УРОВЕНЬ АГРЕССИИ
1.
Я хочу начать разговор с мысли, к которой пришел не сразу. Я пробивался к ней сквозь преграды, многочисленные запреты и разрешения, через любовь и ненависть, сквозь жизненные бури и виртуальные радости. Я обрел это знание – настолько, насколько вообще человек может обладать какой-либо истиной. Я ощутил всю философскую глубину своей мысли совсем недавно, а уж поделиться ею с вами всеми я захотел всего несколько секунд назад. Это решение пришло довольно внезапно – но оно лишний раз доказывает то, что я СОЗРЕЛ. Я впитал в себя то, о чем хочу поговорить с вами и со всем миром. Вы еще не видите того, что уже прошло через меня – как в прямом, так и в переносном смысле. Я же увидел все это – и в зеркале отразились седые волосы, которые прежде никогда не было. Увидев и не поверив, я взглянул еще раз – и в ход пошли антидепрессанты, ибо та всепоглощающая, всеуничтожающая и как еще вам угодно сила не просто оставила след во мне. Она подхватила меня и понесла, как пушинку. Подо мной проносились страны и моря, люди и звери, радости и беды, праздники и катастрофы – но я не замечал этого; я внимал гласу бездны.
Хочется заметить, что недаром слово «шизофрения» означает «рваное мышление». Моим мыслям тесно в рамках тех слов, что составляют мой словарный запас – даже несмотря на два высших образования. Кто-то уже хмыкнул и отошел – что же, значит, он будет следующим. Каждый, кто избегнет общения со мной, получит сполна все то, что испытал я сам – чуть попозже. Мне так и хочется остановить всех, кто в эту секунду поворачивается ко мне спиной – не делайте этого, друзья! Не оставляйте после себя незачищенных уровней (меня поймут те, кто, как и я, проводил часы и дни за вечно любимым «Diablo»).
Ну, что же, простимся с ними, ушедшими в свою собственную жизнь, делающими судьбу такой, какой она ложится на плечи, без купюр и подделок. Но не завидуйте им – это не только бессмысленно, но и противоестественно. Ведь я еще не сказал самого главного – а значит, они не умели слушать.
Не торопите меня, я прекрасно понимаю, что интриговать можно лишь непродолжительное время; потом человек устает, степень концентрации его внимания уменьшается, стремится к нулю. Нужно ударить по нервам. Я готов. Вы – готовы?
Я вижу миллионы согласных кивков и миллионы скептических усмешек. Я вижу горящие глаза и горящие города. Я вижу руки на клавиатурах и пальцы на курках. Я чувствую ветер перемен и ударную волну. Я слышу Монсеррат Кабалье и крики «Хайль!!!» Я вдыхаю Шанель №5, но из-за спины доносится запах синильной кислоты. Я прикасаюсь к коже, но ладони примерзают к металлу.
Единство и борьба противоположностей. Вас – поровну. На той стороне и на этой. ЛОЖЬ, ЧТО ХОРОШИХ ЛЮДЕЙ БОЛЬШЕ. НО ЛОЖЬ И ОБРАТНОЕ. Так было всегда.
«Когда вы всматриваетесь в бездну, бездна всматривается в вас». За один этот эпиграф стоит полюбить Камерона. Наплюйте на «Титаник», на всех его «Терминаторов» с «Чужими» - но оставьте себе тот кадр из «Пропасти», где на черном фоне можно прочитать великие слова. Ведь несмотря на сам факт существования бездны, приятно осознавать, что есть кто-то, заглядывающий за край – пусть со страхом, пусть из звериного любопытства…
Я заглянул. Я ВИДЕЛ.
Поверьте мне – она действительно СМОТРИТ.
И вот теперь, когда я хоть чуть-чуть, пусть самую малость, но сумел привлечь к себе внимание, я скажу то, ради чего, собственно, и начал этот разговор. Я произношу это вслух.
ИНТЕРНЕТ – СУЩЕСТВО АГРЕССИВНОЕ.
Пауза.
Главное, чтобы эта пауза не слишком затянулась, чтобы все мы внимательно рассмотрели мое заявление которое я попытаюсь запихать примерно в пятьдесят тысяч знаков с пробелами.
Слышу, слышу – «Не надо наделять Сеть чертами, присущими разуму!» А разве я об этом?
Никакого разума (в смысле, у Сети).
ТОЛЬКО МЫ С ВАМИ. ВЫ И Я.
Сколько у вас в «Избранном» закладок? Десять? Двадцать? Сто? Я сомневаюсь, что больше. Либо вас самих можно заносить в «Избранное».
Сколько времени вы проводите в Сети? Час? Два? Сутки? Не пора ли писать письмо Гиннессу?
Насколько велик ваш контакт-лист ICQ? Там один ваш близкий друг из Нью-Джерси? Может, их трое – Крэйзи из Тамбова, Джад из Майами и некий «Мюллер» из Гамбурга? Или все-таки там около двадцати плохо читаемых ников, две трети из которых сами не знают, с кем общаются в настоящий момент?
Я уверен, что вы с трудом вспомните, где лежит пульт от телевизора, ибо с некоторых пор он отнесен в разряд вещей ненужных и бесполезных. Факт, что вы печатаете быстрей, чем пишете (ну, уж я-то точно). Кстати, вы заметили, что я не против всего того, о чем говорю, и не противопоставляю себя вам? Я такой же, как вы.
Количество сайтов, посещаемых мной за один заход, намного больше, чем количество газет и журналов, которые я реально могу выписать и прочитать. Экран я протираю чаще, чем чищу обувь. И вообще, мой компьютерный стол – это моя квартира в миниатюре. Вот тут, справа, где стоит телефон, у меня столовая; там и сейчас лежит бумажный пакет с чизбургерами. Слева, на сканере, у меня книжная полка – правда, там не пахнет Тургеневым и Ахматовой, но многие из моих друзей с радостью бы «опустились» до подобных авторов – стоит упомянуть хотя бы Мэри Шелли и Владимира Васильева. Только не думайте, что у меня в кресле дырка для дерьма – ее там нет. Как нет и катетера, воткнутого в мочевой пузырь и направляющего отходы в пластиковую бутылку, привязанную к поясу. Я пока в состоянии оторваться от монитора. Хотя бы для того, чтобы закинуть в желудок пару таблеток.
Так что я подобен вам – как подобны треугольники в теореме. Углы одинаковы, разница только в сторонах. Но это у треугольников. А у нас…
У нас вся разница – в уровне агрессии, в степени воздействия Сети на вас и вашего на Нее. Ведь не секрет, что Сеть не пришла в нашу жизнь, она в нее ворвалась, вторглась (иначе как «вторжением» назвать это трудно). И вот теперь кто-то изливает в Интернет амбиции, а кто-то их впитывает.
Вы скажете: «А как же те, кто борется с чужими амбициями?» Все предельно ясно – он насаждает свои. Так что сторон всегда две.
ИНТЕРНЕТ НЕ ДЛЯ СЛАБЫХ.
Хуже Интернета, агрессивнее его может быть только тот, кто БЕРЕТ ЗА НЕГО ДЕНЬГИ. Плата за трафик – это все равно что собирать чьи-то слезы. Запомните – ваш провайдер делает деньги на вашей психике. Он богатеет – вы сходите с ума. Он показывает вам, что нажимать – вы нажимаете. Вы думаете, что он открыл вам весь мир, стер границы? Так и есть. Вы знаете, чем отличается нормальный человек от шизофреника?
У нормальных людей в анализе информации и синтезе ответа принимает участие всего четыре процента мозговых клеток. Всего ЧЕТЫРЕ! А что же остальные? Остальные ждут, хранят в себе чертову уйму всяких отбросов, накопленных эволюцией за миллионы лет. И все это называется «принцип узкого горлышка». В один прекрасный день это самое «узкое горлышко» вашего графина с мозгами по причинам не вполне понятным (пока!) трескается, и от него отваливается кусочек. Небольшой такой кусочек, который дает возможность проникнуть в ваши мозги некоему количеству информации, для обработки которой четырех процентов становится маловато. И мозг включает еще столько же. Итого? Под рукой есть калькулятор? Совершенно верно, восемь. Вот и вся разница между нормой и патологией – ЛИШНИЕ четыре процента.
А теперь подумайте – какими методами можно заставить человека раскрыть свои дополнительные ресурсы, включить недостающие нервные клетки в информационный оборот; иными словами – что надо сделать, чтобы у графина откололось горлышко?
Хочу указать вам, что вы снова на неверном пути – я не пытаясь вам объяснить, что Интернет взламывает наши черепные коробки, увеличивая количество дебилов в мире. Я пытаюсь размышлять отвлеченно, как психиатр у постели больного. Главное – выделить основные составляющие – например, психо-эмоциональное напряжение, стрессы, страхи. Можно к этому добавить опухоли мозга и еще какую-нибудь казуистику, но это уже не то. Отталкивайтесь от факта, что все люди разные – но за ЧЕРТОЙ они становятся одинаковыми (по крайней мере, об этом твердят учебники). То есть – постулат о том, что «каждый сходит с ума по-своему» - верен.
Значит, мы все с вами на пути ТУДА.
Интернет нам поможет.
С каждым днем мы должны перерабатывать все большие объемы информации. Все более мощные потоки негатива и позитива вливаются на наши винчестеры, а оттуда туманом и дурманом проникают в наши с вами души.
Как вы думаете, если бы у Робинзона Крузо на острове был комп, подключенный к Сети – каков бы был итог? Почти тридцать лет в одиночестве – наедине со всем миром?
Настоящий Робинзон, послуживший прообразом книжного, сошел с ума окончательно и бесповоротно – он ловил диких коз, сворачивал им шеи и ел сырое мясо; он забыл человеческую речь и полностью одичал. Попытайтесь представить его за «Макинтошем» (с тем условием, что он не стремился бы на Большую Землю)… Вся проблема в том, что условия, в которых волей судьбы оказался несчастный моряк, были чересчур идеальными – бесконечное лето, изобилие пищи и воды, да и организм его не испытал на себе ужасы СПИДа и лучевой болезни. Судя по всему, компьютер мог только ускорить темпы его сумасшествия. Вначале его винчестер просеял бы сквозь себя все порносайты мира, потом он изгадил бы все мало-мальски известные чаты, а дальше – опять те же дикие козы, сожранные едва ли не живьем.
Судя по всему, Робинзон был обречен. А теперь оглянитесь. Кто из вас озабочен борьбой за существование? Когда вы в последний раз добывали огонь? Неужели у вас нет зимних ботинок? «Цветной телевизор, автоматическая коробка передач и теплый горшок…» Основные блага цивилизации. Плюс компьютер.
Не надо никаких необитаемых островов. Мы станем ловить диких коз и, захлебываясь хлещущей из яремных вен кровью, жрать их прямо посреди Лондона, Нью-Йорка и Сиднея. Кто-то раньше, кто-то позже. ХУЖЕ ВСЕГО ТО, ЧТО КТО-ТО ЗАНЯТ ЭТИМ УЖЕ ДАВНО.
Черт возьми, ну почему никто до сих пор не спросил меня: «Откуда все это? На основании чего рождаются такие пессимистические прогнозы, граничащие с сюрреализмом? Кто ты, mother fucker?»
Я хочу дать вам совет. Зайдите на любой новостной сайт и почитайте заголовки за последние пару дней. Только заголовки. Не лезьте по ссылкам дальше. Прочитали?
Господа, ПЕРЕД ВАМИ ПОРТРЕТ НАШЕЙ ЦИВИЛИЗАЦИИ.
Вот теперь пришло время поговорить и обо мне.
2.
Когда-то я был одним из вас. У меня было имя, фамилия, работа, семья, машина, хобби, и еще много всего такого, что делает нас похожими друг на друга. Я был порядочным семьянином, ответственным работником, не нарушал правил дорожного движения (да и вообще не имел проблем с законом), выгуливал свою собаку, мечтал о том, как жена родит мне сына и периодически проводил время за компьютером. Он был для меня источником денег и развлечений, за ним я работал, мечтал, размышлял, планировал… Я не очень отличался от своих соседей, друзей и коллег. Конечно, у каждого из нас есть свой скелет в шкафу, но я, как это лживо не прозвучит, почему-то никогда не мог вспомнить – в каком же из шкафов моей памяти хранится этот самый скелет. Судя по всему, я относился к тому меньшинству, которое либо счастливо избежало своих скелетов, либо не менее счастливо о них забыло.
Два года назад все изменилось. Все. Вся жизнь, что была «до», перестала существовать.
Знаете, есть вещи, о которых никогда не думаешь. То есть ты всегда уверен в обратном. Ты абсолютно точно знаешь, что не попадешь под машину; само собой, самолет, в котором ты полетишь, не упадет; цирроз печени поразит твоего соседа; вокруг тебя не может быть террористов, снайперов, серийных убийц, открытых люков и оголенных проводов. И когда случается что-нибудь из приведенного списка катастроф, большинство людей теряет стимул к жизни; сколько людей в подобных ситуациях превратилось в алкоголиков и наркоманов, лишилось работы и дома. Я - не исключение.
Два года назад я вышел из подъезда собственного дома, остановился на крыльце, порадовался нежной теплоте весеннего солнца, еще раз дал себе слово бросить курить, представил, как нежится сейчас в постели моя жена – и шагнул из-под козырька. Через мгновенье пуля, выпущенная из снайперской винтовки, сделанной по индивидуальному заказу, вонзилась мне в голову.
То, что вы сейчас слушаете меня – не моя заслуга; скорее, это халатность снайпера. Имея такую оптику, какая стояла в тот день на винтовке, можно было на спор попасть мне в ноздрю. По неизвестной причине пуля попала мне в левую височную долю – хотя должна была вынести мозги в количестве полутора килограммов, прострелив голову насквозь.
Скажу вам сразу – это крайне неприятно. Когда некая невидимая сила останавливает тебя и отправляет на пару метров назад со скоростью пассажирского поезда – это, стоит заметить, непередаваемые ощущения. Но не будем заострять на этом внимание.
Итак, выстрел был сделан. Как потом установит следствие, снайпер в тот день ошибся дважды – когда мне, пришедшему в сознание в реанимации, показали фотографию моего соседа, проживающего тремя этажами выше и являющегося вице-президентом крупного банка, я вначале подумал, что это я сам; но потом, разглядев, что мужчина на фото зачесывает волосы в другую сторону, я понял все без лишних комментариев. Он ПЕРЕПУТАЛ. А потом еще и не попал.
Короче, я едва не стал жертвой заказного убийства. Почти две недели после операции я провел в реанимационном отделении; там же узнал, что пулю извлечь не удалось. Какие-то центры, жизненно важные, могли быть повреждены при попытке достать ее из глубины мозга. Нейрохирург не отважился; а я был в том состоянии, что попросить об этом не мог. Да мне, честно сказать, было все равно.
На двенадцатый день, когда готовился мой перевод в общую палату, мне было назначено исследование, которое мой врач назвал «ядерно-магнитным резонансом». Достаточно прогрессивное словосочетание в наш век технических революций. Что вы подумали, если бы узнали, что это переориентация магнитных моментов атомных ядер? Вот и я – не понял ровным счетом ничего. А они просто хотели увидеть мои мозги с пулей на экране компа в трехмерном варианте.
Меня в кресле-каталке прикатили в рентген-отделение, помогли вскарабкаться на футуристического дизайна стол, где я, абсолютно голый, с неподдельным интересом ожидал чего-то необычного. Где-то вдалеке зашумели сервомоторы, на меня стало надвигаться сооружение, похожее на полуокружность, вращающееся вокруг меня; оно медленно ползло от ног к голове. Я внимательно следил за этим предметом, разглядев на внутренней его поверхности большое количество датчиков.
Приблизившись к моим плечам, эта штука замерла. Ко мне подошла медсестра, попросила снять нательный крестик и зажать его в кулак. Я подчинился. ЗАПОМНИТЕ ЭТОТ МОМЕНТ.
Если когда-либо вы будете стоять перед выбором «все или ничего» - не стоит опрометчиво жертвовать символами. Я думаю, что тогда, когда я стащил с шеи шелковый шнурок и сжал в ладони маленький плоский крестик – именно в это мгновенье я распрощался со своей прошлой жизнью.
Спустя пару секунд невидимые моторы вновь принялись медленно вращать полуокружность аппарата, приближая его к моей голове. Где-то на экранах уже возникали срезы моей шеи с шагом в два миллиметра; несколько нейрохирургов застыли перед компьютерами, ожидая увидеть нечто, достойное диссертации. Мои глаза были прикованы к датчикам, периодически сверкающими яркими лучиками; аппарат уполз куда-то вниз, под стол…
Открыв глаза, я увидел прямо перед собой экран цветного телевизора; шли новости. Симпатичная дикторша пыталась объяснить мне причины подорожания нефти и других энергоносителей. Оглянулся по сторонам; слева была салатовая кафельная стена, справа – белая ширма; за ширмой кто-то хрипел. Помещение было мне незнакомо.
Каким-то десятым чувством я понял, что на лице у меня – многодневная щетина. Провел рукой, убедился в собственной правоте. На исследование я уходил гладко выбритым, значит… Да черт его знает, что это значит!
Приподнявшись на локтях, я огляделся. Просторная палата, увешанная и заставленная огромным количеством аппаратуры; плотно закрытые двери с непрозрачным стеклом; пост медсестры – пустует, разложены раскрытые журналы, горит настольная лампа. Хрип за ширмой начинал раздражать.
Попытавшись встать, я понял, что сил мне на это может не хватит; я быстро покрылся холодным липким потом, руки мелко затряслись, я упал на подушку. Прислушавшись к своему внутреннему состоянию, я пришел к неутешительному выводу – по-видимому, со мной что-то случилось во время исследования, что-то вроде побочного действия этого самого резонанса, и я попал то ли в реанимацию, то ли в палату интенсивного наблюдения… Сколько времени я провел здесь?
Внезапно хрип за ширмой затих. Одновременно с этим запиликал какой-то очень громкий датчик. Спустя несколько секунд дверь распахнулась, вошли две молоденькие медсестры и направились к той постели, что была скрыта от меня натянутой на каркас простыней. И одна из них встретилась со мной взглядом.
Я попытался улыбнуться. Она закричала и упала в обморок. Вторая остановилась; правая щека у нее странно задергалась.
Тогда я раскрыл рот, чтобы произнести что-нибудь успокаивающее и ободряющее. Вторая девочка едва не споткнулась о свою подругу, лежащую на полу, и вылетела в коридор…
Спустя десять минут в шоке был уже я - выслушав все то, что мне рассказал дежурный реаниматолог.
Сцепив руки под одеялом и сжав до боли зубы, я слушал, слушал… Факты убивали меня.
Я пролежал в боксе реанимационного отделения один год и два месяца – находясь в состоянии комы. Моя жена развелась со мной четыре месяца назад и уехала к матери; теперь между нами была пропасть в четыреста дней и шесть с половиной тысяч километров. Моя корпорация уволила меня, найдя какие-то зацепки в страховом кодексе. И лишь моя пуля в башке никуда не делась – она тихо сидела в левой височной доле.
Когда лучи ядерно-магнитного резонанса коснулись ее, мои глаза закрылись, дыхание стало редким и поверхностным, пульс – едва ощутимым. Врачи с интересом разглядывали изнанку моего черепа – а кома уже охватила меня, отключила сознание, заставила расслабиться все мои мышцы. Лаборантка, просившая меня снять крестик, вернулась ко мне, чтобы позволить подняться – но я уже был не здесь… Никто так и не понял, что произошло, случай был не описан в практике подобного метода исследования. Нашлись люди, попытавшиеся внести ясность в этот вопрос, защитили несколько работ – но я уверен, что все они были далеки от истины.
Я и сам по сей день не знаю, что случилось с моими несчастными мозгами, после операции ставшими легче на сто-сто пятьдесят граммов, которые нейрохирург просто вычерпал ложкой из черепной коробки. Но не это главное…
Я пришел в себя. Я смог вернуться домой. Мне дали инвалидность; я получал небольшую пенсию. Мои старые друзья, общаясь со мной, не замечали ничего напоминающего о том, что когда-то в мою голову попала пуля, да так там и осталась; что я провел в состоянии, гораздо более близком к смерти, чем сама смерть, больше года. Казалось, что все позади.
Впрочем, осталось кое-что, напоминавшее мне о случившемся – магнитные бури на Солнце. Я стал жутким метеопатом; бури сводили меня с ума…
До того рокового выстрела, изменившего мою жизнь, я скептически относился к заявлениям людей, изо дня в день сверяющих свое артериальное давление с календарем магнитных возмущений на Солнце. Усмешка всегда появлялась на моем лице при одном лишь упоминании о том, что у кого-то заныли суставы, предвещая проблемы в магнитном поле Земли. Честно сказать, я в это не верил. Не верит и большинство из вас, несмотря на многочисленные заверения ученых в реальности проблемы. Дай бог, чтобы ваше мнение об этом не менялось, чтобы вы были здоровы и не страдали так, как страдаю я.
Вернувшись домой, я обратил внимание на то, что одолевавшие меня приступы головных болей, начавшиеся едва ли не в первый же день моего «воскрешения», подчинялись некоей схеме – достаточно неопределенной, но привязанной к какому-то источнику. К этому выводу я пришел спустя пару месяцев пребывания дома. Однажды, держа в руках газету с ежедневными новостями, я обратил внимание, что постоянно пробегаю глазами маленькую серую рамку в углу предпоследней страницы – не глядя, что там, не вчитываясь в эти маленькие буковки. Это оказался прогноз магнитных бурь на месяц. И тогда я стал ставить галочки в календаре.
Как вы думаете, что получилось? Легко предположить. Мои приступы сильных, всеобъемлющих, жестоких и еще не знаю каких болей где-то под послеоперационным рубцом начинались всегда через два дня после возмущений на Солнце. Я могу с полной уверенностью заявить – уж в чем, а в расписании магнитных бурь «Гидрометеоцентр» практически не ошибается. Можно в ясный день за несколько мгновений вымокнуть под внезапно набежавшим дождем, о котором синоптики не упомянули накануне ни слова; можно спланировать лыжную прогулку и попасть под плюсовую температуру, прилипая к лыжне; я же планировал свое существование по графику бурь абсолютно безошибочно.
Запасаясь «Солпадеином», я с ужасом ожидал приближения очередного кошмара. Месяц, в течение которого было меньше шести магнитных бурь, я считал очень и очень удачным. Обращался к лучшим невропатологам – никакого результата. Любые процедуры и лекарства, назначаемые мне, оказывались бессильными против невидимых щупалец, терзающих магнитное поле вокруг меня.
Я обнаружил в себе неприятную черту – я стал ненавидеть здоровых людей. Тех, кто понятия не имеет о том, что чувствую я. К тому времени я уже начисто забыл то, как сам когда-то был здоров и посмеивался над такими, как я теперешний. Я понимал свою необычность и исключительность; не у каждого человека в голове есть кусок расплющенного свинца, не каждый в состоянии получить пулю в голову и остаться после этого в живых. Но на кой черт, скажите, мне эта исключительность, если я оказался на самом дне жизни!
Однажды я вдруг осознал, что самой первой магнитной бурей в моей жизни была та, которую вызвал в моей голове ядерно-магнитный резонатор. Что-то случилось с моими мозгами; пуля, вонзившись в череп, произвела там необратимые разрушения, приведшие к тому, что я стал своеобразным приемником магнитных излучений. И едва я это понял, как следом пришло понимание необратимости. Изменить ничего было нельзя; пуля покрылась капсулой из рубцовой ткани; мозги, нанизанные на нее, приобрели новые свойства, с которыми не собирались расставаться.
Я пробовал пить. Это ничего не меняло. Только голова начинала болеть гораздо чаще, откликаясь на каждое похмелье. Пришлось оставить этот веками проверенный способ и искать другого спасения.
Прочитал «Мертвую зону». Попытался найти общие черты между мной и Джоном Смитом, пролежавшим в коме намного больше, чем я. Из книги извлек лишь одну утешительную мысль – в моем положении остается рассчитывать только на то, что все свершается с некоей великой целью. Хотелось надеяться, что мои мучения завершатся, наконец, появлением передо мной чего-то значимого, ради чего стоит терпеть все происходящее…
И это ЗНАЧИМОЕ не заставило себя долго ждать.
3.
Оглядываясь в прошлое, можно с большой долей вероятности определить существование Сети и нашу с вами жизнь в ней как один большой «versus». В Интернете всегда кто-то «за», а кто-то «против». Каждую секунду кто-то кому-то пытается доказать некие истины, оспаривать мнения других, навязывать свои…
Достаточно вспомнить «войну операционных систем» - бесконечный «Windows versus Unix», отнимающий у миллионов людей время, эмоции и здоровье. Сколько людей одновременно, сидя за экранами компьютеров, выстукивают в чатах «Linux forever!!!»; какое количество однообразной информации переливается с одних винчестеров на другие в надежде поставить точку в этом споре? И на что надеется каждый из спорящих? Что он собирается сделать со своей вероятной победой? Как он воспользуется ее плодами?
ВЕДЬ В СПОРАХ НЕ БЫВАЕТ ПОБЕДИТЕЛЕЙ.
Чего стоит на самом деле «война браузеров» или «Delphi versus C++»? Как вы думаете, стоит ли спорить о том, что нельзя подержать в руках?
Можно долго продолжать список бессмысленных дебатов в Сети и околосетевой литературе – но тогда на основе этого перечисления взрастет еще один «versus». Мне бы этого очень не хотелось.
Задумайтесь над непреложным фактом – мы с вами заражены Интернетом. Благодаря ему мы сумели «ощутить» весь мир, биение его пульса у себя дома. И вот он вошел к нам в дом – и мы не нашли ничего лучшего, как начать все ставить с ног на голову. Все вроде бы хорошо – но нет, не так, как хотелось бы.
Какой из браузеров быстрее открывает страницы? Какая операционная система не «стучит» на своего хозяина? На каком языке лучше писать вирусы и гадить на винтах своих друзей? Какой антивирус тщательнее и надежнее выдирает из почты все то, что породил воспаленный мозг студента из Торонто? Неужели вы до сих пор используете «Outlook»?
О чем все эти вопросы?
Я отвечу вам. Они - ни о чем.
Мы – рабы. Рабы своих вопросов и ответов. Ибо они – ничто. Мы спорим о способах доступа и работы в виртуальности - в пространстве, порожденном воображением. И пусть компьютеры помогают нам прокладывать курс кораблям, лечить людей, решать сложные задачи фундаментальной науки – с этим я, несомненно, согласен. Все остальное – от лукавого. Его имя вам известно.
Назовем это «INTERNET VERSUS...»
Пусть каждый подставит вместо многоточия все, что сочтет нужным.
Я всегда был практичным человеком, по натуре своей скептиком; «Все подвергай сомнению» - мой девиз на протяжении многих лет. Будучи студентом, я мог часами разглагольствовать о смысле жизни, любви и прочих нематериальных вещах. С течением времени мне расхотелось тратить на это время. Не помню, что послужило к этому толчком – неразделенная страсть или что-то еще, столкнувшее меня лбом с реальностью – но факт остается фактом. Когда же в моей голове обосновался кусочек свинца, подаривший незабываемые мгновенья магнитных бурь – Интернет вошел в мою жизнь именно с этой стороны – со стороны «VERSUS»…
Первые несколько недель после выписки из больницы я мотался по врачам - снова и снова, пытаясь излечиться от той напасти, которой меня наградила жизнь, но все было тщетно. Процедуры и лекарства, невропатологи и экстрасенсы, массаж и иголки… По мне можно было сверять график солнечной активности.
Но вот настал тот день, когда я мог обоснованно подтвердить постулат – «Человек привыкает ко всему». Однажды утром, проснувшись от сильной головной боли, я вдруг понял, что она стала привычной, в чем-то даже необходимой. Она заставляла жить, двигаться, бороться. Без нее мне было как-то не по себе.
И я решил жить дальше – как будто ничего не произошло. Я понимаю, что сложно представить себе человека, который относится к больному зубу, как к чему-то совершенно обыденному (вспомните себя с рукой, прижатой к щеке, с горстью таблеток на столе и слезящимся глазом). Но как только понимаешь, что это всего лишь импульс тройничного нерва, усиленный воспалением – начинаешь уважать свою периферическую нервную систему.
Тем же самым утром, которое подарило мне новую надежду, я решил продолжить начатую ранее работу. Когда-то давно («в прошлой жизни») на меня напала графомания; я принялся печатать на компьютере какие-то повести с примесью фэнтези, отдавая дань великому Толкиену. Почему бы не попробовать сделать это заново?
Я построил стену между собой и болью, непрерывно в такие дни присутствующей в моей голове. Монитор засветился давно забытым мягким светом. Я сидел во вращающемся кресле, легонько подкручивая его ногами, и вспоминал те дни, когда все было иначе… Боль ненадолго отступила. Я порылся в файлах, нашел кое-что из недописанного и принялся за чтение и доработку.
Спустя некоторое время я ощутил в себе силу; компьютер вбирал в себя ту отрицательную энергию, которая накопилась во мне. Слова складывались в строки; несмотря на случившееся, я не утратил способности к подобному труду. Что-то похоже на оптимизм появилось в моей душе. Чувство, за последнее время напрочь забытое – чувство уверенности – ухватывало меня с каждой страницей.
За компьютером тогда я провел около трех часов, окунувшись в мир фэнтези, мечей, эльфов и прочей красоты. Финал давно брошенной повести случился как-то сам собой, вполне логичный и даже в какой-то мере захватывающий (как вообще может автор судит о своих произведениях). Тогда, впервые осмелев и ошалев от собственной смелости, я полез на Lib.ru с благородной целью – опубликоваться в «Самиздате», создав там собственный раздел, и явить миру свои творения в надежде получить хоть какие-то комментарии.
К тому времени головная боль, терзавшая меня с утра, уже успокоилась и напоминала о себе лишь изредка тупой пульсацией в области затылка. Зайдя на сайт «Библиотеки Мошкова», я достаточно быстро разобрался с регистрацией, но прежде чем начать что-либо делать, я принялся изучать заголовки новых поступлений, просматривать комментарии и периодически вчитываться в абзацы выложенных произведений; несколько раз я искренне позавидовал авторам, писавшим на порядок лучше и интереснее меня.
Время от времени я с усмешкой кидал взгляд на упаковку «Солпадеина»; мне было спокойно, как никогда, боль не терзала меня; хотелось ЖИТЬ. Скроллинг медленно сдвигал вниз огромное количество ссылок, появившихся на Lib.ru за сутки.
Внезапно что-то болезненно толкнулось изнутри в левый висок. Я замер; палец на колесике остановился. Отпустило. Медленно поведя глазами из стороны в сторону, я отчетливо представил себе, как внутри моей головы шевельнулась пуля – и страх смерти сковал мои мышцы; челюсти свело, на лбу выступили крупные холодные капли, задрожали губы.
Возникло ощущение того, что меня окунули в кисель – я практически перестал слышать телевизор за своей спиной, глаза заслезились. Я с большим трудом проглотил комок вязкой слюны и медленно, очень медленно, протянул руку за таблетками. Ничего подобного раньше со мной не случалось.
Новый толчок. Если бы я мог видеть себя со стороны – могло бы показаться, что внутри моего черепа кто-то очень и очень сильный раскачивается из стороны в сторону. Я промахнулся мимо упаковки и вскрикнул. Самым краешком зацепила мысль о том, что не смогу разжевать растворимую таблетку – мне был нужен стакан воды. О том, что таблетка в принципе может и не помочь, я не задумывался.
Сквозь большие напряженные капли слез в глазах я видел размазанный текст на экране компьютера. Очередной удар изнутри в левую половину головы заставил слезу скатиться по щеке в угол рта; я с ужасом понял, что умираю. Удары стали чаще и сильнее, я, не раздумывая, рванул на себе упаковку таблеток, выхватил сразу две и сунул их в рот. Язык зажгло, защипало щеки; я стал захлебываться пеной.
Ситуация полностью вышла из-под контроля. По моему подбородку текли пенистые струйки, я представлял собой жалкое зрелище. Изображение на мониторе постепенно расплывалось, смазывалось в рисунок масляными красками. Постепенно мрак надвинулся на меня, сузив комнату до узкой полосы прямо перед глазами; вскоре исчезла и она…
Очнулся я в кресле – в расслабленной позе, с набухшим, обожженным языком; рубашка была испачкана вытекшим «Солпадеином» - короче, выглядел я хреново. Судя по часам в трее, в таком виде я просидел за компом около сорока минут. Руки первым делом машинально попытались стереть засохшую корку лекарства с лица; очень хотелось пить, унять тот пожар во рту, что вызвала пара таблеток.
Приподнявшись в кресле, я прислушался к своему внутреннему состоянию; у меня ничего не болело, кроме многострадального языка. Голова была достаточно ясной – насколько она может быть ясной у человека, почти час провалявшегося без сознания. Вспомнив, что со мной было, я провел рукой по левой половине головы – там, где под уже отросшей шевелюрой скрывались послеоперационные рубцы. Толчки больше не повторялись.
Протянув руку к «мышке», я хотел выключить компьютер и пойти умыться, но на экране мой взгляд привлекла маленькая деталь – одна из ссылок была каким-то особенным образом размазана, словно оставила шлейф при скроллинге; вокруг букв, образующих ее, я отметил слабое свечение. Едва линк привлек мое внимание, как в левом виске что-то шевельнулось – именно шевельнулось, не ударило. Осторожно, направляюще – будто подсказывая.
И я, не обращая внимание на испачканное лицо и жажду, ткнул стрелкой в эту ссылку.
Это оказался рассказ некоего молодого автора, проповедующего педофилию. Не вдаваясь в подробности, скажу – на любителя. Но дело было не в этом. У меня закружилась голова. На секунду я представил количество произведений самых разных жанров и авторов, накопленных на просторах Интернета, оценил проходимость сайтов, занимающихся подобной информацией – ужас охватил меня. А ведь литература – лишь один из способов воздействия на мозги…
Судя по индексу посещаемости, рассказ не пользовался особой популярностью – однако я знал, что где-то есть человек, который прочитал этот рассказ и расценил его как указание к действию.
Я видел его сидящим на диване с несколькими листами бумаги, на которых был распечатан рассказ. Он внимательно изучал текст, потом закатывал глаза к потолку – так что зрачки исчезали под веками – и мечтательно улыбался. А ребенок, который должен был стать его жертвой, еще ни о чем не догадывался.
Поверьте мне, я не хочу рассказывать вам о том, что творилось у меня на душе. Мы все, люди хоть с каким-нибудь интеллектом, порой испытываем подобные эмоции.
Я ПРОСТО ХОТЕЛ ПОМОЧЬ…
Казалось, что мой висок треснул по шву. Дыхание прервалось, сердце взметнулось в грудной клетке, как птица; мощь магнитной бури, отодвинутая от меня болеутоляющей таблеткой, вновь вонзилась в меня. Телефонный провод, протянутый по плинтусу, внезапно засветился ярким голубоватым светом – словно он принял в себя мою боль. Все продолжалось пару секунд.
Мне очень не хотелось потерять контроль над ситуацией. Я сумел удержаться на плаву, вцепившись руками в подлокотники; костяшки пальцев побелели, руки свело серией судорог.
Потом все ушло. Будто на электрический стул перестали подавать ток. Я в последний раз вздрогнул и обмяк, словно студень.
Ссылка исчезла со страницы.
Я попытался увидеть вновь того человека, читающего на диване – безрезультатно. Зато я очень ясно представил (именно «представил» - ибо это уже имело отношение скорее к банальным переживаниям), как где-то далеко играет в песочнице ребенок в красной шапочке. А ведь это мог быть мой не родившийся сын от не вовремя ушедшей жены…
В тот день пуля больше не шевелилась.
4.
Я долго не знал – плакать мне или радоваться. Приобрести необычные способности – кому этого не хочется? Кто не мечтал о том, чтобы владеть телекинезом, читать мысли на расстоянии, левитировать? И это я еще называю одни из самых экзотических и желаемых возможностей. А сколько существует всякого рода мелочей, которыми человек жаждет обладать?
«Я сам из тех, кто спрятался за дверь, кто духом пал и не во что не верит…» Эти строки я не раз примерял на себя после выписки из больницы. Я уже морально был готов провести свою жизнь взаперти, иногда встречаясь с избранными друзьями – лишь бы укрыться со своим недугом от окружающего мира, не афишировать свою боль и свои переживания. Будучи по натуре своей человеком гордым и независимым, я был уверен в том, что чужая жалость вначале будет меня раздражать, но потом все-таки сломает.
Порой, стоя у окна и наблюдая чужую жизнь, текущую по своим законом далеко внизу, я ловил себя на мысли, что отказываться от всего этого достаточно глупо – сколько людей в мире продолжают жить, сидя в инвалидных колясках, потеряв зрение, оставшись без рук и ног. Но я был уверен, что социальной реабилитации можно подвергнуть любого из них – но ни в коем случае не меня.
Я был исключением из правил. Человеком с простреленной головой. Нельзя жить в обществе, подчиняясь календарю магнитных бурь. Меня станут бояться. Меня будут жалеть. И я шагну с балкона…
Следующие два дня были для меня сущим адом. Видимо, Солнце разошлось не на шутку, надеясь уничтожить меня своим излучением. Я провел все это время на диване, не раздеваясь, вытащив из холодильника и поставив рядом с собой в пределах досягаемости несколько бутылок минеральной воды, чтобы растворять свое любимое лекарство - я боялся, однажды очнувшись, понять, что сил двигаться больше нет.
В моменты просветления сознания, когда боль отступала, я пытался философствовать; искал и не находил объяснения тому, что со мной случилось. Каким-то невероятным образом я сумел стереть ссылку на сервере, находящемся от меня очень и очень далеко – не используя для этого ничего, кроме указующего перста, стучащегося изнутри в мою черепную коробку.
Подвести под это какую-нибудь теорию было очень и очень сложно. Я терялся в догадках, но не особенно напрягался, чтобы решить эту задачу. Человек в моем положении легко смиряется с происходящим. Если вы неизлечимо больны – вы перестаете спорить с самим собой, перестаете сопротивляться; но не сразу, не с первого дня. Вы должны к этому приблизиться, шаг за шагом, минута за минутой, переживая боль снова и снова. И если в момент, когда вы уже готовы залезть в петлю, на вас сваливается что-то вроде того, что случилось со мной – вы воспримете это как нечто, пришедшее в вашу жизнь для того, чтобы усложнить ее больше. Так поступил и я.
У меня, безусловно, был выход из создавшейся ситуации. Я мог никогда больше не подходить к компьютеру; я мог отказаться от Интернета. А если случившееся со мной носило характер случайности? Как тогда поступить? Способ был один – проверить это, сидя за экраном.
И на вторые сутки борьбы с болью я поднялся с дивана и шаткой от голода походкой подошел к компьютеру. Тогда я не задумался над тем, что будет, если через несколько минут история с Lib.ru повторится на каком-нибудь другом сайте. Смогу ли я пережить еще один подобный приступ? Да еще в том состоянии, в каком находился – с шумящей от слабости головой, с дрожащими руками и ногами?
Я не стал утруждать себя поисками ответов на эти вопросы. Я просто включил компьютер и зашел на Rambler.
Ничего не произошло. Я потыкался мышкой в разные ссылки, просмотрел равнодушным взглядом новости со всего мира; чувство голода победило и подтолкнуло меня к холодильнику. Несколько бутербродов вернули меня к жизни; я вновь опустился в кресло…
И тут же увидел то, что искал. Светящуюся ссылку. «Жертвы Кавказской войны…» Клик.
Ничего особенного. Новости как новости. Еще несколько человек вернулось из плена; стоит порадоваться за людей, вновь обретших свободу… Я разочарованно хмыкнул; не такой реакции ожидал я, открывая «меченую ссылку». А потом я вдруг отчетливо увидел перед собой неприметный грязно-белый «Жигуленок», медленно тащившийся вдоль какого-то московского переулка. Человек, сидящий за рулем автомобиля, внимательно разглядывал шедшего по тротуару мужчину, периодически бросая взгляд на сиденье рядом, где лежали веревка и пистолет. Губы его невнятно шевелились; артикуляция была явно не похожа на русскую.
Во весь экран моего компьютера всплыл из глубин пространства номер «Жигулей». И тут же мой левый висок ожил.
Конечно же, я ждал чего-то подобного. Кое-что я даже угадал – а именно интенсивность боли. Я просто чувствовал, что та сила, которая взламывала мое сознание в первый раз, больше не будет проявлять себя с прежней интенсивностью – она уже обрела в моем лице союзника, пусть невольного. Толчок был несильным, но властным.
Я еще не знал, что делаю. Но уже чувствовал, что не могу остановиться.
Снова голубым сверкнул телефонный провод. Снова сквозь меня прошла струна магнитного резонанса.
Когда я открыл глаза, передо мной на экране была база данных московского ГИБДД по машинам, находящимся в угоне. Окно регистрации было услужливо распахнуто. И я ввел номер «Жигуленка»…
Мягкий толчок. Судя по всему, это было что-то вроде благодарности.
Выключив компьютер, я отошел к дивану и прилег. Сил хватило только на то, чтобы не закрывать глаза. Я смотрел прямо перед собой в потолок и думал, думал…
В первый раз, когда я наткнулся на рассказ отвратительного содержания, Интернет показал мне причину. Во второй раз – во время готовящегося похищения человека – следствие. И в обоих случаях я сумел нарушить причинно-следственную связь.
Тогда я задумался над пониманием процессов, протекающих в Сети. Она была идеальным средством влияния – и от количества агрессивной информации, проходящей через провода в единицу времени, зависело наше с вами благополучие.
И тогда впервые в моей голове возникло желание ПРОДОЛЖАТЬ. Оглядываясь назад, я понимаю, что случилось это именно после второго эпизода, когда я, вставая из-за компьютера, увидел, как на выезде из города «Жигуленок» был задержан, связанного человека вытащили из багажника, а убегающего похитителя, так и не сумевшего довести свой груз до Северного Кавказа, застрелили.
Подойдя к зеркалу, я взглянул на себя критически. Мое отражение несло на себе печать обреченности. В настоящий момент времени я был не способен ни на что другое, кроме как швырять энергию своей боли в телефонные провода. Криво улыбнувшись, я кивнул сам себе, выпил таблетку и снова сел за компьютер…
5.
«Я получил эту роль, мне выпал счастливый билет…»
Вот только счастьем здесь и не пахло.
Каждый день я выходил в Интернет, как на работу. Я вбирал в себя такой объем негативной информации, что он казался просто нереальным. Пламенеющие размазанные ссылки, которые моя пуля мягко, но требовательно показывала мне (к тому времени я уже так и называл ее – «моя пуля») – их количество росло прямо на глазах. Мне было непонятно – то ли вначале мои мозги проходили некую тренировку, то ли я сам постепенно учился обнаруживать их.
Когда впервые я понял, что выключить комп, не уничтожив все «агрессивные ссылки» (этот термин я тоже придумал сам), невозможно – на короткий период времени мне стало страшно. В тот день я увидел на одной странице новостного сайта сразу три подобных линка. Пройдя сквозь два из них (не буду вдаваться в подробности, но обе они несли разрушительное влияние на детскую психику, накачивая их мозги порнографией), я почувствовал такую слабость, что решил пренебречь оставшейся – на нее у меня просто не хватало сил. Но отойти от компьютера, а тем более выключить его не удалось – резонатор в левом виске устроил мне такую бурю, что я невольно упал обратно в кресло и, не задумываясь, потратил последние в тот день нервные клетки на уничтожение третьего линка. Только после этого мой свинцовый сторож смилостивился надо мной и позволил доползти до дивана. Проваливаясь в сон, я видел перед собой тихо шелестящий, почему-то прозрачный винчестер, на котором превращался в ничто один из сайтов русских фашистов…
Судя по всему, я объявил войну Интернету – или он объявил войну мне. Тот уровень, на котором я «работал» в первое время, постепенно уступал место новому – «уровню агрессии». Вообще, у меня появилось много новых терминов, сопровождающих меня в моей новой жизни, и «уровень агрессии» - один из самых удачных.
Вначале я установил пятибалльную шкалу для этого уровня – но уж очень разношерстной оказалась вся та гадость, с которой мне приходилось бороться, пришлось развернуть ее в десять баллов, а потом в сто. К счастью, ссылок, ведущих на уровень, близкий хотя бы к «пятидесятому», мне еще не встречались (я просто понимал, что еще многого не могу себе вообразить, поэтому на всякий случай развернул свою шкалу с запасом).
Постепенно я обретал опыт. Сами понимаете, вещь немаловажная. В первую очередь я учился спасать самого себя; у меня выработался комплекс мероприятий по выходу из жутко разбитых состояний, следовавших за каждой моей победой; я овладел йогой, занимался аутотренингом. Поняв, что этот этап я прошел, я принялся более тщательно всматриваться в происходящее на экране.
Тот клубок нервных клеток, опутавший пулю, каким-то непостижимым образом трансформировал негативную информацию, что несли в себе документы, на которые указывали «меченые» ссылки. Не сразу я научился отличать цвет сияния линка в зависимости от того, что за ним скрывается; не сразу научился планировать свою серфинг. Пока я не разобрался в том, что оранжевое сияние указывает на сексуальные преступления, голубое – на преступления против личности, салатовое – на явления расизма и шовинизма, пока я не выстроил для себя четкую схему этих отличий, я бездумно хватался за первую попавшуюся «агрессивную ссылку», пытаясь блокировать и ее саму, и тот процесс, что она запускала в людях, прошедших по ней.
Очень скоро выяснилось, что некоторые проблемы я решал с минимальной затратой сил – например, форматирование винчестеров на порно-серверах. Другие же незримые схватки с потоками агрессивной информации решались с большим трудом (особенно проблемы религиозной нетерпимости – пару раз столкнувшись с тем, как на исламских сайтах, проповедавших джихад, мои магнитные бури наталкивались на противостояние всего мусульманского менталитета, я стал осторожнее и готовился к подобным воздействиям достаточно долго).
Мне кажется, что у вас может сложиться впечатление, будто я каким-то образом мог планировать свою «работу». Это не так. Я был зависим от нее на все двести процентов; я был подчинен ей и не мог от нее избавиться. Она покорила меня; но и я не оставался в долгу. Каждое мое погружение в Сеть наносило точный удар – а потом, лежа на полу возле компа и не имея сил подняться, я просил судьбу отнять у меня мой страшный дар. Я заглядывал в эту бездну и понимал, что уже не могу остановиться.
Иногда я мечтал о том, что «моя пуля» сможет явить мне обратную сторону Интернета – я смогу видеть ссылки, несущие исключительно положительную информацию, смогу получать от них некую подпитку моей расшатанной нервной системы, просто смогу продержаться на плаву хоть чуть-чуть дольше. Но ничего подобного не происходило. Оставалось надеяться на то, что все, что я делаю – некое божественное предназначение. И это стало еще одним этапом моей жизни.
Религия. Вера. Любовь к жизни и людям, которых защищал мой дар.
Я проникся этими составляющими; я хотел бы донести их до вас. Но смыслом моей жизни стала борьба с «уровнем агрессии». Я создал свой собственный «versus» - я и Сеть. Вы знаете, как порой бывает необходимо назвать все своими именами – чтобы после этого все цели были четко и однозначно обозначены.
ИНТЕРНЕТ – СУЩЕСТВО АГРЕССИВНОЕ.
С этого я начинал наш разговор. Я думаю, что теперь вы согласны со мной. Но это еще не окончание моего монолога.
Мне очень хочется верить в то, что где-то есть и другой полюс проблемы; что есть человек, подобный мне – но управляющий позитивной информацией, способной сделать человека чище, добрее, возвышеннее… Я пытался отправить ему некое подобие импульса, просящего о встрече – но, видимо, я не так хорошо умею распоряжаться своим «талантом»; ответа не было.
Не думайте, что у меня все так безоблачно – что каждый заход заканчивается отсечением еще одного щупальца у монстроподобного Интернета. Периодически и я терплю поражения; иногда они бывают очень жестокими. Интернет начал мстить мне. Он стал отчаянно сопротивляться. В такие дни у меня опускались руки.
Когда в небе над Америкой семеро астронавтов сгорели в «Колумбии», я напился. Вообще я редко это делаю, но тогда… Пришлось отдать должное Интернету, вытолкнувшему меня из центра НАСА при помощи какой-то защитной программы; я просто не успел войти в Сеть снова. Тогда я стал осторожнее, установил себе выделенную линию, чтобы не тратить время на дозвон – но и это не помогло мне; судя по всему, ответы Сети стали ожесточеннее, точнее; я вываливался из Интернета, не выполнив своей миссии, два раза из пяти. Высокий процент, учитывая последствия для организма.
Мне приходилось приспосабливаться. Это было что-то вроде мимикрии. Я маскировал свои атаки; иногда я специально просматривал несколько обычных ссылок вокруг одной «агрессивной», подготавливая себя к тому, что предстоит пережить, кликнув по ней. Можете сказать, что у меня паранойя; и я не смогу ничего ответить вам на это – я общался с Интернетом, как с живым, хотя понимал, что никаким разумом там и не пахнет.
Постепенно я пришел к выводу, что это перестало быть моим наказанием, превратившись в работу. Я ходил на эту работу ежедневно и проводил на ней нелимитированное время. Чтобы оплачивать свой трафик, я в течение часа в день собирал некую новостную ленту для сайта провайдера, за что имел анлимит по символической цене. Если бы не это, я давно бы продал с себя последние штаны – мои атаки непостижимым образом пропускали через сервер провайдера многомегабайтный трафик, несмотря на кратковременность воздействия.
Помните, в начале нашего разговора я упомянул о шизофрениках и их восьми процентах нервных клеток, участвующих в анализе и синтезе информации? Недавно я пришел к выводу, что мои мозги, формируя свои собственные магнитные бури и выплескивая их в провода, давно уже откололи от своего узкого горлышка намного больше половины. Ко мне в сознание вместе с той чертовой пулей хлынула куча всякой гадости; конечно же, я не мечтал ни о чем подобном; конечно же, я оказался не готов – но это только в начале пути. С каждым днем я все больше и больше обретал уверенность…
Хуже всего оказалось другое, поначалу незамеченное. Не вдаваясь в подробности, скажу – уровень агрессии растет; я не в состоянии угнаться за ним.
На экране моего монитора поместился слишком маленький кусочек глобального кошмара, называемого Всемирной паутиной.
К сожалению для всех вас, к счастью для меня – «агрессивные ссылки» не нужно искать, они всегда рядом. Сквозь пламя букв я вижу все то, чем нас пугают Спилберг и Верховен, Бредбери и Кинг; я вижу кадры из «Армагеддона», «Писем мертвого человека» и «Эпидемии»; я вижу пороки, гнев, ненависть, я пропускаю все это сквозь себя, чтобы не дай бог не ошибиться – хотя мои молнии, сверкающие в левом виске, еще ни разу не ошиблись.
Мой организм тает, как свеча. Я – как тот негр-великан из «Зеленой мили»; я хочу помочь всем, но мне не хватит и десяти жизней на это – и поэтому я хочу умереть. Наверное, я уже подсел на «Солпадеин» - недавно прочитал на упаковке, что в его состав входит кодеин (а я-то думаю – что мне так хочется его выпить, даже если голова не болит?)
Вы, наверное, думаете, что все, о чем здесь шла речь – бред воспаленного рассудка? Спешу вас огорчить. От первого до последнего слова здесь все - правда. Но я не сказал пока самого главного – почему я решил поведать все вам, читающим сейчас это электронное письмо, отправленное по спам-листу сразу двумстам тысячам человек (и даже, наверное, немного больше).
Этот текст – своего рода доказательство того, что я существую. Что-то вроде завещания. Пришла пора написать его, ибо вчера вечером случилось то, о чем я всегда втайне размышлял и всегда боялся встречи с этим.
Вчера вечером впервые пуля толкнула меня в висок, когда компьютер был выключен. Такого не было никогда. Я расценил это как приказ. Я вообще не привык с ней спорить.
Когда я включил свою машину, то понял, что пути назад нет. Пуля не отпустит меня, пока я не закончу работу – или пока не умру. Причем второй вариант был предпочтительнее, потому что…
Потому что на рабочем столе моей Windows Longhorn пламенел розовым светом значок Интернета. Уровень агрессии превысил все допустимые нормы – и выплеснулся через край. Вся Сеть была захвачена; вокруг меня сгустился воздух, провод выделенки засветился голубым светом (как меч Бильбо Бэггинса – «Рядом орки!» …)
Прежде чем кликнуть по значку, я написал это письмо. Компьютер и пуля все равно не позволят мне уйти – поэтому я потратил почти всю ночь и написал так подробно. Боюсь, второй попытки не будет. (Тут должен был быть «грустный» смайлик – а я так и не научился их ставить).
Сейчас я отправлю письмо и… И до чего же я люблю многоточия…
P.S. Если получится, передайте привет тому парню, что вышиб мне мозги.
Благодаря ему вы все еще живы…
К О Н Е Ц.
—
Вернуться к рассказам.