в стене издал тонкий шипящий звук и давление в нем упало. Но Мартину было достаточно того, что он успел перекачать, чтобы продержаться внутри еще около трех часов. И он занялся компьютерами.
   Самым простым оказалось включить один из них, самый большой. Кнопка «Power» вызывала у него однозначную реакцию – он нажал на нее, ящик под столом низко загудел, из-под него выдуло маленькое облачко пыли, послышался слабенький треск – там внутри что-то работало. Через мгновенье вспыхнул экран того, что отец называл монитором. На черном фоне появились несколько строчек на английском языке, заканчивающихся многоточиями, после чего выскочила надпись «Starting Windows…», и на экране появилась та самая эмблема с двери – разноцветный флаг с лицом на нем.
   - Windows… - прошептал Мартин. – Та самая Windows…
   Ему захотелось стереть пот со лба, рука в перчатке метнулась к лицу и стукнулась о стекло шлема. Гринберг вздрогнул и словно очнулся от сна. Флаг исчез. На ровном голубом фоне монитора светились какие-то значки – «System», «Trash», «Fucking Documents» и еще несколько без подписей. На столе рядом с монитором лежала какая-то штука размером с ладонь; из нее выходил провод и убегал под стол. Больше всего она напомнила Мартину крысу-мутанта. Поверхность «крысы» была отполирована прикосновением рук (Гринберг оглянулся на скелеты – кто-то из них держал ее в руках много лет назад). Мальчик положил на нее свою ладонь – пальцы в перчатке были несколько великоваты для этого устройства. На экране шевельнулась какая-то стрелка – Мартин вздрогнул и убрал руку. Потом протянул ее вновь – стрелка ползла по экрану, повинуясь его движениям. И вот тут ему стало по-детски любопытно. Он, не глядя за спину, ногой достал кресло на колесиках, втиснулся в него с некоторым трудом (мешали баллоны на спине) и стал нажимать на «крысе» кнопки, тыкая ей во все значки на столе. Через десять - пятнадцать минут до него дошел принцип хранения информации внутри компьютера (хотя он по-прежнему был уверен, что монитор – самая важная часть умного устройства, ящик под столом его не заинтересовал). Пройдя через такие вещи, как «Explorer», он догадался, что в компьютере содержится много всяких интересностей (правда, когда на экране появилось несколько фотографий обнаженных женщин в довольно непристойных позах, его мальчишеский взгляд дольше, чем положено, задержался на них).
   Гринберг понимал, что эта штука перед ним на столе существовала до войны в огромном количестве. Из рассказов отца он знал, что компьютеры были практически у всех на Земле (не говоря уже о лунных станциях, которые были уничтожены точечными ударами арабов одними из первых). И еще он знал, что когда-то все люди Земли могли связаться друг с другом с помощью компьютера. Отец не смог объяснить сыну, что такое «электронная почта», поскольку и сам никогда в жизни ее не видел, но связь с любым гражданином огромной планеты с помощью этой умной штуки – все-таки здорово! Он еще порылся в глубинах выпадающих прямоугольников с разными названиями и вдруг увидел строчку, привлекшую его внимание.
   «All We Are».
   - Все мы, - проговорил про себя Мартин и, подведя стрелку к этим словам, щелкнул кнопкой «крысы».
   «Scanning global net…»
   Мальчик ждал. На экране вместо стрелки вращался маленький глобус, не отвечающий на прикосновение к кнопкам. Через пару минут глобус исчез; перед глазами Мартина появилось маленькое окошко (впечатление от раскрывающихся прямоугольников было именно таким – они напоминали окна).
   «The search is completed. One removed resource is found».
   Мартин, раскрыв рот, смотрел на одинокий значок в маленьком окошке – кусочек паутины с подписью под ним «The center of Time Research».
   - Что это значит? – громко спросил сам себя Гринберг. – Там кто-то есть? Или пятьдесят лет назад там забыли включенный компьютер?
   Выбора не оставалось – стрелка ткнулась в значок. Появился вопрос: «Want to send the letter?» Ответов было всего два – «Yes» и «No». «Небогато». Мартин ткнул в «Yes», после чего в появившемся редакторе напечатал, с трудом находя одним пальцем буквы на клавиатуре, которую выкатил на специальной полочке из-под стола, и проговаривая вслух:
   - Здравствуйте. Меня зовут Мартин Гринберг. Я в Сиднее. Кто и где вы?
   Кнопка «Send Now». Что мигнуло в углу экрана.
   «The message is sent. Will wait for confirmation?»
   - Конечно, буду ждать, - взглянув на датчик кислорода, который приветливо светился зеленым, сказал Мартин и, откатившись в кресле от стола, отправился в очередной раз исследовать помещения, которые он не сумел открыть.


**************

   Линдон очнулся на полу вблизи компьютерного стола. Какого черта он встал с дивана? Сильно болела голова и правая рука – он не ударился им, но, видимо, пролежал без чувств довольно долго, кисть затекла и сейчас давала о себе знать сильным покалыванием в пальцах. Дерек, опираясь на спинку кресла, приподнялся на колени лицом к экрану компьютера и едва снова не упал – в трее действительно горел конвертик.
   - Этого не может быть… - прошептал ученый. – Сорок восемь лет… Это сбой. Или чье-то отсроченное послание. Наверное, кто-нибудь из наших, решив в очередной раз повеситься в туалете, накропал послание будущему поколению, указав в настройках что-то вроде «Открыть через двадцать лет». И вот время пришло…
   Успокоив себя как только можно, Дерек аккуратно навел мышку на конвертик и щелкнул. Распахнулось маленькое окошко. Линдон прочитал текст, напечатанный Мартином, и устало опустился во вращающееся кресло.
   ОДИНОЧЕСТВО КОНЧИЛОСЬ.

**************

   - Привет, Мартин. Меня зовут Линдон Дерек. Я ученый из Центра по исследованию Времени. Я живу один уже пять лет… - вслух читал потрясенный Гринберг. – Как ты сумел со мной связаться? Ответь обязательно.
   Так началась переписка Мартина и Линдона Дерека, которая продолжалась около месяца. Мальчик скрыл от отца факт контакта с профессором из Нью-Майкрософт, сумев замаскировать-таки вход в зал «Службы контроля», а через две недели найдя из нее выход на поверхность в двухстах метрах от шахты метро. За это время ученый сумел отправить мальчику огромное количество обучающей литературы; ребенок впитывал в себя все, словно губка, научившись работать на компьютере в объеме простого пользователя уже за две-три недели. К сожалению, на базовом компьютере «Службы контроля» было установлено крайне мало прикладных программ, в основном это был софт довольно непонятного назначения, большинство исполняемых файлов обращалось просто в никуда (Мартин, побеседовав на эту тему с Линдоном, подозревал, что данные файлы запускали камеры наблюдения, активизировали приборы военного назначения – но все это было не более, чем догадки). Но мальчишка сумел включить еще два компьютера в служебных помещениях, после чего жизнь пошла веселей.
   А потом случилось несчастье. Отец Мартина во время запуска очередной восстановленной ветроэнергоустановки упал с большой высоты и сломал себе обе ноги. Лечить его было некому. Весь уход за калекой лег на плечи Мартина, он стал намного реже бывать у компьютера, чем вызвал беспокойство Линдона, привыкшего к ежедневным сообщениям электронной почты. Он искренне сочувствовал мальчику, на которого свалилось горе. И тогда же между ними возник разговор на тему «С чего все началось».
   Пытливый ум Мартина, терпящего все тяготы заботы за обезноженным отцом, обострился необычайно. Оглядываясь вокруг, ребенок не мог смириться с происходящим. Он первым и задал вопрос Линдону:
   - Как началась война?
   Профессор, сидя за компьютером, долго размышлял над ответом. Когда в Центре еще было много народу, между учеными часто разгорались споры на ту же тему – какая сволочь развязала эту войну? Дерек помнил, что пятьдесят лет назад в мире было относительно стабильно, никто не жаждал чьей-нибудь крови, русские жили в мире с американцами, арабы с евреями, Индия с Пакистаном. Он помнил свои ощущения, когда узнал, что война началась, что двери закрыты наглухо, что его семья уже давно сгорела в горниле ядерного пламени. Он помнил, как первые несколько дней хотел лишь получить ответ на вопрос: «Зачем?» Он был не единственным, кто метался по коридорам Центра, криками поминая Господа; кто тайком в своих комнатах зажигал свечи за упокой детей; кто стоял соляным столбом у шлюза, отделявшего живых от радиоактивной пустыни. В отличие от Мартина профессор не проводил большую часть жизни в противорадиационном костюме – но это не добавляло оптимизма. Ноги периодически сами приносили его к выходу из Центра; он выглядывал в глазок из бронелинз и, видя перед собой длинные цепочки могил, вновь и вновь спрашивал себя и своих друзей:
   - Как мы потеряли эту планету? Кому было нужно все это?
   Друзья разводили руками, а по ночам плакали над семейными фотографиями; на утро кого-то можно было недосчитаться…
   Постепенно, с течением неумолимого времени, актуальность вопроса стиралась; исчезали грани между разумом и безумием, вопрос был забыт. И вот мальчишка из далекого Сиднея всколыхнул в ученом давнишнюю боль. «Раз уж я остался в живых – может, попробовать найти ответ на этот вопрос?» - однажды после получения очередного письма подумал Линдон. Мартин пробудил в нем интерес к жизни и подтолкнул его на поиски ответа, напомнив, что профессор в данный момент находится вблизи самого мощного уцелевшего из-за большой глубины расположения компьютера.
   Дерек попытался вспомнить структуру сети Центра. Каждый из ученых, занимающихся разработками для Нью-Майкрософт, имел доступ к Мозгу только через Милоша Радовича, который знал пароль. Всякий, кому было необходимо подключить к своему личному компьютеру мощь главного, должен был дать запрос директору Центра, обосновать свою просьбу и получить временный пароль, сгенерированный при помощи постоянного. По окончании работы и выходе из сети временный пароль терял силу и больше не мог быть использован никогда.
   Дерек был уверен, что Мозг хранит хоть какую-то информацию о начале военной катастрофы – ведь они занимались изучением проблем, связанных с использованием Времени, с изменением скорости и направления его течения. Компьютер с момента своего запуска содержал в памяти все события, заложенные в него терпеливыми руками хроноспециалистов. Он помнил неандертальцев и Луи Армстронга, динозавров и Стивена Спилберга, Колумба и «Ку-Клукс-Клан»; он помнил рушащиеся небоскребы Нью-Йорка и смерть Робеспьера; он знал все песни «Битлз» и романы Хемингуэя. И он должен был помнить, как началась война. Надо было только узнать пароль Радовича.
   …Линдон тихонько толкнул дверь личного кабинета директора и шагнул внутрь. Сколько раз он входил сюда за последние пятьдесят лет? Самому Дереку уже исполнилось семьдесят два года, а Милош, наверное, не дожил бы этого дня, даже если бы не застрелился – ему уже тогда было далеко за сорок…
   Гробовая тишина, портрет Милоша в черной рамке над его столом, толстый слой пыли на всем – кресла, пол, стеклянные шкафы были покрыты им, словно снегом.
   - Здравствуй, Милош, - кивнул Линдон портрету. – Хочу немного похозяйничать здесь, - он обвел руками вокруг себя. Даже такое слабое движение вызвало волны в пыли, устлавшей стол; Линдон вернулся в коридор, раскрыл хозяйственную нишу и, достав оттуда необходимые принадлежности, навел в кабинете Радовича относительный порядок, прежде чем опуститься за компьютер.
   Положив руки на клавиатуру, он ждал загрузки системы, после чего ткнул мышкой в значок «Big Brain» и с ухмылкой взглянул на появившееся «Enter Password». Это и было то, чем ему предстояло заняться в ближайшее время. А в это время Мартин, сидя у изголовья умирающего отца, тайком читал секретные материалы Центра, пересланные ему Линдоном (тот давно уже снял с них гриф секретности – на Земле не осталось людей, от которых стоило прятать эти разработки)…
   Вначале Дерек предположил, что ничто человеческое не было чуждо и Милошу – директор мог просто записать куда-нибудь пароль (в рабочий блокнот, на обороте фотографии жены или еще где-нибудь). Сам того не подозревая, он начал так же, как начинали многие хакеры – очень часто нужное оказывается на поверхности; Дерек обыскал весь кабинет директора, пролистал каждую книгу в его библиотеке, перевернул ковер, простучал стены в поисках сейфа, перерыл карманы всех костюмов в шкафу (и с ужасом подумал, что пароль был в том пиджаке, в котором Милоша опустили в радиоактивную могилу). Этот путь поиска пароля не дал положительного результата – а Линдон выбыл из борьбы за пароль на двое суток, у него поднялось давление, закружилась голова и, побоявшись свалиться с инсультом, как и Самюэль, он щадил себя до тех пор, пока не пришел в норму.
   Следующим этапом Дерек направился в комнату, которая была закрыта во время нормального функционирования Центра и носила гордое название «Служба Контроля». «Интересно, что же объединяет этот отдел Центра и тот компьютерный зал, в котором Мартин нашел компьютеры?» - размышлял Линдон, вытаскивая из оружейной штурмовую винтовку и зарядив в нее несколько патронов; потом он направился к заветной двери и, не долго думая, вынес ее замок двумя выстрелами. Дверь услужливо распахнулась от двойного удара; Дерек, чувствуя себе ковбоем, закинул винтовку на плечо и шагнул внутрь. Его интересовало, чем занималась эта служба контроля и какие программы для своей работы ребята из этого подразделения ставили на свои машины.
   Линдон рассуждал так (вспоминая свою далекую молодость и несколько кредитных карточек, похищенных в школьном возрасте через Интернет) – если где-то есть компьютеры, то всегда найдется кто-нибудь, кто захочет незаконно воспользоваться данными на этих машинах; и поэтому должно существовать подразделение, которое обязано воспрепятствовать такому проникновению. И сотрудники этого подразделения должны в совершенстве знать не только свое «оружие», но и «атакующий софт».
   «Черт возьми, я помню даже такие слова, - гордо подумал Дерек. – До маразма мне еще далеко…»
   Он включил один из компьютеров в помещении Службы Контроля и погрузился в изучение его содержимого. Огромное, просто немыслимое количество информации оказалось ему непонятно – все-таки он был человеком, в основном занимающимся фундаментальной наукой, большинство расчетов за него производили коллеги из вычислительного отдела. Но не все было так плохо – он сумел найти программу, защищающие компьютеры от поиска файлов с паролями; изучив ее мануал, где перечислялись поименно многие подобные программы, которые данный софт блокировал, найти их на компьютере не составило труда.
   Перепробовав несколько таких приложений, профессор остановил свое внимание на одном из них, у которого была еще самая большая база для перебора пароля по словарю (на случай неудачи). Времени у Линдона было хоть отбавляй, он подключился к компьютеру Милоша и запустил программу, после чего продолжил чтение дневника директора, который нашел в столе. Перед его глазами проходила вся картина сумасшествия великого ученого, раздавленного всемирной катастрофой.
   «Как сейчас помню – я разговаривал со своим сыном за полчаса до первого взрыва. Насколько мы успели услышать в новостях - в самых последних новостях – та первая атака пришлась именно на Техас, где моя семья отдыхала в гостях у матери Джоанны. Хотя кто знает – может, было еще что-то, и гораздо раньше… Ну почему Господь проклял Америку?»
   «Больше всего я боюсь произнести это имя вслух… Я, конечно, контролирую себя, но очень сложно следить за собой постоянно – начинаешь шарахаться от собственного отражения в зеркале. А ведь если бы он был жив, я бы вышел на поверхность и за данные мне лучевой болезнью несколько дней жизни нашел бы его и плюнул в мерзкую физиономию. Кто придумал сделать так, чтобы его имя я слышал каждый день по нескольку раз?..»
   «…Сегодня я совершу то, о чем мечтаю с того дня, как узнал о смерти своей семьи – я присоединюсь к ней за Чертой. Тот, кто когда-нибудь прочтет эти строки, должен знать, что я все-таки не сумасшедший в полном смысле этого слова – но сегодня я проснулся от того, что громко произнес это имя вслух. Да простят меня мои коллеги – я больше не могу видеть это лицо на стенах…»
   Эта запись была последней. На следующий день, если судить по дате, поставленной под ней, Милош взял пистолет и отправил на тот свет одиннадцать человек… Линдон был одним из тех, кто видел, прижавшись в коридоре к стене, как, прежде чем пустить пулю в себя, Радович несколько раз выстрелил в эмблему на двери Службы Контроля – и только потом вынес себе мозги. Щербины в двери потом замазали – но от этого они еще больше выделялись на лбу человека, улыбающегося с нее. Дерек не заметил, как задремал – по-старчески, пустив слюну на воротник заношенной рубашки, и выронив на пол тетрадь Милоша. Ему снился мальчик по ту сторону океана…

**************

   Мартин воткнул лопату в землю. Работа была закончена; его отец, скончавшийся от тяжелой болезни, последовавшей за травмой, покоился сейчас с миром в земле родной Австралии, и его могилу поливал радиоактивный дождь. Гринберг остался один в этом мире, несмотря на большое количество людей, окружающих его. Мать Мартина не пережила тридцатилетний рубеж – лучевая болезнь каким-то непостижимым образом настигла ее, когда она была беременна вторым ребенком. Больше родных у Гринберга не было.
   Самым близким человеком ему сейчас стал профессор Дерек из Нью-Майкрософт. Переписка с ним оживилась. Те материалы, с которыми мальчик ознакомился, дали ему понять, что Центр достиг в своих экспериментах небывалых успехов, касающихся непосредственно Времени. Он задавал Линдону огромное количество вопросов; профессор едва успевал отвечать на них. А когда к вопросу «Кто это сделал?» присоединился вопрос «Можно ли все исправить?», Дерек всерьез задумался.
   - У меня под ногами в бетонном коробе компьютер, управляющий Временем, - произнес Линдон для самого себя. – А я хочу найти пароль, чтобы узнать, как началась война. Дьявол меня побери, но я ведь могу вернуть все назад – если найду тот день и час, когда первые ракеты взмыли в небо!..
   Поиск файлов с паролями по какой-то причине результатов не дал. Тогда Дерек начал перебор паролей по словарю, отметив про себя, что за то время, которое программе понадобится на большой Оксфордский словарь, он в состоянии ознакомиться с трудами своих коллег из других отделов. Работа поглотила его…
   Перетащив все доступные и понятные книги из библиотеки в кабинет Милоша, Линдон читал их и периодически бросал взгляды на монитор. «Access is denied» - видел он постоянно на экране. Время перестало для него существовать. Перед ним из полувековой давности вставала полнота картины тех трудов, над которыми работал их Центр. Ученый вновь открывал для себя забытые законы и теоремы, постоянно помня фразу из дневника Радовича: «Ну почему Господь проклял Америку?»
   Сколько прошло времени с момента запуска программы, Линдон не знал. Он ел и спал прямо в кабинете, запасшись сухим пайком из подвалов Центра. Старческий организм мобилизовался из последних сил; изучая теорию перемещений во времени во второй раз в своей жизни и заново осознавая ее, Дерек сгорал как свеча. Но он должен был успеть две вещи – подобрать пароль и суметь передать Мартину максимум информации в самой доступной форме.
   Тоненький звоночек вывел его из транса поглощения информации.
   - Просмотр основной базы паролей закончен. Доступ не получен. Подключить к просмотру все доступные словоформы и цифровые сочетания? - прочитал Дерек. – Ну конечно! – и он, ответив «Да», продолжил самообразование.
   На другом конце ниточки, соединяющей профессора и Мартина, из принтера с завидной быстротой для устройства, простоявшего в бездействии почти пятьдесят лет, вылетали страницы текста, переработанного Дереком для Гринберга. Мальчик просто не мог себе представить, каких сил требовало все это от ученого, как таяло на глазах здоровье Линдона. Профессор уже практически не передвигался по Центру; появилась одышка, нарушился сон. Он превратился в машину не хуже главного компьютера; его работоспособности позавидовали бы многие молодые люди. И вот когда работа была практически закончена, компьютер вновь позвал его к себе звонком.
   Дерек с огромным трудом встал с дивана, на котором отдыхал по своему расписанию. Ноги подкашивались от слабости, в последнее время Дерек почти ничего не ел. Он вдруг воочию увидел решение всей проблемы Времени и Большой войны и не мог тратить драгоценные часы своей жизни (быть может, последние) на такую роскошь, как питание. На мониторе горело сообщение:
   «Просмотр окончен. Обнаружено одно сочетание, разрешающее доступ. Просмотреть?»
   Дерек молча нажал «Enter». В маленьком красном окошке, точном аналоге того, в которое надо было ввести пароль, появилось слово из пяти букв.
   Линдон закрыл глаза. Он ожидал чего угодно, но только не этого.
   «Кто придумал сделать так, чтобы его имя я слышал каждый день по нескольку раз?» - вспомнил он строчку из дневника Радовича. – «Сегодня я проснулся от того, что громко произнес это имя вслух…»
   «BILLY». И бесконечные лица очкарика на эмблемах…
   - Билли, - прошептал Дерек. – Надо срочно сообщить Мартину…
   Он слабеющими пальцами набрал письмо мальчику, прицепил к нему последние файлы по экспериментированию со Временем и отправил этот пакет информации по назначению. После чего, прищурив подслеповатые глаза, ввел пароль, положил голову на ладони и умер, сидя за компьютером, который оживал от пятидесятилетнего сна. Через двое суток, когда трупное окоченение закончилось, тело Дерека медленно сползло с кресла и упало у стола в стопку книг по темпоральным эффектам…

**************

   По длительному молчанию профессора Мартин понял, что случилось несчастье. Подождав месяц, который мальчик потратил на тщательное изучение присланных Дереком материалов, он помолился за упокой души Линдона и впервые за все это время попытался войти в Большой Мозг. Пароль «Билли» он твердил наизусть; когда он, наконец, применил его по назначению, подключение произошло; и через некоторое время Мартин решился на эксперимент. Он вытащил из холодных вод Атлантики шестнадцать тонущих человек, а затем вернул их обратно. Зачем был нужен этот достаточно бесчеловечный опыт, Мартин не смог объяснить даже самому себе (ему еще долго снились те два мальчика, которые оставили свои жилеты в комнате Службы Контроля, прежде чем вновь окунуться в волны с ледяной крошкой). Но факт остается фактом – Большой Мозг умело управлял прошлым. Профессор неоднократно уточнял, что с будущим могут быть проблемы, но Гринбергу до будущего не было никакого дела. Все свое свободное время он проводил за компьютером, пытаясь правильно сформулировать условия поиска.
   Кислородный кран, так быстро замолчавший в первый день, внезапно начал исправно функционировать, что дало мальчику невероятную свободу. Он открывал в себе большие способности, самостоятельно осваивая основы информатики и алгоритмизации, логики и программирования. В Большом Мозге были скрыты поистине неисчерпаемые объемы информации. И вот настал день, когда Мартин Гринберг мог сказать самому себе, что запрос на поиск готов. Компьютер найдет в прошлом того, кто послужил катализатором в страшной народоубийственной войне. Найдет и доставит сюда в «Службу Контроля», под разноцветный флаг на потолке. И мальчик знал, что он с ним сделает…
   Подготовка была долгой. Команды вводились тщательно, каждый символ проверялся неоднократно. Сердце нещадно колотилось в груди мальчика; настал день, ради которого работал и умер Линдон Дерек; день ответа на самый главный вопрос.
   Последнее нажатие клавиш. Тишина. Побочный эффект в виде головокружения и временной потери ориентации в пространстве. Негромкий хлопок, всегда предшествующий материализации объектов.
   Перед ним у стены стоял человек. Невысокого роста, в строгом деловом костюме. Он испуганно озирался по сторонам, а потом увидел встающего из-за компьютера Мартина и испугался еще больше. А секундой позже он увидел эмблему на потолке.
   На флаге было его лицо. Его улыбка, его очки, его летящий флаг. И все встало на свои места. Война была случайностью, порожденной компьютерами. И Большой Мозг не смог выполнить ничего более действенного, чем найти того, кто все это придумал. Он нашел и доставил его сюда.
   Мартин шагнул к напуганному человечку и припрятанным на этот случай гаечным ключом вышиб ему мозги. После чего вернулся на свое место и стал ждать реакции Времени.
   Стены поплыли вокруг мальчика. Зрение стало нечетким, заложило уши; он попытался лечь на пол, но не успел – что-то мощно толкнуло его в спину, и последнее, что он запомнил в этой жизни – как его шлем разбивается об угол стола…
   …Он бодро шел по залитой ярким солнцем улице домой. Сегодня последний учебный день, завтра – каникулы, а отец обещал ему показать Большой Барьерный риф!.. По обочинам улицы зеленели деревья, газоны были полны цветов и сочной травы. Лето в Австралии было в разгаре. На крыльце дома сидел отец; он приветливо помахал сыну рукой, еще издали заметив того.
   - Эге-гей, Мартин! – закричал он. – У меня кое-что есть для тебя!
   Гринберг-младший прибавил шагу. Когда он вошел во двор, отец протянул ему средней толщины брошюру в мягкой обложке:
   - Вот так, черт меня побери, надо делать бизнес! Хочу, чтобы и мой мальчик сумел добиться в жизни чего-то подобного!
   Мартин взял книгу в руки. «ЛИНУС ТОРВАЛЬДС. Как я заработал свой первый миллион долларов». Фотография улыбающегося человека на фоне большого нарисованного пингвина.
   - Обязательно прочти! – похлопал отец Мартина по плечу. – И я там тебе подарок приготовил – как-никак, ты перешел в выпускной класс!
   Мальчик пулей влетел по лестнице на второй этаж в свою комнату. На столе стоял (ну конечно же!) компьютер. Новенький компьютер с предустановленным Линуксом.
   До Большой войны оставалось чуть меньше тридцати лет....

THE END.