ГЕНИЙ И ЗЛОДЕЙСТВО.
Собеседник выглядел как-то странно. Поначалу у Романа сложилось впечатление, что он нездоров — уж больно мрачно, серо и скучно он выглядел. Какой-то растрепанный воробей с взъерошенными волосами, потухшим взглядом, перекошенным ртом… Какой-то больной уродец, одним словом.
Тихонько постукивая пальцами по выдвижной полке для клавиатуры, Роман незаметно косился в сторону собеседника, который несколько минут назад представился как Ингрем. «Ингрем… — хмыкнул про себя, выслушав это то ли имя, то ли ник. — Прямо как пистолет…»
Легонько погладив средним пальцем клавишу пробела, Роман решился наконец-то взглянуть Ингрему прямо в глаза. Тот ответил ему тем же, на мгновенье перестав быть чем-то безликим. Взгляд стрельнул любопытством, ожиданием, пониманием. Но лишь на мгновенье.
Спустя секунду Ингрем опять стал тем, кем был — какой-то пародией на человека. Он опустил глаза куда-то себе под ноги, закусил губу и задумался о чем-то своем.
— Зачем пришел? — спросил Роман. — Тебя Дьяченко прислал?
Ингрем отрицательно покачал головой.
— Тогда кто? Стрельников? Перов? Кто тебя навел?
— Я не знаю людей, которых вы называете, — тихо ответил Ингрем. — И не понимаю, почему вы говорите «навел». И еще… Я не понимаю, почему вы говорите мне «ты». Мы с вами не знакомы… Настолько, чтобы… Извините, но… Я хотел сказать…
Все это время он не поднимал на Романа глаз. Просто бубнил себе что-то под нос, смотрел в пол и, сцепив пальцы рук, явно старался не показать своего волнения. Роман же слушал молча, остановив взгляд на серебристых буквах «Genius», выдавленных на клавиатуре.
— Я пришел, потому что мне очень надо… Как бы вам объяснить… — Ингрем взмахнул руками, но тут же снова сцепил пальцы и обвил руками колено.
— Понимаете, — с трудом выдавил из себя обращение во втором лице Роман, до этого практически не общавшийся ни с кем в уважительном тоне, — я не тот человек, к которому можно прийти и поинтересоваться его работой. Я не даю объявлений в газеты, я не пишу свои координаты на заборах, я не афиширую свою деятельность — никак, нигде и никогда. За некоторым исключением, не будем пока вдаваться в подробности… Но! — Роман толкнул от себя полку, она с громким стуком заехала в стол. — Но вы здесь — и значит, что мое «исключение» стало вам известно.
Ингрем все время пытался что-то то ли возразить, то ли объяснить Роману, его губы непрестанно шевелились, но произнести слова вслух у него не хватало смелости. Он откинулся на спинку стула — и не просто откинулся, расслабив спину, нет; он вжался в нее достаточно сильно для того, чтобы стул скрипнул. Скрещенные ноги, напряженные кисти — напряженные настолько, что видны были все вены, все сухожилия; Роману было неприятно видеть все эти анатомические подробности, но он не мог оторвать от них взгляд.
— Вам нечего мне сказать? — закончил он свою тираду вопросом. — Чтобы мы могли с вами продолжить наш разговор, я хочу ясно представлять себе, каким образом вы здесь оказались. Иначе общения не получится. Никакого.
Роман вдруг понял — еще пара вопросов, и он забьет последний гвоздь в крышку гроба Ингрема. Каждое слово заставляло подергиваться мускулам на лица гостя, каждый вопрос вынуждал его отстраняться все дальше и дальше; казалось, еще секунда — и ножки стула подломятся…
— Время идет, — подытожил Роман, выкатил назад клавиатуру и уставился в монитор. Гость появился в то время, когда он решал очередную задачу — и был близок к решению. — Думайте — а я пока поработаю.
* * * * *
Тот человек пришел на неделю раньше Ингрема. Пришел, представился, ничего подозрительного. Назвал два имени, которые не вызвали у Романа ничего, кроме успокоения и доверия. От тех двоих этот человек имел право придти в любое время дня и ночи и попросить о чем угодно; правда, роман не знал, насколько далеко простираются его умения и навыки, но выслушать просьбу и попробовать ее исполнить он был всегда готов.
Усадив гостя в кресло, он предложил ему кофе, позволил закурить. Разговор начался тихо, неторопливо, сквозь кольца сигаретного дыма Роман разглядывал человека, пытаясь понять истинность его намерений.
— Я, наверное, удивлю вас своим предложением, — гость аккуратно держал сигарету в руках, следя за тем, чтобы вовремя стряхнуть пепел. — Если можно, я не буду называть своего имени — достаточно того, что я пришел сюда сам, хотя у меня была возможность доверить это дело посредникам.
Роман кивнул, отхлебнул немного кофе из маленькой чашечки, наклонил немного голову, как делал всегда, повышая внимание. Анонимность была для него вещью привычной, он не знал настоящих имен девяноста процентов своих приятелей, клиентов и интернет-контактов.
— Понимаете, суть дела такова, что оно может показаться вам явно криминальным… Кстати, у меня в кармане лежит маленький приборчик, фиксирующий наличие у вас записывающей аппаратуры…
— У меня ее нет и никогда не было, — Роман ухмыльнулся, снова взял в руку чашку кофе и погрел о ее донышко ладонь другой руки. — Диктофоны, веб-камеры… Нет, это не ДЛЯ меня и не ПРО меня.
— Я знаю, — гость кивнул. Приборчик давно уже дал бы мне знать обратное, случись это со мной. Репутация, будь она неладна, портит отношение ко многим людям, занимающимся вашим ремеслом. Но у вас — она отменная. Не придерешься.
Он сделал маленький глоток, прислушался к своим вкусовым ощущениям, прикрыл глаза и удовлетворенно кивнул.
— Это тоже показатель… Хороший кофе — признак достатка. Достаток — признак хорошей работы. А уж работа…
— Я понимаю, — согласился Роман. — Говорите, что вы хотите от меня.
— Я хочу от вас… Я хочу от вас… Нет, не так. Есть вещь, которая должна случиться с одним человеком. То есть пока вы не вмешаетесь, она вряд ли случится. Вы должны помочь одному человеку умереть.
— Как, простите? — Роман напрягся. — Вы хотите, чтобы я помог в убийстве? Я, конечно, могу и сразу вам сказать, что вы здесь не по адресу, но все-таки — как вы себе это представляете? Я не киллер, я хакер. Как можно убить человека с помощью компьютера?
Гость усмехнулся.
— Для этого совершенно не нужно бить монитором по голове или душить человека проводом от «мыши». Не принимайте все близко к сердцу и не понимайте все буквально.
— Тогда — как? — Роман даже забыл про кофе. Тем временем сигарета у гостя кончилась, он медленно затушил окурок в пепельнице и потянулся за другой. Щелчок зажигалки, кольцо дыма; он выдохнул в потолок и произнес:
— Компьютер — это, прежде всего, орудие, а не оружие. Представьте себе ситуацию — вы влезаете в банковский счет некоего человека и обнуляете его в свою пользу. Тот, кого ограбили, пускает себе пулю в лоб, потому что деньги на счете принадлежали не ему, а фирме, и вернуть сотни тысяч долларов не представляется возможным. Спрашивается — кто помог ему поднести к голове пистолет?
— Это демагогия, — откинулся на спинку кресла Роман. — В любом случае — застрелится он сам.
— То есть — если бы эти деньги украли вы, то вины за собой вы бы не чувствовали?
Роман замолчал на время, осмысливая услышанное. Потом вспомнил про кофе, отхлебнул, скривился от того что, остыв, кофе не стал лучше. Чашка была отодвинута до пределов досягаемости; складывалось ощущение, что гость пытается поймать его на каком-то парадоксе.
— Знаете, что я думаю? — попытался он ответить. — Я зайду с другой стороны. Как вы считаете, могу ли я в принципе что-то знать о тех людях, чьи компьютеры взламываю? В ста процентах случаев — не побоюсь этой цифры — в ста! — я имею дело с цифрами, адресами, протоколами — но никак не с живыми людьми. По ту сторону сети никого нет — кроме данных, денег, паролей. Короче, информации в любом ее выражении — если деньги тоже считать информацией.
— А я не спорю с вами, — гость улыбнулся и развел руками. — Дело в том, что я не имею дела с Интернетом — в том смысле в каком это олицетворяете вы. Не буду делать из себя идиота и говорить, что понятия не имею, с какой стороны подходить к компьютеру и как отправить письмо по электронной почте — все это я умею, понимаю и не отталкиваю от себя. Это — часть современной жизни. Вы принадлежите к этой части намного более продвинуто, чем остальные подобные вам. И самая главная болезнь — вас и ваших коллег — отстраненность от жизни. От живых людей. Техногенная обстановка, киберпанк — вы общаетесь с электроникой, делая ее живее, чем она может быть. Стоит ли?
Роман слушал его, как школьник. Ощущение лекционной подачи материала не покидало его на протяжении всего разговора. Иногда ему казалось, что он находится на экзамене по теории информатики — уж очень проникновенно общался с ним этот странный собеседник.
— Наверное, стоит… — решил было ответить Роман, но гость не дал ему договорить.
— И на этот вопрос мне не нужен ответ. Жизнь органическая или неорганическая, углеродная или силиконовая — какая, к черту, разница?!
Роман уже потерял нить разговора. Что же было нужно этому таинственному незнакомцу?
— Я искал лучшего — и я его нашел, — продолжал тот тем временем. — Мне нужен был человек, на сто процентов отдаленный от жизни в обыденном смысле этого слова — я нашел и его. И это оказался один и тот же человек. Удача, подобная этой, бывает раз в тысячу лет. Я рад, что эта тысяча лет закончилась именно сегодня. Вы должны будете согласиться на мое предложение…
— Почему? Почему вы так решили? — Роман спросил и понял, что в горле у него основательно пересохло. Он одним махом допил противный холодный кофе, откашлялся и приготовился выслушать ответ.
— Потому что завтра начнется уже другая… Другая тысяча лет…
Незнакомец произнес это замогильным тоном, подняв глаза к потолку. И когда у Романа похолодело внутри от всякого рода мистических догадок, он вдруг расхохотался и хлопнул хакера по коленке.
— Ну как, достал я вас? — смеялся он. — «Тысяча лет!..» Ух, каков из меня актеришка?! Не думайте чего, это я так. Просто кажется, что с вами мне исключительно повезло. Ну, так как, поговорим о деле?
Роман молча кивнул и подумал, что такого придурка в его жизни еще не было. Вслух он этого, естественно, не сказал.
— Тогда так. Раз вы поняли, что я имел в виду, приводя пример с пистолетом и банковским счетом… А вы ведь поняли?
Роман снова кивнул — произнести вслух ему было нечего.
— Так вот. Вам надо будет выполнить работу — и тогда человек, которого эта работа коснется, всерьез задумается о том, стоит ли ему жить… Жить дальше.
— Что же это за работа? — наклонился вперед Роман. Он вдруг заметил, что говорить они оба стали тише — будто сговорились не шуметь, раз речь идет о чьей-то смерти.
— Работа? Да ничего особенного. Что вам известно о магнитно-ядерном резонансе?
— О чем? — поднял брови Роман. — Каком таком резонансе? Что-то, связанное с ядерными исследованиями?
— Да уж поверьте мне на слово — нет. Ничего общего с атомной бомбой. Скажем больше — это вообще не имеет отношения к оружию. Это — напрямую связано с медициной. С ее техногенным настоящим. Магнитно-ядерный резонанс — это практически то же самое, что и компьютерная томография. Не могу сказать, что лучше, но это и не главное. Есть аппарат для диагностики; достаточно мощная машина, управляемая как минимум двумя компьютерами. Один следит за функционированием системы как сложного механизма; второй обрабатывает входящую программу и выходящие данные. Они связаны в сеть — естественно, не правда ли?
Роман, едва услышав слова «компьютер» и «сеть», сразу весь подобрался, стал вслушиваться в каждый звук, не замечая, что тихо постукивает зубами — не от страха, а от возбуждения.
— Не удивлюсь, — продолжил гость, — что компьютеров больше. Я знаю о двух. Вы должны будете побывать на одном из них… Дело в том, что аппарат довольно дорогостоящий, требует специального сервисного обслуживания. И, как вы можете догадаться, в нем не только смазку надо менять. Купили его в Германии, у Сименса, мастера оттуда к нам не налетаются — поэтому основная доля обслуживания идет по Интернету.
— Удаленное администрирование?
— Я не знаю, что это такое, но звучит очень похоже на то, что я себе представляю. Ну, а раз есть доступ извне — им может воспользоваться человек с определенным набором знаний и умений. И это будете вы.
— Я уже согласен, — быстро ответил Роман. — Мне уже чертовски интересно… Таких задач передо мной еще никто не ставил.
— А разве я поставил перед вами какую-то задачу? — удивился гость. — По-моему, я только объяснил, где вам придется оказаться. Дело в том, что сама по себе задача очень и очень сложна. Вам придется окунуться в мир специальной литературы, которая не имеет к компьютерам никакого отношения — в мир медицины.
— Я от нее очень и очень далек, — возразил Роман. — Мои познания в медицине ограничиваются знанием о том, что нужно пользоваться презервативом, чтобы не заболеть сифилисом и что аспирин помогает при простуде…
— Скажу сразу, что аспирин помогает не только при простуде, — понимающе покачал головой гость. — А насчет презерватива — это вы очень точно подметили. В наше время крайне актуально. Похвально, похвально. Но, тем не менее — кое-что придется освоить с нуля.
— Давайте для начала обговорим сумму аванса, — предложил Роман. — Может оказаться, что его размер никаким образом не сможет заставить меня стать врачом. Сами понимаете…
Гость назвал сумму.
— Это — аванс? — прищурился Роман. — А каков же тогда размер вознаграждения в итоге?
Прозвучало еще одно число.
Роман потер виски, откашлялся и переспросил:
— Так куда я там должен окунуться? Чего-то мы все вокруг да около…
* * * * *
…Парень по-прежнему молчал. Постепенно это стало раздражать Романа — особенно когда он заметил, что на фоне этого молчания Ингрем, тем не менее, косится в его экран, пытаясь понять, что же там происходит. Хакер свернул все окна, открыв рабочий стол с нейтральной картинкой в стиле трехмерных абстракций, повернулся в кресле и спросил:
— Какого черта вам надо? Что вы делаете у меня дома? Я впустил вас, надеясь на конструктивное общение — но вы по какой-то причине играете в молчанку. Ваше предложение слишком щекотливо, а вы слишком совестливы? Вы решили обратиться к специалисту моего толка впервые? Что-то связанное с мошенничеством? С порнографией? Кредитки? Дефейс? Электронка любимой девушки? Долго я еще буду подсказывать вам ответ?
Ингрем с каждым словом все больше и больше втягивал голову в плечи. Казалось, еще секунда — и он выскочит из квартиры Романа и никогда уже сюда не вернется. Он сейчас выглядел, как человек, решивший впервые в жизни обратиться к колдуну, частному детективу или дерматовенерологу. Изредка с его срывался какой-то то ли писк, то ли стон, слова рвались наружу, но он успевал поймать их, разжевать и проглотить.
Пальцы его рук дрожали мелко, часто; правая щека подергивалась — парень был напуган или тем, что пришел сюда, или тем, что ему предстояло рассказать.
— Поначалу вы меня заинтриговали, теперь вы меня просто бесите, — Роман не скрывал своего раздражения. — Может, вам стоит пойти погулять?
— Ни в коем случае, — внезапно ответил Ингрем. — Я не могу уйти. Это не в моих силах.
— То есть — придти сюда вы смогли, а уйти не получится? — Роман удивленно поднял брови.
— Не могу объяснить всего, — смущенно пожал плечами Ингрем. — Но уйти мне не удастся. Я должен найти в себе силы выполнить то, ради чего я здесь.
— Неужели? — протянул Роман. — Неужели вы вспомнили, зачем вы здесь? Ну и что же вас привело сюда?
— Я должен… Должен убить вас, Роман, — как-то неестественно улыбнулся Ингрем и сунул руку куда-то за спину. Спустя секунду ствол пистолета смотрел в лицо Роману.
— Это не шутки, — тихо сказал Ингрем. — Я не могу уйти, не выполнив предназначенное. Просто, как в пословице — только через ваш труп.
Роман не мог отвести взгляда от ствола. Однако постепенно, сантиметр за сантиметром, он поднял глаза вверх, на Ингрема; зрачки гостя были кусочками льда.
— Есть какие-то другие варианты? — хрипло спросил Роман, вспоминая, кого же он мог так достать за последнее время, что его решили застрелить.
— Есть, — отвел ствол немного в сторону Ингрем. — Варианты есть всегда…
* * * * *
…Гость прищелкнул пальцами и ответил:
— Я так понимаю, сумма вас вдохновила? Тогда о деле. Есть человек. Волей судьбы он оказался у врача — не знаю, уж каким образом, но он что-то там у себя заподозрил. Что-то вроде опухоли. Неизвестно, в каком органе, непонятно, как давно, но — факт остается фактом. Мнительный оказался человек, легко внушаемый. Один врач сказал что-то не то, второй выразился туманными формулировками — и вот готова канцерофобия.
— Какая фобия? — переспросил Роман.
— Канцерофобия. Боязнь заболеть раком. Такое психическое состояние, при котором человек уверен на сто процентов, что он болен, но от него все скрывают правду. И он начинает искать в себе подтверждения страшного диагноза. Советую вам прочитать что-нибудь из психиатрии — фобии бывают разные, вдруг вы у себя найдете одну из них, так хоть будете знать, как она называется.
— Ну, это вряд ли, — отрицательно покачал головой Роман. — Не замечал за собой…
— И славно, — согласился гость, — но это к делу не относится. Так вот — человек этот посетил множество врачей, сделал массу всяких анализов, прошел кучу диагностических тестов — и все вроде бы в порядке. Но фобия — она как вирус… Как компьютерный вирус, чтобы было понятнее. Аналогия, так сказать. Стоит щелкнуть «мышкой» — и процесс уже не остановить. Программа запущена; фобия расцвела в его мозгу, пустила там корни и никуда не собирается. Человек считает, что его все обманывают. Без особых подробностей скажу, что тоже какой-то синдром из психиатрии — то есть почва благодатная. Внутри тебя рак, вокруг все сволочи…
— А он на самом деле болен или нет? — внезапно спросил Роман и тут же пожалел о своем вопросе. Гость осекся и непонимающе посмотрел на хакера.
— Да кто же его знает? — ответил он спустя продолжительную паузу. — Вот вы, например, знаете, что у вас внутри? Как там поживает ваша печень? Как обстоят дела с желудком, с почками? А костный мозг — не забывает эритроциты делать? Вы, ей богу, как ребенок. Я вам о другом говорю — этот человек готов к тому, что он болен; даже если при этом он совершенно здоров. Но! Этот процесс продолжается уже два месяца. За это время он не просто созрел для того, чтобы смириться с диагнозом. Он решил покончить жизнь самоубийством.
— Он решил… — напрягся Роман. — И как он видит себе все это?
— Бред… — сам себе ответил гость. — Знаете, я скоро пожалею, что пришел к вам. Вы такую чепуху у меня спрашиваете! Вы что, думаете, он со мной откровенничает? Я — не имею с ним никаких контактов. Я просто о нем знаю. Бизнес. Понимаете?
— Понимаю, — виновато согласился Роман. — Продолжайте, я не буду вас перебивать.
— Верится с трудом. Ну да ладно. Все дело в том, что в моем бизнесе этот человек, как бы выразиться поточнее… Лишний, что ли… Мешает, как заноза. Как гвоздь в ботинке. Как больной зуб. И вот эта фобия — то, что мне сейчас нужно. Глупых вопросов точно не будет?
Тишина была ответом.
— Слава богу, — гость расслабился на мгновенье. — И этот человек, эта заноза, решил сделать последний шаг. Он записался на исследование, которое должно расставить все точки над «и». Вот на этот самый ядерно-магнитный резонанс. На сегодняшний день диагноз, который выставляется при помощи этого аппарата, оспорить практически невозможно — он считается абсолютно точным. Компьютер моделирует трехмерную картину внутренних органов человека — можно разглядеть малейшую деталь, любое отклонение от нормы. И он найдет или не найдет опухоль…
— Что нужно от меня? — все-таки не удержался Роман.
— Все очень просто. Вам нужно за ближайшие несколько дней изучить принцип действия этого компьютера, суметь влезть в его базу данных сохраненных исследований и сделать так, чтобы у этого человека нашли опухоль. Он записан на исследование на следующий понедельник, слишком большая там очередь. У вас пять дней. Вы сможете?
— Не знаю, — честно ответил Роман, который еще до конца не осмыслил поставленную перед ним задачу. — Я должен всего лишь подменить результат? Тогда в чем смысл изучения технической стороны проблемы?
— Подмена результата — фигня, извините за просторечие, — гость усмехнулся. — надо сделать так, что никто никогда не догадался… Чтобы нельзя было даже предположить, что ему был выдан чужой результат. Вы должны будете изучить архив и смоделировать что-то подобное в режиме реального времени — прямо во время осмотра. Загляните в учебник онкологии, найдите в Интернете материалы по этому самому резонансу, подумайте, найдите способ… Вот, например, попробуйте найти такие же компьютеры где-нибудь за границей, возьмите результаты оттуда — тут уж точно никто не сравнит и не определит подмену. Да что я вам подсказываю? Вы же сами все прекрасно понимаете! Тем более — за такие деньги.
Гость вынул из внутреннего кармана пиджака солидную пачку денег, положил на стол рядом с Романом.
— Вот данные этого человека, — рядом с деньгами лег маленький листок с фамилией. — Он будет в очереди первым. Но на это особенно не надейтесь — время вносит свои коррективы. Опоздает, проспит, еще что-нибудь. Ваше дело — следить за исследованиями и в нужный момент подменить реальный процесс тем, который вы сумеете смоделировать.
— И тогда он, узнав о страшном диагнозе, добровольно уйдет из жизни? — уточнил Роман.
— Точно, — согласился гость. — Это вы на тему морали сейчас пытаетесь перейти? Про пистолет и банковский счет мы уже говорили. Теперь о диагнозах и самоубийствах?
— Нет, это я так спросил. Чтобы представлять себе все до конца…
— До конца, Роман, еще никто ничего себе не представил. Не дано, знаете ли. Скажите, что-то способно заставить вас отказаться от работы и вознаграждения? Какие-то моральные аспекты? Технические проблемы? Только не молчите сейчас, пока еще все можно остановить, — гость встал с кресла, прошелся по комнате. — Правда, тогда все осложнится. Хакера, равного вам по силе, в настоящий момент я не знаю.
Роману польстила последняя фраза. Пожалуй, именно она сыграла решающую роль.
— Ладно, постараюсь обойтись без морали, — ответил он гостю. — Конечно же, я возьмусь за эту работу — хотя бы потому, что вряд ли когда еще представится что-то подобное, да еще за такие деньги. Возьмусь — но, как вы понимаете, я не могу гарантировать стопроцентный результат. Это все равно, как если бы пришли к автослесарю и попросили его отремонтировать «Мерседесе», хотя он всю жизнь работал с «Москвичами»…
— Не такие уже у вас были «Москвичи», как вы пытаетесь мне сейчас рассказать, — собеседник сделал вид, что осведомлен о деятельности хакера, и это ему удалось — Роман ощутил холодок в груди; ему очень не хотелось иметь дело с человеком, который хоть что-то знает о нем и его работе. — Да и насчет гарантии… Тут мне придется подстраховаться.
Глаза гостя стали ледяными, сверкнули каким-то хищным огнем; Роман окончательно испугался происходящего.
— Как? — спросил он.
— Не «как», а «чем». Вашей жизнью. Понимаете, слишком много поставлено на кон. Мой бизнес — не шутки. Человек, который должен умереть, приносит своим существованием колоссальные убытки моему предприятию… Оно совершенно легально, не вздрагивайте, я не делаю наркотики, не продаю контрафактную продукцию. Все законно, но — среди конкурентов, знаете ли, иногда попадаются талантливые, истинно талантливые в бизнесе люди. Переманить их на свою сторону не представляется возможным, утопить их — крайне сложно в силу их необычайной изворотливости, умению сделать правильные долгосрочные прогнозы… Да что я вам то рассказываю! Вы сами лучше меня знаете, что такое конкуренция. Таких людей проще — намного проще! — убить. А вот убить красиво — это уже искусство.
Роман кивнул, представляя, как эта куча денег, что лежала сейчас на столе, могла уйти в чужой карман, будь кто-то поспособнее, чем он. И еще он представлял, какие чувства он испытывал бы к конкуренту. С гостем они оказались солидарны…
— Я вижу, вы о чем-то задумались? Наверное, о том, что я назвал страховкой. Так знайте — если не умрет он, умрете вы. И ТЕПЕРЬ ПОПРОБУЙТЕ НЕ СДЕЛАТЬ СВОЮ РАБОТУ.
Роман внезапно почувствовал, что перестал дышать. Организм требовал кислорода, кричал, дергая где-то внутри диафрагму, а он не мог сделать вдох — страх сковал все его мышцы, заставил сердце биться быстрее; безумно захотелось разрыдаться, как в детстве, когда он бывал несправедливо наказан матерью. Страх…
Вдох после такой паузы был шумным, резким; спазм мышц прошел так же внезапно, как и начался. Роман был похож на рыбу, выброшенную на берег. Он смотрел вслед гостю, который уже стоял в коридоре, одеваясь и поправляя у зеркала шляпу.
— Кажется, я напугал вас, — сказал он Роману, не отрывая глаз от своего отражения в зеркале. — Поверьте, я напуган не меньше вашего. Не каждый день я заказываю конкурентов. И не каждый день, глядя в глаза, обещаю убить человека за несделанную работу. Я не Франкенштейн. Хотя… Где она, эта грань?
Он еще раз поправил шляпу, взглянул, наконец, на Романа, кивнул ему и со словами «Честь имею… Буду звонить…» вышел за дверь.
* * * * *
…Ингрем, произнеся свои последние слова, внимательно посмотрел на Романа.
— Вы хотите знать, какие же варианты я могу предложить вам?
Роман кивнул, продолжая следить за тем, чтобы ствол пистолета не смотрел ему между глаз.
— Я, наверное, неправильно выразился, сказав во множественном числе. Есть ОДИН вариант.
— Говорите, не тяните, — Роман вдруг почувствовал, что пистолет заставляет его говорить «вы» совершенно безо всякого внутреннего насилия над собой.
— Один вариант. Вы застрелитесь сами, — и Ингрем протянул ему пистолет рукоятью вперед.
— Что? — не понял Роман. — Застре…
Ингрем кивнул, продолжая протягивать оружие. Роман машинально протянул руку, но тут же отдернул ее, как от раскаленного металла.
— Кто вы такой? — спросил он у гостя. — По чьему заказу вы действуете? За что?
Он шумно дышал носом, чувствуя, как шумит в ушах, как дрожат кончики пальцев, как рушится мир вокруг него… «А если взять пистолет и выстрелить в него?»
— Я… Это трудно объяснить. Заказа здесь никакого нет. Нет и быть не может. Ничья воля не привела бы меня сюда ни за какие деньги. Только вера… Вера в справедливость.
— Какую к черту справедливость?! — крикнул Роман. — Вы тыкаете мне в лицо оружие, не объясняя ничего! Вы… Вы какой-то террорист! «Вера!..» Вы сумасшедший!
— Нет, — тут же ответил Ингрем. — Я в здравом уме. И вы — тоже. И поэтому я здесь. Вас надо остановить. Вам при ваших умениях талантах ничего не стоит в будущем совершать поступки, подобные тому, что вы сделали. И поэтому вы не должны жить дальше.
— Что я сделал? — спросил Роман, с молниеносной скоростью рассуждая о том, как же можно будет завладеть пистолетом — ведь, несмотря на то, что Ингрем протянул ему оружие, тот контролировал его и внимательно следил за руками Романа.
— Вы… А разве вы не понимаете? А я ведь даже вижу, что вы готовы на второй такой же поступок — я чувствую, что вы думаете о том, как бы выстрелить в меня из моего же пистолета. Поверьте, я и не рассчитывал на ваше самоубийство. Надеюсь, что у меня хватит хладнокровия самому все исполнить.
Ингрем встал и щелкнул предохранителем. Роман взвился с кресла и моментально оказался за его спинкой, вцепившись в нее побелевшими пальцами.
— Постойте, подождите, — взмолился он. — Объясните, в чем дело, вполне возможно, что все не так, как вы себя представляете!.. Вдруг все можно исправить?!
— Нет, — отрицательно покачал головой Ингрем. — Случаются в нашей жизни необратимые вещи.
И он направил ствол пистолета в грудь Романа.
* * * * *
…- Минкявичус! — крикнули из двери, на которой были приделаны две таблички — одна изображала эмблему ионизирующего излучения, на второй были три большие буквы «ЯМР». — Минкявичус, номер восемь, по записи. Есть такой?
— Да, да, — поднялся с кресла в дальнем конце коридора пожилой мужчина в джинсовом костюме. — Иду, я здесь…
Медсестра, которая звала его, удовлетворенно кивнула и скрылась за дверью. Мужчина подошел, взглянул на таблички, кашлянул в кулак и вошел в кабинет.
— Проходите, раздевайтесь, — сказал из дальнего угла кабинета сидящий за компьютером доктор. — Вот, возле двери вешалка…
Минкявичус снял куртку, рубашку; как-то неловко расстегнул ремень на брюках, споткнулся, разуваясь. Выглядел он достаточно растерянно и неловко; оставшись в одних трусах, он совсем смутился и спросил:
— Я готов. Что дальше?
— Минуточку, — доктор что-то делал на экране компьютера. — Сейчас скопирую ваши паспортные данные из регистратуры в запись обследования — и мы сразу начнем. Мариночка, уложи больного…
— Я не больной… — тихо шепнул Минкявичус и взглянул на медсестру. Та просто указала ему рукой на еще одну дверь, отделявшую этот кабинет от зала с аппаратом.
— Проходите, ложитесь головой на маленькую подушечку… Там есть поручни, можете держаться за них, если хотите. Когда заработает красный маячок, старайтесь дышать поверхностно и практически не шевелиться — чтобы было меньше искажений на изображении. Компьютер, конечно, дотянет до нужных пределов, но все-таки — не двигайтесь, пока не загорится зеленый свет.
Мужчина вошел в комнату, подсвеченную легким зеленоватым светом, льющимся отовсюду. Стол, подушка, напоминающая валик для швейных иголок — настолько она была мала; белая простыня, пара столиков у стен. И большое кольцо в стене, которое, похоже, должно было выехать к пациенту, обхватив со всех сторон стол, чтобы создать трехмерное изображение внутренних органов.
Минкявичус легонько прикоснулся к столу кончиками пальцев и провел ими по холодной простыне. Что-то угнетающее было в этой сверкающей белизне, в этой чистоте, сопровождающей все, связанное с медициной, всегда и всюду. Присев на край стола, он в последний раз оглянулся и лег.
Где-то здесь всегда пролегает невидимая граница между случайным человеком в кабинете, зашедшим спросить совета, и пациентом, с ужасом ожидающим приговора врача. Едва ты лег на стол — и ты уже в полной власти доктора… Минкявичус вздохнул, нащупал поручни, замер.
Легкое гудение, которое всегда слышалось со всех сторон словно из ниоткуда, стало нарастать. Минкявичус, не шевеля головой, одними глазами стал испуганно осматриваться; внезапно он понял, что больше всего на свете он хочет встать со стола и, даже не одеваясь, рвануть отсюда бегом, чтобы ничего не знать, ни о чем не думать!
Усилием воли он подавил в себе это желание; бисерины пота выступили у него на лбу, он облизнул пересохшие губы и попытался посмотреть себе за голову. Где-то в углу, под потолком, медленно стал вращаться красный маячок, освещая стены по порядку против часовой стрелки. Неожиданно что-то большее, круглое наехало на него сверху, стол немного наклонился в сторону и он услышал голос издалека:
— Держитесь за поручни, вас будет немного покачивать!
Он покрепче сжал пальцы рук; полуокружность матового цвета медленно кружилась над ним, потихоньку сдвигаясь к ногам. Стол аккуратно, но неумолимо качнуло в другую сторону. Минкявичус понимал, что находится сейчас целиком и полностью во власти компьютерной программы, управляющей всем этим непонятным процессом; что сквозь него проходят сейчас потоки загадочного излучения, пронизывают каждую клетку его организма, на другой стороне кольца улавливаясь магнитными ловушками и преобразовываясь в трехмерное изображение его многострадальных органов, один из которых — он точно это знал! — поражен неведомой и неизлечимой болезнью.
Губы его шевелились в едва слышной молитве. Он обращался к богу, совершенно не надеясь на ответ и на положительный исход сегодняшнего мероприятия. Хотя, пожалуй, вот в этом он себе лгал… Надежда — она всегда умирает последней. Где-то в самой глубине своего сознания он хранил веру в то, что с ним ничего не может случиться — ведь жив же он до сих пор!
Кольцо аппарата дошло уже до ног. Минкявичус видел, как откуда-то с потолка тянутся к нему шлейфы проводов красного, синего и серого цветов, переплетаясь между собой в фантастические косы. Он прикрыл на мгновение глаза, вздохнул — медленно и осторожно, как просили его при входе. Неожиданно он понял, что красный свет не пытается лезть к нему под веки — наоборот, что-то нежно-зеленое заполонило комнату, гудение прекратилось, стол принял строго горизонтальное положение и кто-то сказал:
— Можете встать. Исследование закончено. Одевайтесь.
Минкявичус встал, прошел к своей одежде, аккуратно надел все на себя, пригладил волосы, кинул взгляд на скрывшийся в стене аппарат, выведавший только что все тайны его организма, глубоко вздохнул и вышел к доктору. Тот за прошедшее время даже не изменил позы; подойдя ближе, Минкявичус понял, что он раскладывал на экране пасьянс, подперев голову свободной рукой.
— Разрешите спросить, — вежливо, но с дрожью в голосе спросил он у врача.
— Спрашивайте, — не отрываясь от компьютера, ответил доктор.
— Вы… можете мне сейчас сказать…
— Нет, — щелкнул «мышкой» врач. — Сейчас не могу.
— Почему? — несколько опешил Минкявичус. — Вы чересчур заняты?
— Не то слово… — так и не поднял глаз к пациенту доктор. — Понимаете, это процесс долгий, анализ данных и формирование изображения — это еще далеко не все. Так, девяточка бубновая вот сюда… А валет… Не так все быстро, как хотелось бы. А потом мне надо будет просмотреть полученную картинку… А вы за сегодня восьмой, а еще трое, а я один, и вообще…
— Вообще, — начал закипать Минкявичус, — я заплатил достаточную сумму денег за то, чтобы во время разговора со мной вы не играли в карты.
Доктор поднял на него глаза. Похоже, что только фраза о деньгах смогла заставить его оторваться от экрана.
— Вот… — улыбнулся Минкявичус. — Уже теплее… Понимаете, я прошу всего лишь краем глаза взглянуть на результаты моего исследования и сказать, не видите ли вы там чего-нибудь… Чего-нибудь такого, что сразу бы бросилось вам в глаза… А остальное — тут я готов подождать.
— А что там может броситься в глаза? — поднял брови врач, все равно стараясь краем глаза смотреть на пасьянс. Он явно обдумывал следующий ход. — У вас, что, два сердца? Или зеркальное расположение органов? А, может, у вас внутри зреет зародыш инопланетянина? Такие мелочи я, конечно, увижу сразу.
— Не смейтесь, — назидательно и одновременно просящее сказал Минкявичус. — Вы сами когда-нибудь лежали на том столе, делали себе что-то подобное?
— Не попадал в такую ситуацию, — перекрестился врач. — Нет необходимости.
— Так будьте снисходительнее к тем, кто в этом нуждается. Посмотрите на мой результат. Мне… Действительно, очень важно.
Доктор отпустил «мышку» и внимательно посмотрел на Минкявичуса. Было совершенно очевидно, что в его мозгу сейчас рождаются десятки причин для отказа, сотни способов дать понять назойливому больному, что сейчас не время для изучения его результатов… Но что-то было такое в глазах пациента, что врач откашлялся, хрустнул костяшками пальцев и свернул пасьянс.
— Хорошо, — сказал он Минкявичусу. — Хорошо, я сделаю… Но ничего не обещаю. Вполне возможно, что в вашем конкретном случае потребуется более детальная обработка картинки при помощи компьютерного анализатора; знаете, когда все изображение раскрашивается в разные цвета по контрастности участков, и можно увидеть то, что скрыто для невооруженного глаза… Да что я объясняю…
Он щелкнул по одному из значков на рабочем столе, спросил фамилию, ввел первые буквы и хмыкнул:
— Что-то с поиском… Странно… Но ничего, бывает, бывает. Сейчас найду по дате. Сегодня у нас…
На экране открылся большой календарь, он выбрал сегодняшнее число, экран мигнул и погас.
— Опа! — от неожиданности сказал врач. — Это чего?
Машинально сунув руку куда-то под стол, он перезагрузил компьютер.
— Я ведь говорил, что сегодня никак не получится, — пробурчал он, тут же свалив происхождение всех неприятностей на голову нетерпеливого пациента. — Давненько тут ничего не случалось…
На экране вылезло какое-то непонятное предупреждение на английском. Доктор в сердцах тихо, но отчетливо выматерился, поклацал «мышкой» ткнул несколько раз по клавишам и поднял трубку телефона.
— Але! Лужин! Это из кабинета ЯМР беспокоят! — громко заговорил он, явно волнуясь. — Тут у нас что-то с компьютером, никак не хочет включаться… Да вот, на фоне полного здоровья!.. Да откуда я знаю… Нет, я перезагрузил… Слушай, Лужин, тебе подойти тяжело? Вроде у нас и лифты работают, и деньги тебе, наверное, платят. Короче, жду… Сейчас администратор придет, — сказал он слушавшему весь этот разговор Минкявичусу. — Он у нас соображает, что к чему.
— Надеюсь, — коротко ответил пациент и прикусил губу.
Лужин пришел быстро. Молодой, худощавый паренек пожал врачу руку, нагнулся и прочитал написанное на экране.
— Ага… — протянул он, всем своим видом показывая, что не мешало бы ему освободить место за компьютером. Врач догадался, встал; Лужин плюхнулся на его кресло, на пару секунд закатил глаза к потолку, после чего принялся колдовать. На экране открывались и закрывались окна, он вводил какие-то короткие слова на английском языке, хмыкал, надувал пузырь «бубль гума» и громко лопал его, от чего Минкявичус и доктор одновременно вздрагивали…
— Ну вот, — довольно потирая руки, откинулся на спинку кресла Лужин спустя минут пять-шесть. — Работает. Чего надо-то было?
— Найти данные вот на этого человека, — доктор кивнул в сторону Минкявичуса.
— Раз уж я здесь, давай помогу… Как фамилия?
Пациент назвал.
— Сегодня?
— Да.
— Номер?
— За сегодня восьмой, а вообще — не помню, — вставил слово врач.
— Смотри, — сказал Лужин и встал, уступая место доктору. На экране появилось изображение внутренностей человека, лежащего на столе. Картинка была какая-то темная, нечеткая, но Лужин, уже уходя, решил вернуться, что-то еще поколдовал, и все встало на свои места.
— И что вы тут понимаете? — спросил он, уткнувшись взглядом в сложные переплетения внутренних органов. — Вот в компьютере — там все просто…
— А это тебе не шахматы, тут думать надо, — улыбнулся врач, передвигая картинку из стороны в сторону и увеличивая некоторые участки. — Сейчас добавим расцветку…
Картинка превратилась в шикарный натюрморт. Все цвета радуги разукрасили человеческое тело.
— Ого! — восхищенно сказал Лужин. — Уже интереснее…
— Да… — внезапно приник к экрану доктор. — Интереснее… Ну-ка, покрупнее…
— Что такое? — напрягся Минкявичус. — Что вы увидели?
— Вот тут… — не показывая пальцем, одним движением головы показал врач. — Вот, толстый кишечник, возле селезеночного угла, видите?
— Что я должен видеть?!
— Цвет.
— Какой цвет? — не понял Минкявичус.
— Не тот, — серьезно сказал врач. — Не тот, какой нужен. Давайте изменим ракурс, и пусть компьютер просчитает структуру.
— Вы что-то нашли у меня? Где-то в кишечнике? — Минкявичус не отставал от врача. Лужин наблюдал за тем, что происходит на экране, и периодически бросал взгляды на пациента, который внезапно сделался бледным, скулы заострились, губы стали тонкими и практически незаметными, настолько от них отлила кровь.
— Я думаю, нам не стоит продолжать, — вдруг сказал врач, встал с кресла и оказался между Минкявичусом и монитором. — Следует дождаться более детального анализа. Наши глаза запросто могут обмануться, они несовершенны и слабы…
— Вы что-то скрываете, — сказал пациент, старясь заглянуть за спину доктора. — Я же не ребенок, я все понимаю. Вы что-то увидели; что-то, о чем не хотите говорить. Я требую правды!
Он отступил на шаг и решительным жестом засунул руки в карманы, напоминая Ленина на митинге. Глаза его зло и недоверчиво смотрели на врача, тот поежился под этим взглядом; Лужин, став невольным свидетелем происходящего, с замиранием сердца ждал развязки.
И она наступила.
Врач понимал, что его поймали на слове. Все, что было нужно — молча просмотреть картинку, сказать, что ничего особенного он на ней не видит (тем более, что до контрастной расцветки так оно и было), после чего попросить подождать распечатку, которая будет готова завтра к вечеру и продолжить раскладывать пасьянс (жаль, что после перезагрузки все пришлось бы начинать сначала!) И вот поступил так, как не надо было делать ни в коем случае — решил внимательно посмотреть на изображение.
— Да, — кивнул он головой, — я обнаружил сомнительный участок на вашей трехмерной карте. Повторяю — сомнительный! Не примите мои слова за окончательный диагноз, его, поверьте, ставлю не я, а тот врач, который занимается непосредственно вашим лечением, тот, кто направил вас сюда…
Минкявичус слушал его, замерев, словно соляной столп.
— Медицина, любезный — вторая по точности наука после религии, — продолжал доктор. — Если бы что-то можно было сказать наверняка!.. Я что-то увидел, другой доктор на моем месте даже не обратил бы на это внимания, признав артефактом, третий… Да мало ли вариантов!
— Мало, — вдруг сказал пациент. — Или «да», или «нет». Судя по тому, с какой силой вы брызгаете слюной, пытаясь отвлечь меня от происходящего на экране — в моем случае ответ положительный.
Лужину было не по себе — он понимал, что ни доктор, ни пациент его не замечают, сосредоточившись каждый на своей проблеме, и по этой причине ему пришлось стать невольным свидетелем драмы. «Чем же все это кончится?!» — думал он, слушая разговор.
— Не принимайте близко к сердцу, — пытался заверить Минкявичуса врач. — Тому, что я видел на экране, существует тысяча объяснений, и то, о чем вы подумали сразу, стоит на последнем месте…
— А о чем я подумал?
— Об опухоли, — произнес врач и вздрогнул — слова вылетели у него изо рта сами собой. «А вот этого говорить не стоило, — понял Лужин. — Врач должен был до последнего ходить вокруг да около… Нельзя же так выбивать из под ног все, за что человек держится обеими руками… Нельзя лишать надежды».
— Опухоль, — произнес пациент, будто пробуя слово на вкус. — Ну что же, я был готов… Готов. Я шел сюда и знал, что ничем хорошим это не кончится. Можете спросить меня, что же я хотел услышать?
— И что же… Что именно вы рассчитывали узнать? — врач заложил руки за спину и немного отступил.
— Что все хо-ро-шо, — сказал он по слогам, потом поклонился обоим — и доктору, и администратору — и вышел за дверь. Спустя секунду он приоткрыл ее снова, заглянул в кабинет и спросил:
— Я забыл, где здесь лифт. Не подскажите?
Доктор не ожидал, что пациент вернется. Он вздрогнул, попытался ответить, но с его губ не сорвалось ни слова, только какое-то невнятное шипение и покашливание.
— Сейчас по коридору направо, там в самом конце, возле большого фикуса, дверь на лестничную площадку. Выйдете и сразу увидите… — сумел помочь доктору Лужин.
— Спасибо, — вежливо ответил Минкявичус. — Там с этажами я разберусь? А то, знаете, бывает, цифра одна, а жать приходится на совершенно другую?..
— Да все просто, у нас восьмой этаж, вам на второй, там по переходу — стрелочки везде нарисованы, не заблудитесь.
— Восьмой этаж, — улыбнулся пациент. — Еще раз спасибо.
И дверь закрылась.
— Что-то не так, — вдруг сказал Лужин, взглянув на врача.
— Что?
— Вы видели его глаза? Такой взгляд бывает у людей, которые… Как бы поточнее выразиться… Переступили какую-то черту, что-то в себе сломали…
— У тебя, Лужин, богатый жизненный опыт?
— Нет, у меня бабушка от рака умерла, — грустно сказал администратор. — Она вот так смотрела за два часа до смерти…
Доктор посмотрел на Лужина, как на сумасшедшего. Потом взглянул на экран и вдруг произнес:
— Позвольте-ка, но это же чушь какая-то…
Лужин смотрел на «дипломат», который пациент оставил возле двери и даже не вспомнил о нем, заглянув в кабинет. Он уже хотел было взять «дипломат» и выйти с ним в коридор, чтобы окликнуть мужчину.пу, ждет от него новых вопросов...ет он не с человеком, а с пистолетом — отвечает человек.омана. .у. покашливание. Но в это мгновенье в коридоре кто-то пронзительно закричал…
* * * * *
-… Восьмой этаж — это, пожалуй, одна из самых необратимых вещей, — говорил Ингрем, не отводя пистолета от груди Романа. — Вы можете себе представить, что случается с человеком, который прыгает с восьмого этажа?
— О чем… вы? — дрожащим голосом спросил Роман, не понимая ровным счетом ничего.
— О смерти, — Ингрем был немногословен.
— О чьей?
— О смерти одного человека… Уж не знаю, хорошего или плохого. Он разбил окно на лестничной клетке и выпрыгнул на бетон стоянки на глазах у десятков человек. Его тело, которое вряд ли весило больше семидесяти килограммов, смяло в лепешку крышу «Фольксвагена»…
— При чем здесь я? — спросил Роман, и вдруг внутри где-то шевельнулось понимание. В памяти всплыл разговор с заказчиком — разговор о смерти, о морали, о самоубийстве.
— Этого человека столкнули с восьмого этажа вы, Роман… И я единственный человек, кто знает это абсолютно точно. Поверьте мне… Считайте, что я стоял рядом.
— Рядом с кем?
— С вами, когда вы получили заказ. С ним, когда он прыгал… Это, конечно, аллегория. Не принимайте сейчас всерьез ничего, кроме этого пистолета. Он действительно реален, как никогда.
Да уж, отвести глаз от оружия было практически невозможно. Мир сузился до размеров диаметра ствола. Роман вдруг почувствовал, что разговаривает он не с человеком, а с пистолетом — отвечает ему, ждет от него новых вопросов…
— Вы, Роман, сделали ошибку. Вот никогда не думал, что буду, как в плохих детективах, произносить эту фразу, прежде чем раскрыть глаза приговоренному на весь ужас правды. Десятки, сотни, тысячи искателей истины в миллионах книг и фильмов стояли вот рядом с негодяями разных мастей, направляли на них пистолеты, винтовки, шпаги — и говорили: «Вы совершили ошибку, милейший…»
Ингрем говорил все это, постепенно опуская пистолет — чувствовалось, что рука у него устала, держать тяжелый «Макаров» в руке он явно не привык. Роман продолжал следить за дулом, но, как завороженный, вслушивался в каждое слово гостя.
— Ведь вы гениальный хакер, Роман, — Ингрем покачал головой, признавая этот факт. — и это абсолютно точно. Я признаю этот факт и снимаю перед вами шляпу. Мне никогда не подняться до вашего уровня. Да я и не стремлюсь, моя миссия гораздо скромнее. Но — даже я с моими далеко не идеальными способностями сумел понять, где вы прокололись. Поверьте, не понять это мог бы только слепой…
— Изъясняйтесь поточнее, — Роман, заметив, что ствол опустился практически в пол, несколько осмелел.
— Наверное, вам перед вашей последней работой пришлось пройти хороший курс теоретической подготовки, — Ингрем оглядел комнату в поисках книжных полок, увидел их, просмотрел быстро сверху донизу. — Точно! Вот, смотрю «Онкология» для медицинских институтов, «Патологическая анатомия» — явно лишний здесь учебник… «Лучевые методы диагностики» — справедливо; нужно знать, как же эта штука работает. Вы поняли принцип? Переориентация магнитных моментов атомных ядер, и тому подобная жуткая физика?
Роман кивнул, но Ингрем понял, что тот соврал:
— Ладно, не напрягайтесь, я понимаю, что такое не поймет сразу даже подготовленный человек. Главное, что вы сумели пробраться в сеть Института. Гениально… Гениально! А ведь… Ну да бог с ним. Пробрались, перелопатили кучу архивной информации…
— Значит, все-таки дело в том человеке, который пришел в Институт на исследование? — окончательно уверился в своих догадках Роман.
— Нет, — ответил Ингрем. — Дело в вас. Я абсолютно уверен, что вы понимали, чем все кончится. Я даже убежден в том, что вас предупредили о возможном исходе дела. Но вы все равно решились на это. Вам много заплатили?
— Не ваше дело, — сквозь зубы процедил Роман.
— Да, не мое. Но я знаю, что, случись в вашей жизни еще одно подобное приглашение — вы примете его. Вы уже переступили черту. Как тот пациент, который узнал страшный диагноз…
— Он узнал и распорядился своей жизнью сам — так, как счел нужным! — ответил хакер.
— И я, и вы знаем — никакой болезни не было, — Ингрем снова вернул пистолет на прежний уровень, едва не уткнув ствол в рубашку Романа. — Вы подменили данные обследования. Тот пациент видел на экране чужие результаты. А доктор — он даже не стал вдаваться в подробности… Слишком поздно он увидел, что ошибался. Это уже не спасло человека — к тому времени он уже лежал с переломанной спиной под зданием Института. Говорят, он был жив до приезда «Скорой»…
— Я? Подменил? — сделал удивленное лицо Роман. — О чем вы говорите?
— Лучше бы вы решили узнать, какую ошибку вы совершили, — криво усмехнулся Ингрем. — Знаете, если бы в милиции знали то, что знаю я, шуму было бы… Потом вышли бы на вас, а следом и на заказчика. Вот уж кто меня не интересует, так это человек, который просил смерти несчастного — бог ему судья. Я просто на минутку представил, как он вдруг узнает о каком-то следствии, об уликах, указывающих на вас… Думаю, вы недолго протянули бы…
— Ну, и что же такого я сделал? — Роман гневно смотрел на Ингрема, не в силах понять, в чем же он прокололся, и почему все так быстро выплыло на поверхность.
— Вы сделали глупость, — Ингрем взмахнул стволом. — Вы решили, что не стоит заморачиваться с прорисовкой нового изображения. Вы решили, что проще будет взять чье-нибудь из базы данных и подсунуть его во время исследования. В принципе, решение достойное, и у вас все получилось. Вы даже сумели разобраться в диагнозах, сумели найти больного, у которого совершенно точно была злокачественная опухоль кишечника. После чего во время сеанса вы удаленно совершили подмену. Никто ничего не понял — в первые несколько минут. Ровно столько, сколько понадобилось человеку по фамилии Минкявичус, чтобы выброситься в окно. Но! К огромному вашему сожалению — да кто же мог подумать-то! — тот больной, гражданин по фамилии Марчук, чьими данными вы воспользовались…
— Марчук… — шепнул Роман, вспоминая таблицу имен из архива Института.
-… Гражданин Марчук оказался — не поверите! — ЖЕНЩИНОЙ! Внимательнее надо было читать паспортную часть… — Ингрем покачал головой. — И только когда врач внимательнее рассмотрел изображение, на котором ожидал видеть мужчину, и нашел там кое-какие органы (надеюсь, догадываетесь, какие?), которых у настоящего, стопроцентного мужчины быть не должно — вот тогда все стало на свои места. Минкявичус был здоров — но к этому времени он уже лежал на крыше «Фольксвагена» и умирал. Умирал, потому что его убили вы.
— Как вы узнали?.. — Роман сумел произнести только половину фразы.
— На каждого гениального хакера всегда найдется один трудолюбивый юзер. Вас можно было вычислить, некоторые следы вашей деятельности нашлись…
— Что за имя такое дурацкое — Ингрем? И откуда у вас пистолет? — вдруг спросил Роман.
— Это мой ник в Институтской сети. А пистолет принес с собой Минкявичус — чтобы застрелиться, — сказал Лужин, поднимаясь. — Сам не знаю, откуда взялся. Нравится, и все. Прощайте.
И выстрелил в Романа.
— Одним гением меньше, — сказал он, глядя в застывшие глаза хакера. — Как там у Пушкина… «Гений и злодейство — две вещи несовместные…» Лучше не скажешь.
И он ушел, тихо притворив за собой дверь.
—
Вернуться к рассказам.